Грязные улицы Небес - Уильямс Тэд - Страница 81

Читая рукопись покойного Эдварда Уолкера, я находил ее вполне понятной. Он был несколько многословным, поэтому я позволил себе пропустить две следующие страницы, повествовавшие о социальных интересах Хабари. Мне хотелось быстрее перейти (как тогда я с иронией думал) к более важному материалу.

«Настало время, когда доктор Хабари, ссылаясь на свой грандиозный проект, перестал использовать смутные термины о „религиозной свободе“ и „обретении нового пути, ведущего людей вперед“. Он начал говорить о своем детище как о реальном плане, уже запущенном в действие. И он описывал его как „идеальную возможность для таких персон, как вы, дорогой Эдвард“. Я дружил с Хабари достаточно долго, чтобы не подозревать его в мошенничестве и обращении неокрепших умов в свою неприхотливую ветвь христианства. Поэтому я согласился на откровенный разговор о его пресловутом проекте.

— Мы сделаем кое-что получше, дорогой Эдвард, — сказал он мне по телефону. — Я проведу для вас демонстрацию.

У меня не было никаких идей о том, что он задумал. Я предполагал, что мы поедем в религиозный центр с ограниченным доступом посетителей или посетим какую-то акцию милосердия. Многие духовные деятели, которым не удавалось „запудрить мне мозг своей белибердой“, иногда пытались получить от меня деньги. Щедрый вдовец казался им „дойной коровой“ — вероятным кандидатом для различных видов благотворительности.

Однажды в апреле два года назад Хабари приехал ко мне домой. Это был прекрасный весенний день. На абрикосах, посаженных у подъездной аллеи, распустились зеленые листья. Хабари усалил меня в свою битую старую машину и повез на другую сторону города. Он обещал показать мне нечто удивительное.

— Что бы вы ни увидели и ни почувствовали, сохраняйте благоразумие.

— К чему такие предупреждения? — с усмешкой спросил я. — Нам придется нарушать закон?

— Только законы физики, — ответил он. — Хотя на самом деле они останутся незыблемыми. Вы лишь увидите другие законы, которые находятся за ними.

Его сладкоречие смутило меня. Не хотел ли мой друг показать мне мраморную статую плачущей Мадонны? Или что-то более современное? Например, одну из самопровозглашенных жертв, которая была временно похищена НЛО? Но Хабари не раскрывал своих планов. Вскоре мы приехали в Стэнфордский госпиталь, припарковались на стоянке и, войдя в фойе, прошли в реанимационное отделение. Преподобный держал одну руку в кармане куртки. Его напряженный взгляд вызывал у меня беспокойство.

Когда мы оказались в пустом коридоре, он тихо произнес:

— Теперь молчите и не двигайтесь.

Он помахал рукой в воздухе. Ничего не случилось, и это не удивило меня. Но заметив, как Хабари смотрел на стену, будто там что-то происходило, я почувствовал тревогу. Затем он вытащил вторую руку из кармана. Сначала мне показалось, что он держал в ней магниевый факел или устройство с ослепительной дугой света. Однако эта дуга не искрила и не фонтанировала раскаленными частицами. Она просто сияла с такой интенсивностью, что мне пришлось отвернуться.

— Нет, Эдвард, — сказал доктор. — Будьте храбрыми. Смотрите, что сейчас произойдет!

Его рука крепко сжала мое плечо. Сияющий свет внезапно исчез, и перед нами в воздухе повисла другая дуга, похожая на дверной проем, сделанный из раскаленной проволоки. Он подтолкнул меня к отверстию. Честно говоря, я вскрикнул, ожидая ожогов. Но проем не излучал никакого тепла. Когда мы прошли через него, ничто не изменилось, кроме легкой перемены в освещении коридора. Плюс я заметил необычное эхо от наших шагов.

Хабари попросил меня молчать. Это уберегло его от сотни моих вопросов. Он повел меня по коридору в другую часть госпиталя, где было много людей: медсестер, пациентов и ожидавших родственников. Все они сохраняли полную неподвижность, словно доисторические насекомые в кусках янтаря. Я не мог прикасаться к ним — нечто, похожее на магнитное сопротивление, удерживало мою руку от контактов с ними. Однако, подходя к ним, я видел, что они не были ограничены какой-то субстанцией. Скорее, время для них остановилось. Для них, но не для нас! Это открытие напугало меня.

