Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 51

51

ЛУИС ВИДАЛЕС[142][143]

Музыка

Перевод М. Самаева

Оркестрик в темной углу кафе струится странным фонтаном. Мелодия течет по волосам, сбегает струйкой по затылкам пьяниц, клюющих носом над рюмкой. Она проскальзывает по шереховатой поверхности картин, слоняется по стульям и по столам и в спертом воздухе вдруг отдается порывами — изломанная, жестикулирующая. Вот залезает ко мне в тарелку и проползает по беззащитному пирожному, как муха. И вдруг, уже на пуговице пиджака, волчком кружится. Потом, лишаясь очертаний, растягивается в пространстве Тогда все начинает расширяться и делаться расплывчато безбрежным. Вот, наконец, спадает ее прилив и дрожи обнажает островки, и с каждой убывающей волной они все дальше, все дальше.

ЭДУАРДО КАРРАНСА

Перевод И. Чижеговой

Ветер колосьев

Пшеничные поля, поля, поля, и небо с чуть заметной правкой туч, и вечер выткал на своем платке голубку. Колосья, как река, вокруг тебя, и ты среди колосьев, словно колос, как самый стройный колос, что дала земля. Соломенная шляпа, синий пояс и платье, словно ранняя весна: взлетает, весь в цветах и птицах, легкий волан… И, как весенний сказочный букет, ты держишь радость, землю, солнце, ветер, и над тобою голубиный вечер… Такой ты снишься мне. Твоих улыбок нежных голубятни, в колосьях ветер, в небе — тучи стаей… И ветер, ветер в золотистых прядях, — как ты прекрасна! Танцуешь ты, кружась среди колосьев под свой напев, танцуешь без конца, пока луна не пронесет над полем свет своего лица…

Сонет Тересе

Тереса, в чьих глазах небес начало, как запаха начало у цветка: меня ты своенравьем ручейка и нежностью вражды околдовала. Лозой, и колосом, и розой алой клонилась ты — легка, гибка, тонка, и тело твое было как река любви, что в море вечности впадала. Тереса, для тебя встает заря, и по ночам, вся звездами горя, волшебных снов спускается завеса… Тобой одной живу в разлуке я, к тебе влюбленная строка моя, и сердце бьется для тебя, Тереса.

Поэт прощается с девушками

О девушки! Не раз вы мной воспеты: вы, чья походка музыкой влечет, — когда в саду вы, в белое одеты, мне чудится — в саду жасмин цветет… Как обтекает ваши силуэты, волнуясь, ветер, свой прервав полет… Пока стихи слагают вам поэты, поэзии не рухнет небосвод. Сам бархат нежностью не спорит с вами, и путаю я землю с небесами там, где я вас встречаю, как зарю… Но мне уж не идти с весною рядом: я, провожая вас прощальным взглядом, моей печали розу вам дарю.

Сердце в письме

Здесь образ сердца моего начертан: к листу бумаги руку протяни, и ты услышишь собственного сердца счастливый стук, как в те, былые дни. Разлуки нет, пока в нее не веришь; мы снова, как вчера, с тобой одни: тогда любви мы отворили двери, сегодня вновь распахнуты они — навстречу молчаливому горенью, навстречу бегу смертному к забвенью от ранящего сердце острия — к лазурной бухте нового свиданья, где поцелуи утолят страданье, где обретет покой душа моя.

КАРЛОС КАСТРО СААВЕДРА[144]

Перевод М. Самаева

Тайные пахари

Работа мертвых движется в тиши, упорно, день за днем и ночь за ночью. Работают без жара, терпеливо, и никогда их труд не пропадает. Они так незаметны, так смиренны, что им для сна хватает двух метров глины, и там они корпят над красотой пшеницы. Обязано им все, что расцветает, все, что однажды вызреет в колосья и станет жатвой хлебопашца. Из нитей крови собственной они ткут лепестки багряных маков и тою малостью огня, что в них еще от жизни сохранилась, на лозах золотят хмельные грозди. Так и растут они близ деревень, преображаясь в смуглую пшеницу. И все, что в мире зеленеет: лесов неисчислимая листва, трава младенческая и холмов покровы, — берет начало в них. Еще добавлю, что земля священна, и топчущая борозду нога тревожит тишину, среди которой они своими снежными руками неторопливо раскрывают зерна.