Моя любимая ошибка (ЛП) - Кэмерон Челси М. - Страница 73

Я снова начала дрожать, но Хантер не собирался отпускать меня.

— Он побежал за мной по коридору и схватил. Он накричал на меня за то, что я прервала их, а потом сказал, что может я тоже хочу получить. Он начал рвать на мне штаны и я не могла дышать, потому что он был таким тяжелым поверх меня, я думала, что умру. Он порвал мою футболку и расцарапал грудь. На мне были только леггинсы, так что он порвал их и мое белье и вернулся к своим штанам, говоря мне, что если я расскажу об этом кому-нибудь, он найдет меня и убьет. Я молилась, чтобы кто-то спас меня, и так и произошло, когда Тони ударила его так сильно, как могла, бейсбольной битой, которую она держала под кроватью. Он рухнул на меня и Тони пришлось стаскивать его. Мы связали его парой моих скакалок и скотчем, и вызвали полицию.

Потом был суд. Ему дали 10 лет. Он должен был сидеть еще два, но Тони позвонила и сказала, что он просит досрочного освобождения.

Я снова шмыгнула носом и он протянул мне платок.

— Ну вот. Теперь ты знаешь. Единственный, кому я об этом рассказала была Меган. В моем городе об этом знали все. Меня прозвали шлюхой в школе и тогда появились проблемы со злостью и драками, никто не хотел иметь дело со мной. Я пообещала себе, что никогда не буду встречаться с парнем. Я буду одинокой, потому что единственная, кому я могу доверять, это я сама. Все предают тебя. Я никогда не говорила об этом Тони, но она извинялась годами. Я думаю, она до сих пор извиняется, хотя она тоже была жертвой. Мои родители чувствовали такую вину, за то что оставили нас в тот вечер, что расстались. В смысле, это не было единственной причиной, но это сильно повлияло на их отношения. Все развалилось из-за той ночи. И теперь ты знаешь, почему я помешана на павлинах. Тони носила одну, а я другую сережку. Эти сережки спасли наши жизни.

Хантер подумал мгновение и я почти могла услышать, как он подбирает слова.

— Я хочу убить его самым медленным и мучительным способом, — сказал он.

— Я тоже, — я представляла это больше раз, чем могла признаться.

— Спасибо, что рассказала мне.

— Теперь ты знаешь, почему я такая двинутая.

— Ты не такая. Ты прошла через такое, чего многие люди и представить себе не могут. Тебе не стоит стесняться тех методов, которыми ты с этим справляешься.

— Я не справляюсь, если верить моим психологам. А их было много.

— Да пошли они все. Ломай вещи и избивай людей, если это тебе поможет, я буду твоей боксерской грушей, и мы сможем побрасать что-нибудь с крыши. Договорились?

— Договорились.

— Значит его освобождают?

— Да, будет слушание. Мой адвокат звонил.

— Ты ведь пойдешь, правильно? Сделаешь заявление?

— Да.

— Отлично. А пока у нас есть время, чтобы подготовить для тебя хорошее заявление.

— Я не могу.

— Почему?

— Я не смогу увидеть его лицо снова. — В этой истории труднее всего рассказывать об этом. О том, что я просто трусиха.

— Нет ты можешь. Ты просто не знаешь об этом. Это не трудно.

— Но я не смогу посмотреть на его лицо еще раз. Он пытался изнасиловать мою сестру, а я ничего не сделала. Я должна была позвонить кому-нибудь; я должна была убежать, а потом напасть на него с чем-нибудь. Я должна была сделать хоть что-то, — сказала я.

— Ты была ребенком.

Я попыталась качнуть головой, но он не позволил мне.

— Я должна была что-то сделать.

— Я позволил отцу застрелить моя маму, а потом застрелиться самому. Если кто-либо и должен был что-то сделать, то это я.

— У него был пистолет.

— У него была твоя сестра.

— Это не то же самое.

Он вздохнул.

— Тейлор, мы могли бы переживать все это до смерти, но это ничего не изменит. Единственное, что мы можем сделать, так это продолжать двигаться вперед, даже если возникает чувство, что идешь через яму с цементом.

— Со шлакобетонным блоком на плечах.

— Точно.

— Только одна разница, твой демон имеет человеческую форму.

Его рука гладила мою вверх и вниз в успокаивающем ритме.

— Я очень сожалею, что ударила тебя, — сказала я, дотрагиваясь до его совершенного лица.

— Как я выгляжу?

Я неплохо потрудилась. Он будет очень хорошо смотреться завтра.

— Немного побитым.

— Это хорошо. Я буду говорить всем, что подрался в баре.

— Что, стесняешься сказать, что тебя побила девчонка?

— Нет, но я боюсь, что тебя посадят за домашнее насилие, — сказал он с улыбкой.

— Ок, ладно.

— Чувствуешь себя лучше?

— Я все обдумаю. Я скажу тебе.

— Это нормально — быть испуганной.

— Я ненавижу быть испуганной.

— Я знаю. Но ты не должна бояться его. Он сейчас за решеткой, и ты не одна. Я хочу, чтобы ты помнила об этом. Ты. Не. Одна.

— Я всегда была одна. Старые привычки тяжело убить.

— Да, это так.

Он немного посмеялся.

— Ты устала?

— Не очень.

— Тогда не возражаешь, если я просто подержу тебя вот так? Это очень приятно.

— Согласна.

Я пододвинулась, переплетая свои ноги с его, как той ночью, которую мы провели вместе.

— Отлично, так даже лучше.

— Хантер.

— Прости Мисс.

— Каждый раз, когда я думаю о физической близости с кем-нибудь, все что я помню — это его руки и лицо напротив моего, и неспособность дышать. Я знаю, я не должна связывать эти вещи, но я это делаю и ничего не могу изменить. Всегда, когда дело касается секса — это все, о чем я могу думать. Вот почему я никогда ни с кем не была. Ну ладно, это часть причины. Я просто никогда не встречала кого-то, с кем бы хотела хотя бы попытаться сделать это.

— До меня? Пожалуйста скажи — до меня.

— До тебя, — я потянулась и дотронулась до синяка на его щеке, который уже начинал наливаться пурпуром. — Но я такая ненормальная. Ты не захочешь меня.