Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 12

12

Лебеди

«Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом…»

Перевод К. Азадовского

Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом, и страсть твоих крыльев белых, которые Леда знала, солью с моей страстью зрелой, сорвав с мечты покрывала, и пусть Диоскуров славу[42] твой крик возвестит дриадам. В осеннюю ночь, о лебедь, пройдя опустевшим садом, где вновь утешенья звуки из флейты сочатся вяло, я жадно остаток хмеля достану со дна бокала, на миг свою грусть и робость отбросив под листопадом. Верни мне, о лебедь, крылья всего на одно мгновенье, чтоб нежное сердце птицы, где мечется кровь живая, в моем застучало сердце, усилив его биенье. Любовь вдохновенно сплавит трепет и упоенье, и, слыша, как крик твой льется, алмазный родник скрывая на миг замолкает, вздрогнув, великий Пан в отдаленье.

«Зачем киваешь, о лебедь, белою головою…»

Перевод Инны Тыняновой

Хуану Рамону Хименесу[43]

Зачем киваешь, о лебедь, белою головою тому, кто тих я задумчив бредет по крутым берегам? Зачем в глубоком молчанье царишь над плененной водою? Тебя не затмить белизною бледным озерных цветам… Тебя теперь прославляю, как звонкой латынью прославил тебя знаменитый Публий Овидий Назон. Поют соловьи как прежде под лучезарной синью, и песня одна и та же у разных стран и времен. Но вы мой язык поймете, со всей его страстной силой. Вы, может быть, Гарсиласо[44] видали хотя бы раз… Я сын далекой Америки, я внук Испания милой… Кеведо[45] в Аранхуэсе песни слагал для вас. Раскиньте, лебеди, крылья прохладными веерами, своей белизною чистой порадуйте наш взгляд, пусть ветерок колышется над нашими головами, и грустные черные мысли пусть от нас отлетят. Печальные сны навеяли северные туманы, и в наших садах увяли розы славы былой, все наши мечты рассеялись, остались одни обманы, и бродит душа, как нищая, с протянутой рукой. Со злыми орлами хищными пророчат нам бой кровавый, и на запястье снова охотничий сокол сидит… Но где же былая доблесть, блеск нашей старой славы? Где все Альфонсо и Нуньесы[46], где наш воитель Сид? Нам не хватает величья, нам не хватает дыханья… Чего же искать поэтам? Ваших озер тишины. Вместо старинных лавров — розы благоуханье, вместо победной славы — сладостный плеск волны. Испанская Америка и вся Испания с нею недвижно стоят на востоке тайных судеб своих; вопросительным знаком лебединой шеи я вопрошаю сфинкса о будущих днях роковых. Иль нас отдадут свирепым варварам на мученье? Заставят нас — миллионы — учить английскую речь? Иль будем платить слезами за жалкое наше терпенье? Иль нету рыцарей храбрых, чтоб нашу честь оберечь? Вы были верны поэтам, вы были тоской убиты, слушайте, лебеди, крик мой, слушайте мой гнев… Диких коней Америки, я слышу, стучат копыта, и тяжко хрипит, задыхаясь, умирающий лев. …И черный лебедь ответил: «Ночь — предвестница света». И отозвался белый: «Заря бессмертна, заря бессмертна!» О милые земли, горячим лучом согреты, Пандора хранит надежду на дне своего ларя!

Осенняя песня весной

Перевод Инны Тыняновой

Молодость, полная сладостных грез, твои дни без возврата бегут! То хочется плакать, и нет слез, то слезы невольно текут… Такой же, как многие души на свете, душа моя путь прошла: сперва я девочку нежную встретил в мире мрака и зла. Был словно солнце взгляд ее чистый, губы в улыбке цвели, ночь оплела темнотою душистой косы ее до земли. Бывало, взглянуть на нее не смею… Окутали грезы мои Иродиаду и Саломею в горностаевый плащ любви. Молодость, полная сладостных грез, твои дни без возврата бегут! То хочется плакать, и нет слез, то слезы невольно текут… Потом у другой я нашел утешенье, во взгляде других глаз, такое забвенье, такое смиренье встретил я в первый раз… Но пламя таилось под кротостью нежной, мечты и надежды губя; и даже в тунике твоей белоснежной узнал я, вакханка, тебя! Мечту мою детскую ты укачала, навеяла странные сны… С какой беспощадностью ты обрывала цветы моей первой весны! Молодость, полная сладостных грез, твои дни без возврата пройдут! То хочется плакать, и нет слез, то слезы невольно текут… Я помню другую: неистовой, грубой она в своей страсти была и верно б мне в сердце вонзила зубы, если бы только могла. Вся у любви в беспредельной власти, не зная иного пути, хотела она в поцелуях и страсти к вечности ключ найти. И в жизни плотской и бесполезной искала райского сна, забыв, что скоро в вечную бездну канут и плоть и весна… Молодость, полная сладостных грез, твои дни без возврата бегут, то хочется плакать, и нет слез, то слезы невольно текут… А те, иные, во многих странах, у дальних чужих берегов, — лишь рой незримый мечтаний странных, лишь темы моих стихов. Я в мире царевну искал напрасно, ее бесполезно искать. Жизнь беспощадна, горька и бесстрастна, и некого мне воспевать! Но я ведь уже и не жду пощады, я только любви еще жду и к белым розам цветущего сада с седой головой подойду… Молодость» полная сладостных грез, твои дни бее возврата бегут, то хочется плакать, и нет слез, то слезы невольно текут… Но гори златые взойдут!