Звездолов - Поттер Патриция - Страница 67

— Прости, — тихо сказала Элизабет, — я вовсе не хотела заставлять тебя волноваться еще больше.

Несколько удивленная проницательностью девушки, Марсали печально улыбнулась ей.

— Знаешь, ты напоминаешь мне Сесили. Она тоже всегда знает, о чем я думаю. — И со вздохом прибавила:

— Я скучаю по ней.

— Мне очень нравится Сесили, — оживилась Элизабет. — Я тоже скучаю по ней с тех пор… с тех пор, как наши семьи перестали навещать друг друга.

Губы Марсали непроизвольно сжались; да, как далеки те времена, когда Ганны и Сазерленды часто ездили друг к другу. Она хорошо помнила поездки к тетке, веселые пирушки на день зимнего солнцестояния… Она, как сговоренная невеста, всегда сидела со старшими женщинами, но знала, что ее сестра успела подружиться с сестрой Патрика в те счастливые деньки. И все это, увы, давно в прошлом… Глядя на запуганную, одинокую девушку, сидевшую сейчас рядом с ней, Марсали еще горячей возненавидела бессмысленную войну, разделившую две некогда дружных семьи.

— И ты нравишься Сесили, — честно сказала она. — Я помню, как она мечтала, что ты станешь ей настоящей сестрой, когда мы с Патриком поженимся.

— Правда?

— Правда, правда, — улыбнулась Марсали, представляя себе сестру, какой видела ее в последний раз: с блестящими от возбуждения глазами, в мужском платье, сидящей верхом позади Руфуса на его огромном гнедом. — А теперь она отправилась на поиски собственных приключений, — не подумав, докончила она вполголоса.

— Как это, расскажи!

Спохватившись, Марсали подняла глаза на Элизабет, с запоздалым раскаянием понимая, что не должна была столь явно возбуждать любопытство девушки, но лишь мгновение колебалась, сказать или нет. Она знала: Элизабет можно доверять, и потому поведала ей все с самого начала — как ее и Сесили похитили с собственной свадьбы Хирам и Руфус и как Сесили отправилась вместе с Руфусом в его имение в Нижней Шотландии.

Элизабет слушала затаив дыхание, и глаза у нее открывались все шире и шире, а к концу рассказа открылся и рот. Когда Марсали замолчала, она восхищенно вздохнула:

— Я никогда не была такой отважной.

Марсали не пыталась разубедить ее, хотя была не согласна. Элизабет еще предстояло узнать себе цену, и никто, кроме нее самой, не помог бы ей в этом.

Взяв книгу, она спросила:

— Хочешь начать учиться читать прямо сейчас?

Девушка так и просияла, и Марсали опять подумала — какая же она хорошенькая, когда улыбается. Непременно надо проследить, чтобы Патрик нашел сестре хорошего мужа. А может, далеко и ходить не придется — Гэвин! Брату нужна жена, и, хотя он сам не торопится искать себе пару, лучшей подруги, чем Элизабет, ему просто не найти.

Перехватив любопытный взгляд девушки, Марсали спрятала улыбку в уголках глаз, сняла с колен Изольду и встала, чтобы взять листок пергамента и перо.

* * *

Патрик увидел издалека стены Бринэйра, и у него быстрей забилось сердце. Он любил окружавшие замок горы и перекаты холмов, но никогда прежде не считал Бринэйр домом. Сейчас, в тот миг, когда на фоне гор встали перед ним величественные башни, он подумал, что там, за высокими стенами, его ждет Марсали, — и впервые почувствовал, что возвращается домой. Один звук ее имени, одно воспоминание о ее ясной улыбке прогнали усталость и боль, придали сил, которые были так необходимы ему в это нелегкое время.

Был вечер, и белый диск луны взошел в небе, не дожидаясь, пока солнце окрасит горизонт прощальной розовой зарей. Ворота Бринэйра оказались открыты, и Патрик с Хирамом, не задерживаясь, проехали во двор. Сгорая от нетерпения, Патрик спешился, кинул поводья конюху и, широко шагая, направился через двор прямо в большой зал, ища взглядом свою синеглазую подругу. Ее нигде не было, но он не стал расспрашивать о ней у собравшихся в зале людей, а сразу поднялся по каменной лестнице наверх, к ее комнате, один раз стукнул в дверь, распахнул ее и, не ожидая приглашения, вошел.

