Контрабанда и контрабандисты: Наркотики, антиквариат, оружие - Ревяко Татьяна Ивановна - Страница 35

ТРУДНО ЛИ СТАТЬ КОНТРАБАНДИСТОМ?

Формально эта история началась в 1991 году. Ее точные день и час известны благодаря дотошности чешских таможенников. Именно в тот день и час у советского гражданина Игоря Влодковского на пограничном с Австрией пункте Гате были изъяты 40 картин и несколько десятков рисунков и эскизов русских художников XIX века, не предъявленных к таможенному досмотру. Особняком в списке изъятого антиквариата значилась бронзовая статуэтка неизвестной девушки.

Суд близлежащего городка Зноймо не стал занимать свое время выяснением того, как означенный гражданин Влодковский со своим объемистым багажом пересек советско-польскую и польско-чешскую границы. В соответствии с законами тогдашней Чехословакии местный судья просто приговорил незадачливого контрабандиста к шести месяцам тюрьмы, а весь его ценный груз, включая неизвестную бронзовую девушку, хотя и не конфисковал, но объявил непринадлежащим гражданину Владковекому. Посему все картины, эскизы и бронза были сданы на хранение в местный нотариат.

Так началась уникальная и единственная в истории отечественной культуры операция, которая привела к возвращению по суду в Россию наших художественных ценностей, оказавшихся в результате контрабанды на чужой земле.

Юридическая система Запада, в лоно которой к тому времени вернулась Чехословакия, не терпит бесхозных ценностей. Информация о случае с Владковским была переправлена на родину задержанных ценностей — в Россию. Здесь не понадобилось много времени, чтобы выяснить достаточно пикантные подробности происшедшего.

Игорь Владковский оказался достаточно известным человеком не только в среде московских коллекционеров живописи, но и в столичном истеблишменте. Уроженец молдавского города Бельцы, он был сыном заместителя министра внутренних дел Молдавии, погибшего вместе с женой в автокатастрофе. После этого, юноша Владковский был усыновлен другом отца, всесильным главой МОД СССР Николаем Щелоко-вым. Женитьба на внучке бывшего министра культуры и члена Политбюро Екатерины Фурцевой придала еще больше лоска имиджу Владковского в глазах собирателей живописи.

Картины Владковский собирал много лет, приобретая или выменивая их у коллекционеров. То есть вполне законным путем. Формально задержанные в Чехии ценности действительно принадлежали ему. До тех пор, пока Владковский не нарушил советские, а затем и чешские законы, пытаясь без необходимого оформления вывезти свое собрание в третью страну.

Против Владковского в России возбудили уголовное дело. Это дало возможность обратиться в суд города Зноймо с иском о возвращении в Россию задержанного антиквариата, который по российским законам после акта контрабанды мог быть обращен в собственность государства. Владковский, к тому времени уже отсидевший свой срок в чешской тюрьме и оставшийся на Западе, также предъявил свои права на ценности. Он представил доказательства того, что законно приобрел все картины и рисунки.

Суд Зноймо исходил только из буквы закона. Да, спорное имущество некогда принадлежало Владковскому. Актом контрабанды он по законам России и Чехии потерял на это имущество право. По законам той же России это имущество могло быть обращено в собственность государства. Чешские законы такому повороту дела не препятствовали. И судья решил вернуть ценности России. В октябре 1994 года все картины, рисунки и бронзовая девушка были переданы российской стороне.

Чешский судья наказал не коллекционера. Он наказал контрабандиста, чье преступление было совершено на территории Чехии. Если бы удалось доказать факт контрабанды во всех других случаях незаконного вывоза из России предметов антиквариата — а их и сейчас тащат из нашей страны вагонами, — то любой судья любого самого маленького европейского городка принял бы точно такое же решение, как и судья города Зноймо.

Советское государство так и не смогло наладить отношения с частными коллекционерами. Все, что могла предложить последним власть, — регистрация собраний. Но и этого собиратели предпочитали избегать. Так как из-за безумия коммунистической системы коллекционера монет могли объявить валютчиком, собирателя живописи — спекулянтом антиквариатом.

