Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 53

– Вы желаете, чтобы я пробрался в расположение противника и увидел все своими глазами?

– Именно. Мы хотим знать, он болен, ранен или убит? Должны ли мы рассчитывать на него или попытаться атаковать в другом месте? Мы не можем определиться, пока не получим известие от Юбера. Вот карта города, капитан Жерар. Как видите, за этими монастырями лежат улицы, которые сходятся к центральной площади. Добравшись до площади, вы обнаружите собор. Здание расположено на углу улицы Толедо. Юбер живет в маленьком домике между мастерской сапожника и винной лавкой, по правую сторону от собора. Вам все ясно?

– Так точно.

– Вам следует добраться до жилища Юбера, увидеться с ним и выяснить, насколько наш план выполним, не стоит ли отказаться от него.

Генерал сунул мне в руки сверток коричневой грязной фланели.

– Это одеяние монаха-францисканца, – объяснил он. – Нет ничего лучше для маскировки.

Я с отвращением отдернул руку.

– Не собираюсь превращаться в шпиона, – воскликнул я. – Уверен, что смогу пробраться в город в униформе.

– Исключено! Как вы собираетесь ходить по городу? Помните: испанцы не берут пленных. Если вы попадете им в руки, то ваша судьба не изменится от того, в какой одежде вы будете.

Генерал говорил правду. Я пробыл в Испании достаточно долго, чтобы узнать: существует нечто пострашнее, чем смерть. Жуткие рассказы о пытках и истязаниях всплыли в памяти. Я нехотя облачился в ризу монаха.

– Я готов.

– Вы вооружены?

– Только саблей.

– Они услышат лязганье металла. Возьмите лучше кинжал. Скажите Юберу, что колонна будет снова готова к штурму в четыре часа утра. Сержант у двери покажет вам дорогу в город. До свидания. Удачи!

Не успел я выйти, а головы генералов опять склонились над картой. Их шляпы с плюмажем соприкасались. В дверях унтер-офицер инженерных войск поджидал меня. Я подпоясал рясу, стащил кивер и накинул на голову капюшон. Затем снял шпоры и молча пошел вслед за проводником. Пробираться вдоль стены надо было с осторожностью: испанские часовые, увидев приближение врага, немедленно открывали огонь. Укрывшись в тени монастырской стены, мы медленно и осторожно прокладывали путь среди руин, пока не добрались до развесистого ореха. Здесь сержант остановился.

– По дереву легко взобраться наверх, – сказал он. – Ветви ничуть не уступают лестнице. Верхушка выходит на самую крышу дома. Дальше ваш путь пусть охраняет ангел-хранитель, я больше ничем не смогу помочь.

Подобрав полы тяжелой коричневой рясы, я стал карабкаться наверх. Месяц ярко светил в усыпанном звездами небе. Очертания крыши отчетливо виднелись в темноте. Дерево пряталось в тени, отбрасываемой домом.

Я осторожно перебирался с ветки на ветку, пока не добрался к верхушке. Мне оставалось лишь перепрыгнуть на стену, как вдруг неподалеку раздался топот. Я прижался к стволу, рассчитывая найти укрытие в спасительной тени. По крыше по направлению ко мне шел человек. Я видел его темную крадущуюся фигуру; полусогнутые конечности, голову, вытянутую вперед, и длинное ружье в руках. Движения его были крайне осторожными и вызывали подозрение. Он сделал паузу пару раз, перед тем как достичь парапета на расстоянии нескольких ярдов от меня, затем стал на одно колено, поднял мушкет и выстрелил.

Я был настолько ошеломлен неожиданным грохотом у самого уха, что чуть было не упал с дерева. Я не был уверен, что испанец стрелял не в меня. Но услышав стон внизу и увидев, как испанец свесился через парапет и громко рассмеялся, понял, что произошло. Верный сержант все еще ожидал под деревом. Испанец, заметив его, выстрелил. Не думайте, что в человека трудно попасть в темноте. Испанцы используют короткоствольные ружья с раструбом, которые заряжены разного рода камнями, картечью и кусками металла. Попасть в человека из такого ружья не сложнее, чем в фазана на ветке.