Марсали и его сестра сидели рядышком на кровати, склонив головы над книжкой. На коленях у каждой свернулась ласка. Патрик стоял и смотрел на них; умиление согревало ему сердце и наполняло его любовью столь сильной, что в эту минуту он не смог бы найти слов, чтобы выразить ее.

Марсали и Элизабет одновременно подняли головы и увидели его, и их лица одновременно просияли радостью. С тихим возгласом Марсали вскочила с кровати и бросилась к нему. Он поймал ее здоровой рукой, а она обняла его за пояс. Он зарылся лицом ей в волосы, крепко прижимая ее к себе, и они долго стояли так, не двигаясь и не говоря ни слова.

Когда наконец она подняла к нему лицо и взглянула на него, в ее глазах было столько любви и нескрываемого облегчения, что у Патрика защемило сердце. Он не мог больше противиться притяжению мягких полураскрытых губ; скорее перестал бы дышать. Не думая ни о чем, кроме этих манящих губ и своей любви к жене, он склонился к ней и поцеловал. Она задрожала, прильнула к нему всем телом, сливаясь в одно, растворяясь в нем тем покорнее, чем жарче он целовал ее.

Тихий шорох где-то в углу напомнил им, что они не одни в комнате. Приоткрыв глаза, Патрик увидел Элизабет. Она водворяла ласок в корзинку; затем закрыла ее крышкой и на цыпочках пошла к двери, явно намереваясь проскользнуть мимо незамеченной.

Патрик неохотно поднял голову.

— Элизабет, погоди!

Голос звучал сипло: трудно сразу унять неровное, частое дыхание и побороть неистовство разбуженной плоти, — а он-то думал, что недуг ослабит его и помешает столь молниеносной реакции.

— Я… я просто хотела уйти, — пролепетала сестра.

Продолжая обнимать Марсали, он обернулся к Элизабет; она старалась не смотреть на них, что получалось у нее не слишком хорошо.

Он взглянул на Марсали; она почти тут же отвела глаза, отчаянно смутившись.

Патрик стиснул зубы. Все, хватит. Пора с этим кончать. Он не допустит, чтобы Элизабет считала его негодяем, способным обесчестить беззащитную заложницу. Да и Марсали не должна чувствовать себя виноватой, что обнаружила свою любовь к мужу. Дом этот, черт бы его побрал, знал так мало любви, что следовало сделать все возможное, чтобы исправить это. И уж, во всяком случае, он будет целовать жену в любом месте, где сочтет нужным.

Патрик ободряюще улыбнулся Марсали и обратился к сестре:

— Мы с Марсали обручились неделю тому назад.

Он услышал, как тихо ахнула Марсали; почувствовал, как напряглось ее тело.

Глаза у сестренки стали круглыми, как два блюдца.

— Правда? — растерянно спросила она.

— Правда, — ответил Патрик.

На лице Элизабет медленно расцвела улыбка; она посмотрела на брата, на Марсали, опять на брата…

— Тогда Марсали мне сестра взаправду. Но, Патрик… — Улыбка вдруг погасла, и девушка прошептала еле слышно:

— Отец знает?

Патрик покачал головой:

— Нет, не знает. Иначе его вопли были бы слышны аж у самого моря.

— А Алекс?

— Еще нет, — ответил Патрик и, помедлив, добавил:

— У нас было три свидетеля: Гэвин, Хирам и еще один человек, ты его не знаешь.

Элизабет вздохнула, всплеснула руками.

— Ох, как же я рада. — И, зардевшись, пошла к двери. — Простите, мне пора. Спасибо, что сказали; честное слово, я никому не проболтаюсь. — И выбежала, даже не прикрыв двери, прежде чем Патрик успел остановить ее.

— Наконец-то мы одни, — выдохнул он, в два шага пересек комнату, чтобы закрыть ногой дверь, и обернулся к Марсали. Она смотрела на него почти с таким же изумлением, как недавно Элизабет. Патрик улыбнулся и медленно подошел к ней.

— Не думала, что ты скажешь ей, — начала она, — но я рада, что так вышло. Я знаю: ей мы можем довериться.

Он замер на миг — и с наслаждением притянул ее к себе обеими руками, обнял крепко, истово, не обращая внимания на боль в левом плече.

— Я хочу всем сказать, — прогудел он прямо ей в губы, — всему миру хочу объявить, что ты моя.

Потом их губы встретились, и слова стали не нужны. Они лихорадочно искали друг друга — сливаясь ртами, телами, чтобы быть еще ближе. Патрик твердил себе об осторожности, но сам не слушал своих предостережений и вскоре понял, что пропал. Совершенно, окончательно пропал.