Это приводило к тому, что коллекции старались спрятать от государства. А в среде многих отечественных собирателей стало расхожим представление о том, что тайный вывоз коллекций за пределы страны — не криминальный поступок, а акт спасения произведений искусства для мировой культуры. Учитывая склонность коммунистической системы к уничтожению не укладывающихся в ее рамки культурных течений, во многих случаях такая позиция коллекционеров была оправданной. Хотя и помогала наживаться откровенным контрабандистам.

Именно с этим психологическим феноменом во многом связана другая, пожалуй, одна из самых громких и масштабных историй по вывозу из России ценнейших произведений искусства и собрания документов.

С 1994 года Минкульт России пока безуспешно пытается хоть как-то сохранить для России ценности, покинувшие ее в конце 1993 года в составе архива и собрания полотен всемирно известного филолога и искусствоведа Николая Харджиева.

История Харджиева является зеркальным отражением случая с Владковским. Владковский — человек, успешно реализовавший себя в советской системе и благодаря этому составивший коллекцию. Харджиев — изгой системы, всю жизнь прятавший свои сокровища от власти. Владковского интересовала в картинах их рыночная цена. Харджиеву собранные им документы и картины были дороги, как дети. Но коллекцию Владковского, которая была оценена в полтораста тысяч долларов, удалось задержать и по суду вернуть в Россию. Харджиев вывез ценностей на миллионы долларов, его собрание с трудом может быть подвергнуто юридической процедуре возвращения.

Наконец история Владковского — исключение. Происшедшее с собранием документов и картинами Харджиева — пока правило.

«РЫЦАРЬ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ» — КОНТРАБАНДИСТ?

Николай Иванович Харджиев родился 13 (26) июля 1903 года в украинском городе Каховка. Его отец Иван Егорович Харджиев (родом из обрусевшей армянской семьи) до 1917 года был служащим банка, после революции стал работником по снабжению. Мать Хрисиклия Мильтиадовна Василопуло — дочь греческого коммерсанта из Измира. В семье Харджиевых было четверо детей: трое сыновей и дочь.

В возрасте 9 лет Николай Харджиев поступил в гимназию, которую окончил в 1920 году. Через год он уезжает из Каховки в Одессу и учится на юридическом факультете института народного хозяйства. В своей автобиографии он пишет: «В 1925 году я окончил институт, но юристом не стал, так как более всего интересовался литературой. По окончании института был принят в члены литературной секции одесского окрполитпросвета и читал лекции о советской литературе в рабочих клубах, был преподавателем одесского техникума кинематографии. Осенью 1928 года уехал из Одессы в Москву, где и началась моя научная и литературная работа».

В 1934 году Н. И. Харджиев был принят кандидатом в члены Союза советских писателей. В январе 1940 года стал его членом. Характеристику ему, как следует из официальной справки, давали Шкловский и Брик. В бюрократических анкетах, которые постоянно требовалось заполнять в Союзе писателей, отчитываясь за количество изданного, Харджиев называет себя историком литературы и беллетристом. «Моя литературная работа, — подчеркивает он, — состоит из 3 основа ных разделов — стихотворения, история литературы и историческая проза». <

В 30—40-е годы он жил в Марьиной роще в Александровском переулке в деревянном доме на первом этаже с низким окном во двор, в комнате неполных 9 метров. Анна Ахматова называла ее «убежищем поэтов», а Надежда Мандельштам — «деревянной шкатулкой». Здесь в 1933—4941 года бывали Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Крученых, Петников, Хармс, Введенский, Олейников, Зенкевич, Нарбут, Цветаева, Малевич, Татлин, Суетин, Пунин, Святополк-Мирский. Дом этот не сохранился. 28 мая 1967 года Надежда Мандельштам писала Харджиеву, вспоминая 1939 год: «...B день, когда я получила обратно посылку «за смертью адресата», я зашла сначала к брату Жене и толкалась, как слепая, по светлому коридору, не находя двери. Узнав о посылке, они мне сказали, что у Лены сейчас будут люди по делу (режиссеры!), попросту выгнали, и я ушла. Во всей Москве, а может, во всем мире, было только одно место, куда меня пустили. Это была Ваша деревянная комната, Ваше логово, "Ваш мрачный уют».