Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред - Страница 63

— А что, у меня есть выбор? — смутился от неожиданного вопроса Джим.

— Вы хотите уйти со станции?

— Нет, — сказал он.

— А в чем же тогда дело? Лето? Мысленно уже на рыбалке в горах?

В дверь постучали, она отворилась, и на пороге показался Боб Посин.

— С парковкой тут беда, — сказал он, входя.

На нем была желтая спортивная рубашка–гавайка навыпуск и свободные лавсановые брюки. Волосы у него растрепались, вид был жалкий и загнанный.

— Ну что ж, с этим разобрались, — продолжал Хейнз. — По мне, ведущий вы очень даже неплохой. До сих пор на вас никто не жаловался.

— Я напишу заявление об уходе, — сказал Джим, — если хотите.

— Нет, мы не хотим, чтобы вы увольнялись, — ответил Хейнз.

Заложив руки за спину, он прошагал в угол комнаты и устремил взгляд на свисавшую с потолка штуковину.

— Что это? — Он с опаской дотронулся до нее. — Как это называется… мобиль? Никогда еще не видел, чтобы его делали из… это что? Яичная скорлупа?

— Вам правду сказать? — спросила Пэт.

— Вот это да! — восхитился Хейнз, тщательно осматривая мобиль. — Сами смастерили? Искусно, ничего не скажешь!

— Мне, наверное, пора идти спать. На станции надо быть к восьми утра. Извините.

Она направилась в спальню, но перед самой дверью задержалась.

— Ко мне у вас вопросов нет? — спросила она у мистера Хейнза.

— Нет, вроде нет. Спасибо. Постараемся говорить потише.

— Спокойной ночи, — попрощалась она и закрыла дверь спальни.

Тед Хейнз уселся на диван лицом к Брискину и Посину и сложил руки на коленях. Посин немного постоял и тоже сел. Джим последовал их примеру.

— Знаете, — начал Хейнз. — Я тут подумал, может быть, вам на телевидение пойти.

Он обращался к Джиму, говорил деликатно, как говорят джентльмены с юга.

— Никогда об этом не думали?

Джим покачал головой.

— Я слышал, одна сетевая телекомпания ищет ведущего музыкальных программ в районе Залива, хотят Дона Шервуда[52] затмить. Все то же самое — комментарий, рекламные паузы, интервью с певцами, артистами… Никаких записей, им нужно, чтобы это было живьем и талантливо. В разных передачах с людьми.

— Шервуда не превзойти, — резко ответил Джим.

Тема была исчерпана.

Хейнз почесал переносицу и сказал:

— А как насчет того, чтобы временно поработать где–нибудь в уединенном местечке, вдали от городской суеты и стрессов — там можно было бы, не торопясь, все спокойно обдумать, прийти в себя, разобраться, что к чему. Может, вам и понравилось бы. Просто мне тут на днях сказали, что одной станции в долине — то ли во Фресно, то ли в Диксоне, там где–то — требуется человек по совместительству.

— Значит, вы все–таки хотите, чтобы я ушел, — сказал Джим.

— Нет, я не хочу, чтобы вы уходили, просто мне хочется выяснить, что с вами происходит.

— Ничего.

— Тогда я предлагаю вот что, — сказал Хейнз. — Я временно отстраняю вас от должности — на месяц, без содержания, по согласованию с профсоюзом. По окончании этого срока вы приходите к нам и сообщаете, хотите ли вы и дальше работать на станции или с вас хватит, и мы расстаемся друзьями, после чего вы уже ищете себе работу по своему усмотрению.

— Меня устраивает, — сказал Джим.

— Прекрасно. Вы ведь в этом году еще не отгуляли отпуск? Тогда мы дадим вам чек на сумму, которую вы успели заработать в этом месяце до сегодняшнего дня, плюс отпускные. Так что это не очень ударит по вашему карману.

Джим кивнул.

— С завтрашнего дня, хорошо? — продолжил Хейнз. — Ваша смена ведь в два начинается? Я попрошу Флэннери выйти вместо вас. Ну, или Хаббла.

— Без разницы, — сказал Джим. — Любой из них с этим справится.

— Ну как вам такой план? — спросил Хейнз. — Согласны?

Джим пожал плечами:

— Почему бы и нет? Конечно, согласен. — Он нетвердым шагом прошел на кухню, чтобы налить себе выпить. — Вы что–нибудь будете?

— Поздно уж очень, — сказал Хейнз и вынул из кармана часы.

Джим достал из холодильника кубики льда.

— А знаете, из чего сделан этот мобиль? — обратился Хейнз к Посину.

Джим стоял один на кухне и пил. Было слышно, как в гостиной вещает Хейнз.

