Эволюция духа. От Моисея до постмодернизма (СИ) - Воин Александр Миронович - Страница 67

Что же касается самого Учения, то со временем происходило все большее искажение его по тем направлениям, о которых я говорил, разбирая само Учение. Не судите неправильно: лицемерно, пристрастно, злобно и т.д., превратилось в просто "не судите". Нельзя ж было позволить, чтобы рядовой христианин судил своих пастырей, зажравшихся за его счет и нарушающих заповеди и Моисея и Иисуса. Смирение было полностью отождествлено с безропотным, рабским подчинение власти светской и духовной. Чего еще можно было ожидать от церкви, которая сама стала частью этой власти. А для того, чтобы легче было держать народ в повиновении, полезно было, чтобы этот народ плоть свою умерщвлял. "Земная юдоль", от которой лучше всего удалиться в монастырь, обеспечивала Церковь бесплатной рабочей силой и монахами-воинами. Подмена высокого духа Иисуса Христа юродством и кликушеством, и верой в чудеса, усиленно насаждаемой церковью, во всякие святые мощи, которые исцеляют и т.п., облегчала манипулирование массами, которые при необходимости можно было подбить и на священную войну и на бунт против мирской власти, если последняя не ладит с духовенством. Для усиления власти под душами мирян была введена обязательная ежегодная исповедь каждого в его грехах перед священником той церкви, к приходу которой он принадлежал. Далее Святая Церковь распространила на себя сказанное Иисусом Христом одиннадцати Апостолам после Его воскресения: "Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Иоан. 20.23) Это называлось "правом ключей" или "правом вязать и разрешать". Присвоив себе право Самого Господа Бога решать, кто попадет в Царство Небесное, а кто в ад, Церковь приобрела такую власть над душами людей, какой не обладал никто и никогда из владык мирских. Но и этого ей показалось мало и грехи были поделены на две категории: смертные, которые прощены быть не могут и простительные. А для искупления последних церковь взяла себе право назначать всякие "возмещения". Сначала в качестве "возмещения" назначалось разное количество постов, молитв или добрых дел, т.е. нечто вроде пресловутых евритских "ицвот". Таким образом. восставшее против фарисейства христианство опять возвращалось к нему же. Но Церковь пошла дальше и додумалась брать "возмещение" деньгами, что получило название индульгенций. Но и это был еще не предел цинизма и в конце концов индульгенции стали продавать и за будущие грехи.

Естественно, все это "оправдывалось" некорректными ссылками на Писание. Так, если помним, еще Павел начал искривлять Учения Иисуса в том смысле, что верующему прощаются все его грехи, включая будущие. Ну, Павел крутил это и так и сяк, утверждая и это и противоположное, хотя и не до конца внятно. Точно также крутили это теологи и в средние века, только с еще большей амплитудой и противоречивостью. Вот, например, как выражался на сей предмет Иоанн Златоуст:

"Тело Христово - вот истинная и единственная жертва за наши грехи. Не только за те, которые прощены нам в прощении, но и за те, которые происходят с нами позднее по немощи плоти".

(Иоанн Златоуст. Гомилия о Книге Бытия, 2 (MPG, LIII83-84))

Правда, Златоуст говорит о прощении грехов "даром", по милости Божьей. Но Святая Церковь решила: чего ж добру пропадать, если кто-то, тем более грешник, чего-то получает, пусть платит.

Конечно, неверно было бы представлять средневековье, как сплошной мрак и такое искривление Учения Иисуса Христа, которое сводило его совсем на нет, делало тождественным скверным вариантом язычества или еще хуже их. Истина Учения пробивалась сквозь все искривления и даже в эту мрачную эпоху давала положительные результаты. Для того, чтобы видеть в правильном свете такие вещи, как религиозные войны, всевластие церкви и даже инквизиция, нужно не забывать, что не христианские народы жили в это же время никак не лучше и даже хуже. Везде шли войны, как религиозные, так и не религиозные, везде было засилье власти и власть силы и везде преследовали инакомыслящих. Христианское же учение давало по крайней мере духовную пищу рядовым верующим и прививало им хоть и искривленную Церковью, но все еще достаточно здоровую в основе мораль. Но не только. Несмотря на страшные ограничения, которые церковь наложила на право свободного толкования Учения, развития Учения происходило и прежде всего в сфере духа. Как я уже сказал, с одной стороны светлый дух Христа искажался кликушеством, юродствованием и т.п. Но одновременно были поиски и в сторону углубления духа, поднятия его на большую высоту, хотя и с оттенком мрачноватой экстатичности. Вот как писал, например, тот же Златоуст:

"Покаяние - это лекарство подавляющее грех, дар, сходящий с небес, восхитительная сила, благодать, превосходящая законы"

(Иоанн Златоуст. Гомилия о покаянии, VII, 1 (MPG XLIX, 323)

Проявление этой экстатичной, мрачноватой, но высокой духовности хорошо видны в готике средневековых костелов. Монастыри, которые с одной стороны были орудием папской власти, служили также очагами вынашивания, вызревания высокой духовности в удалении от мирской суеты.

Положительное влияние христианства проявилось в средневековую эпоху и в таком явлении как европейское рыцарство. Конечно, рыцарство не есть прямое порождение христианства. В том или инном виде оно существовало во многих странах в феодальный период их развития (например, самураи в Японии) и феодальными же отношениями в первую очередь и порождено. Верность и преданность сюзерену, скажем, не могут быть в демократическом обществе. Но европейское рыцарство имеет ряд черт, которыми оно обязано Христианству. Я уже не говорю о монахах-рыцарях, которые сочетали рыцарский кодекс чести с евангельской моралью. Но и светские рыцари, во-первых, были христиане, как и все в тогдашней Европе. Во-вторых, они не просто искали приключений, но ставили при этом себе вполне христианские цели: сражаться со злом, защищать добро. Рыцарский культ служения прекрасной даме и рыцарской дружбы также несет на себе следы влияния христианства. Конечно, рыцарская (по природе) дружба воспета еще Гомером, но в средневековой Европе, до Возрождения, влияние античной культуры было пренебрежимым.

Проникновение же античной культуры с началом Возрождения отразилось и на христианстве в целом и на толковании Учения. В университетах и в монастырях среди ученных монахов вновь был открыт Аристотель и стали применять его логику к толкованию Учения. Появилась школа так называемых схоластов с центром в Сорбонском Университете и с главной фигурой Фомой Аквинским. Их основная идея была в том, что не надо искать в Писании никаких вторых тем более тайных смыслов, не надо делать никаких кульбитов с буквами-цифрами, а надо понимать текст Писания в прямом буквальном смысле, применяя к нему логику, желательно аристотелевскую. Идея на первый взгляд хорошая и здравая. И она действительно позволила схоластам отбросить много всяких бредовых толкований с аллегориями вроде упомянутых, Барнабаса и Климента (Напомню запрет евреям есть свинину, аллегорически трактуемый Барнабасом, как запрет истинным христианам общаться с не истинными). Но не случайно имя схоластов стало нарицательным и именно они докатились до пресловутых дебатов на тему: сколько чертей может уместиться на конце иглы и логически "доказали", что ровно 80. Дело в том, что, во-первых, хотя логика Аристотеля и была необычайным достижением в создании метода рационального познания для своего времени, но она отнюдь не завершила построения этого метода (Этот метод в основных чертах завершен в 18-ом веке, хотя в явном и четком виде не был сформулирован до наших дней. Интересующихся этим вопросом отсылаю к циклу моих статей в журнале "Философские исследования" Љ3, 2000; Љ1, 2001 и Љ2, 2002). А во-вторых и главное, хотя Барнабас, Климент и иже с ними действительно видели аллегории там, где никаких аллегорий не было и в помине, но, как было уже показано, отнюдь не все в Писании можно понимать буквально. Это относится к таким местам, как описание процесса сотворения мира в Бытии, но особенно к чисто теологическим аспектам, вроде сущности Бога, Троицы, что из себя представляет Царство Небесное и т.п. Но именно на этом более всего сосредоточились схоласты.