Испанец пристально вглядывался в темноту. Стоны, доносящиеся снизу, показывали, что сержант жив. Часовой оглянулся по сторонам – ничего не предвещало опасности. Вероятно, негодяй решил закончить начатое, а возможно, хотел проверить содержимое карманов бедняги сержанта. Так или иначе, испанец опустил мушкет и прыгнул на дерево. В эту же секунду я вонзил в него нож. Он испустил долгий пронзительный вопль и с глухим ударом свалился на землю, ломая при падении ветки. Я услышал звуки борьбы и несколько проклятий по-французски. Раненый сержант не упустил возможности отомстить.

В течение нескольких минут я не осмеливался пошевелиться: шум борьбы мог привлечь товарищей злополучного испанца. Однако окрестности оставались безмолвными. Лишь часы на городской башне громко пробили полночь. Я прополз вперед по ветке и очутился на крыше. Мушкет испанца лежал неподалеку, но в нем не было никакого проку, так как мешочек с порохом остался на поясе убитого. Как только мушкет обнаружат, враги поймут: что-то случилось. Я не нашел ничего лучшего, чем сбросить оружие вниз. Затем я осмотрелся по сторонам, чтобы найти способ слезть с крыши и пробраться в город. Здравый смысл подсказывал, что простейший путь спуститься – это тот, которым часовой забрался наверх. Неожиданно прозвучал громкий голос:

– Мануэло, Мануэло!

Спрятавшись в тени, я увидел, как голова бородатого мужчины показалась в отверстии люка. Не получив ответа, мужчина вскарабкался на крышу. Его сопровождали еще трое вооруженных до зубов головорезов. Теперь вы видите, как важно не пренебрегать даже мельчайшими предосторожностями. Если бы я оставил оружие на месте, то непременно последовали бы поиски, в результате которых меня бы обнаружили. Патрульные, не увидев следов своего товарища, подумали, что он направился дальше по крыше. Они скрылись в темноте, а я не стал тратить времени понапрасну: увидев, что испанцы повернулись ко мне спиной, немедленно бросился к открытому отверстию люка и спустился по лестнице. Дом оказался совершенно пустым. Миновав прихожую, я распахнул дверь и очутился на улице.

Улочка была узкой и безлюдной, но упиралась в более широкую улицу, освещенную фонарями, под которыми спало немалое количество крестьян и солдат. На улицах кое-где горели костры.

В городе царило ужасное зловоние, настолько сильное, что было непонятно, как люди могут его выдерживать. Неужели за долгие месяцы осады ни у кого не возникло желания вычистить улицы и похоронить мертвых? Множество людей бродили туда-сюда от костра к костру. В толпе я заметил нескольких монахов. Никто не обращал на них особого внимания. Набравшись храбрости, я направился к площади. Один раз мужчина, сидевший у костра, поднялся и остановил меня, дернув за рукав. Он указал на женщину, которая без движения лежала на дороге. Очевидно, он желал, чтобы я напутствовал умирающую перед дальней дорогой в Господни чертоги. На память пришли немногие фразы на латыни, которые я знал.

– Ora pro nobis,[7] – пробормотал я из-под сутаны. – Te Deum laudamus![8] Ora pro nobis, – я поднял руку и указал вперед.

Мужчина отпустил мой рукав и молча попятился. Я же, торжественно кивнув, поспешил своей дорогой.

Как я и предполагал, широкий бульвар вел к центральной площади, где было полно солдат и костров. Я быстро шагал, не обращая внимания на людей, которые обращались ко мне. Миновав собор, я вышел на узкую улочку, которую мне описал генерал Разу. Поскольку эта часть города находилась вдали от расположения наших точек, здесь не было солдат, а в окнах мерцали одинокие огоньки. Найти нужный дом оказалось довольно просто. Он действительно стоял между винной лавкой и мастерской сапожника. Внутри не было света, а дверь оказалась заперта. Я осторожно нажал на задвижку и почувствовал, как она подалась. Я не знал, кто находится внутри, но решил рискнуть. Толкнув дверь, я вошел в дом.

Внутри царила беспросветная тьма. Было темнее, чем на улице, да я еще и прикрыл за собой дверь. Двигаясь на ощупь, я добрался до стола. Остановился и стал размышлять, что делать дальше и как разузнать о судьбе Юбера. Малейшая ошибка будет стоить мне не только жизни, но и приведет к провалу всей миссии. Вероятно, Юбер жил не один. Возможно, он был постояльцем у испанской семьи, и мой визит окажется для него так же трагичен, как для меня. Редко мне приходилось чувствовать себя настолько растерянным и сбитым с толку. Неожиданно случилось нечто, заставившее мою кровь похолодеть.