— В одном лишь можно быть уверенным: то, с помощью чего сегодня по телевидению рекламируют мыло, завтра будет дурно пахнуть. Наша индустрия безжалостна. Возьмите вот хоть того же Шервуда. Они дергают за ниточки, а он пляшет. Интересно, сам–то он знает об этом? Или считает, что ему удается обвести их вокруг пальца? Никто не будет ему платить, когда он перестанет приносить деньги. Это у него всего лишь новый метод продажи мыла.

— Новый метод, — повторил за ним Посин.

— При этом человек якобы остается независимым.

— Тенденция такая, — сказал Посин.

— Да, если хотите, тенденция. Но представьте, что будет, если он по–настоящему разозлит спонсоров, ну, предположим, перестанет улыбаться, когда вытворяет свои штучки с рекламой… этого… пива «Фальстаф». Да его просто снимут с эфира. Конечно, все дело в том, что никто сам не знает, чего он хочет. Все в растерянности — вся наша индустрия.

— И не говорите, — раздался голос Посина.

— Шервуд сейчас на вершине славы. На нем отрабатывают новый метод. Но если бы он попытался напрямую выяснить у верхушки Эй–би–си, чего же они от него в конечном счете хотят, они не смогли бы ему объяснить.

— Они могли бы сказать: «Давай, мыло рекламируй», — возразил Посин.

— Да, могли бы. Но только они не будут этого делать.

— Прагматики, — произнес Посин, а Джим в это время допил и налил еще.

— А что там с Брискином?

— Он на кухне, — ответил голос Посина.

— Так пойдите, гляньте, не стряслось ли чего.

Заглянув на кухню, Посин спросил:

— Все хорошо?

— Вполне, — ответил Джим.

Опершись на влажный кафель мойки, он допил стакан.

— По–моему, тридцать дней — нормальное решение, по всем статьям, — заявил Посин.

— Ты так считаешь? — отозвался Джим.

Хейнз сказал из гостиной:

— Ну, я пошел. Брискин, ничего не хотите сказать, пока мы здесь? Какие–нибудь замечания, предложения?

Джим вернулся в гостиную.

— Мистер Хейнз, что вы слушаете, когда включаете радио? — спросил он.

— Я стараюсь совсем его не слушать, — важно ответил Хейнз. — Бросил много лет назад.

Посин и Хейнз пожали Джиму руку, сказали, когда ждать чек и вышли в коридор.

— Тебя подвезти? — спросил его Посин.

— Не надо, — отказался Джим.

— Похоже, ты вот–вот сломаешься.

Джим стал закрывать за ними дверь.

— Эй, постой, — сказал Посин.

Лицо у него медленно, тяжело налилось кровью — он понял, что Джим собирается остаться у Патриции.

— Спокойной ночи, — сказал Джим.

Он закрыл дверь и запер ее. Тотчас зазвонил звонок, и он открыл.

— В чем дело?

— Давай–ка ты лучше пойдешь с нами, — заявил Посин.

Он стоял в коридоре один, Хейнз уже шел к лестнице.

— Мне нехорошо что–то, я не пойду, — сказал Джим.

— Очень даже тебе хорошо. Просто ты слабак — с работой справиться не можешь. Всю станцию на уши поставил, а теперь слюни распустил, решил вином горе залить…

— Пошел ты к черту, — сказал Джим, закрывая дверь.

Посин успел просунуть ногу, пытаясь помешать ему.

— Послушай, — дрожащим голосом произнес Посин. — Мы с тобой взрослые мужики. Ты был женат на Пэт, но это позади, все, она больше не твоя.

— Зачем твое имя на телефонном справочнике нацарапано?

Из дальнего конца коридора позвал Тед Хейнз:

— Вы идете или нет?

После непродолжительной борьбы Посин убрал ногу, и Джим закрыл дверь. Он запер ее на ключ и вернулся на кухню. Ой не помнил, где оставил выпивку, стакан куда–то запропастился. Джим взял из буфета другой.

Боже милостивый, подумал он. Вот ведь что может приключиться с разумным человеком.

Он снова налил. Из спальни вышла Пэт в длинном халате лазурного цвета.

52

Дон Шервуд (1925–1983) — популярный ведущий музыкальных программ в Сан–Франциско в 1950—1960–е гт. Шервуд не просто проигрывал записи, он подсмеивался над рекламой, использовал звуковые эффекты, иногда имитировал популярных певцов. Часто менял на свой лад заранее подготовленную рекламу, вставляя свои комментарии или записи, которые не имели никакого отношения к рекламируемому продукту. Сообщается, что рекламодатели не возражали против вмешательства Шервуда, так как оно лишь привлекало больше внимания к их продукции. Руководство предупреждало Шервуда о том, что он не должен затрагивать в передачах спорные вопросы, беспокоившие его, такие, как, например, судьба племени навахо. Был даже уволен с одной из станций в 1957 г.