— О, мой Бог, — сказал я Хабари. — Кто вы?

— Ваш друг, — с улыбкой ответил он. — И обещаю, что останусь им.

Обходя неподвижных людей, мы направились к палатам. Здесь тоже все замерло, словно время выключили переключателем. Пациенты и посетители выглядели как статуи. Пока мы шли среди них, я едва мог дышать. Маленький испанский мальчик, выбегавший из комнаты, замер в воздухе, касаясь пола только кончиком сандалии. Мы остановились около этой палаты, и я вновь испугался, потому что увидел там перемещавшиеся фигуры. Не все были такими! Медсестра и несколько родственников неподвижно стояли перед постелью пациента, ничем не отличаясь от людей в коридоре. Однако остальные вели себя обычным образом и о чем-то беседовали друг с другом. Невероятно, но мужчина, лежавший в кровати — примерно моего возраста и весь покрытый темными отвратительными пятнами, — имел двойника, который, подойдя к постели, с изумлением смотрел вниз на бездыханное тело!

Я был ошеломлен. С моих губ сорвался громкий вздох смущения. Одна из перемещавшихся фигур повернулась и посмотрела на нас. Не прямо, как на видимые объекты или на присутствовавших здесь людей, а словно на некое неуловимое движение, воспринятое уголком глаза. Я содрогнулся. Его глаза имели фацетное строение, как у насекомого. Лицо чудовища, лишь слегка похожее на человеческое, было покрыто ярко-красной и коричневой чешуей, напоминавшей кожу ящерицы.

Признаюсь, я решил сбежать. Схватив меня за руку, Хабари не позволил мне уйти.

— Не бойтесь, — сказал он. — Это существо не может видеть вас. Если вы будете вести себя тихо, он вернется к своим делам.

Я не хотел вести себя „тихо“. Мне хотелось выбежать из здания — вырваться из жуткого кошмара и всего того, что я видел в больничной палате. Однако хватка Хабари оказалась удивительно крепкой.

— Сейчас вы смотрите на обвинителя душ, — сказал мой проводник. — Многие люди назвали бы его демоном. Женщина у подножия кровати является ангелом. Она защищает мужчину, который только что умер. Видите, того человека, который стоит над усопшим телом? Это душа покойного Мортона Кима. Он был хорошим и добрым человеком. Я думаю, ему уготована счастливая жизнь после смерти.

Тварь с глазами жука больше не пялилась на нас, хотя Хабари говорил обычным голосом.

— Почему они не слышат вас? — спросил я. — Кто вы такой?

Хабари покачал головой. Его правая рука, которая несколько мгновений назад сияла, словно солнце, выглядела теперь почти обычно. Когда он приподнял ее, она лишь слегка светилась перламутровым светом.

— Они не слышат меня, потому что в данный момент я являюсь слугой великого существа, превосходящего их своим могуществом.

— Вы имеете в виду Бога?

Он улыбнулся:

— Мы все слуги Всевышнего — даже Рыбий хребет, который выступает здесь в роли адского обвинителя. Но мой поручитель более велик, чем земные ангелы и демоны. Давайте оставим их в покое. Пусть они занимаются своими делами.

Он вновь провел меня по коридорам, пока мы не вернулись к мерцавшей дыре, через которую вошли в пространство без времени. Когда мы шагнули в нее, все стало таким, каким было раньше. Через несколько секунд я увидел санитара, свернувшего за угол. Он двигался вполне естественным образом. Проходя мимо нас, мужчина бросил на меня безучастный взгляд и продолжил свой путь по коридору.

Хабари, ничего не объясняя, предложил мне вернуться домой. Он не читал нотаций, не просил пожертвований и не собирался обращать меня в адепты своей церкви. Очевидно, преподобный не нуждался в этом. Нереальная картина, увиденная мной, настолько выходила за рамки обычного мира, что я дрожал как в лихорадке. Хабари отвез меня в мой особняк, отвел в гостиную и налил мне бокал вина. Я чувствовал себя истощенным. Он выпил чашку чая, посидел немного со мной и уехал, пообещав вернуться на следующий день, чтобы обсудить наше так называемое „приключение“.