Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 28

28

ОСКАР СЕРРУТО[79]

Перевод А. Косс

Плоскогорье

1 Плоскогорье, как память, неизмеримое, шкура киркинчо[80], распяленная меж четырьмя сторонами света; ветер здесь плотен на ощупь и пахнет зверем. Плоскогорье, блестящее металлическим блеском, безлюдное, как луна, барабан восстаний. Девушки в этих краях пасут ненастья да горести, подкладывают дрова в костер, зажженный гитарой. Мужчины в вороненой стали волос прячут жаркий ветер сражений. Плоскогорье в морщинах дорог, скорбное, как ладонь шахтера. 2 Плоскогорье, как ненависть, неотвязное, слепящее, словно кровь, приливающая к зрачкам, плоскогорье в панцире льдов, звенящее холодом, синим, точно лоб мертвеца. Воды времени татуировкой расчертили его хребет, здесь проходят землепашцы — аймарэ[81] свой гроб за плечами несут, у них есть пращи и ружья, в ночи спугнут они птицу — свет. Дымит их скудный огонь, черная копоть безмолвия ложится на всю их жизнь, а дожди пробирают их до костей, гасят песню щегла. 3 Беспредельное плоскогорье, распластанное и яростное, как пламя. От звона его гитар чернее черное горе, безлюдье капля за каплей буравит камень.

Список твоего

наследственного имущества

Воды неба тебе завещаны, где ладьи — облака ползут, где рыбы — сполохи плещутся в грозу. Кордильера завещана голая, и снега вершин, и белый холод в синей тиши. Тебе — каменистая пампа в перехлесте ветров, их певучая гамма, барабанная дробь. Тебе — река, печальная нива, гладь темнокорая, под которой — тайны и сроки мифа и буйства истории. Тебе — одиночество, беспредельное, как власть его, но если тебе захочется, единым словом ты можешь его заклясть. А свет зато мягкий какой! Потрогай рукой: течет сквозь пальцы, точно золотая пыльца цветочная. И озеро в отдаленье, в электрическом поясе струнном — как высшее восхваление, как прозрачная притча пуны[82]. И навстречу тебе тревога воздвигнется городом детства: из воздуха стены и своды, гармония, ливнем одетая. Этот город — как сон, как твое родословное дерево: без конца растягивается. На башнях — не из камня, из марева — боевые стяги.

«Есть горы в краю моем…»

Есть горы в краю моем, — а моря нет[83] — пшеничных волн окоем, — а моря нет — есть сосен зеленый плеск, — а моря нет — текучая синь небес, — а моря нет — и ветра хриплая песнь — — а моря нет.

ИОЛАНДА БЕДРЕГАЛЬ[84]

Ноктюрн слез

Перевод Риммы Казаковой

По ночам, когда нас слезы душат, зреют наши души. Лишь при свете плача мы касаемся неприкосновенных стен жизней, живых и потухших. Только ночами, когда слезы нас оглушают, умершие живых утешают и все не свершенное просит у нас прощенья, и те, кто оставил нас, склоняют колени, чтобы коснуться губами печальных воспоминаний. Лишь по ночам в слезах любящие читают любовь друг у друга в глазах, и становится ложе страсти белым покровом причастий. Ночь в слезах проясняет небо над морем, темным от бури бессонниц, и все, поглощенное ими, обретает собственное имя. В плаче любовного недуга больше, чем в счастье, мы познаем друг друга.

Жажда

Перевод В. Столбова

Ни водой, Ни вином, Ни кровью Мою жажду не утолить. Я хочу и того, что было, И того, чего не могло быть, И того, что могло случиться. Но не будет, как ты не жди. И того, что не повторится, И того, что еще впереди. Я вечности жажду в стеклянном бокале мгновения.

ОСКАР АЛЬФАРО[85]

День

Перевод М. Ваксмахера

С холмов задорным галопом конь белоснежный скачет. Четыре звезды — копыта, грива — жаркое пламя. Скачет он по дорогам — в лугах просыпаются травы. Великая радость жизни в его голосистом ржанье. Малыш, ты мир завоюешь, если белого коня оседлаешь!