Против Маркиона в пяти книгах - Тертуллиан Квинт Септимий Флорент - Страница 27

1. Итак, до грехопадения человека Бог с самого начала явился только благим; затем — Судией суровым[361] и, как утверждают маркиониты, свирепым.[362] Сразу < после грехопадения > женщина осуждается на роды в муках и на рабство у мужа;[363] но ранее при благословении она услышала лишь ничем не омраченные слова об увеличении человеческого рода: Плодитесь и размножайтесь;[364] и была она предназначена помогать мужу,[365] а не быть его рабой. Сразу и земля проклинается,[366] но прежде она была благословлена; сразу появляются терния и волчцы,[367] но прежде были травы, злаки и плодовые деревья; сразу — пот и труд для добывания хлеба,[368] но прежде — со всякого древа пища без усилий[369] и гарантированное питание.[370] 2. С того момента человек — к земле, но ранее — из земли; отныне — к смерти, но ранее — к жизни; отныне он — в кожаных одеждах,[371] но прежде был нагим и не смущался. Таким образом, благость Бога первична в соответствии с природой, Его суровость вторична и имеет свою причину. Первая — неотъемлемая, вторая — случайная; первая — собственная, вторая — принятая; первая — исходящая, вторая — присоединенная. Ведь природная благость не могла быть бездеятельной, а при наличии причины для суровости нельзя было ее избегать и скрывать. Первую — Бог обнаружил Сам по Себе, вторую — из-за сложившихся обстоятельств. 3. Начни теперь обвинять звание судьи как причастное злу, ведь ты потому измыслил иного бога, целиком благого, что не можешь представить бога-судью. Хотя и твоего бога мы показываем как судью; а если не как судью, то, без сомнения, как порочного и пустого установителя порядка, сохранность которого ничем не обеспечена, т. е. не гарантирована судом. Одобряя бога, не являющегося судьей, ты не устраняешь Бога-Судию: тебе, без сомнения, придется обвинятьсаму справедливость, которая поставляет судий, дерзни причислить ее к разряду зол, т. е. несправедливость приписать благости. 4. Ведь тогда справедливость становится злом, если несправедливость — благом. Далее, если ты принужден объявить несправедливость чемто наихудшим, этим самым ты оказываешься вынужденным признать справедливость чем-то наилучшим. Ибо все, что враждебно злу, есть благо, как и все, что враждебно благу, есть зло. Следовательно, насколько несправедливость является злом, настолько справедливость — благом. И она должна рассматриваться не только как разновидность благости, но и как ее защита, ибо благость, если не управляется справедливостью, чтобы быть справедливой, не будет благостью, если будет несправедливой.[372] Ибо ничто не является благим, что несправедливо, благое же всё, что справедливо.

1. Итак, если общность и согласие благости и справедливости не допускает их разделения, то каким образом ты сможешь установить отличие между двумя богами в их разделении, разобщая Бога благого и Бога справедливого? Там находится благо, где справедливость. Вообще, с самого начала Творец был столь же благ, сколь и справедлив. И то, и другое Его качества проявились одновременно. Божья благость создала мир, упорядочила его Божья справедливость, которая, когда решила, что он должен быть сотворен из благого, приняла это решение по совету благости. 2. Делом справедливости является то, что провозглашено разделение между светом и тьмой,[373] между днем и ночью,[374] между небом и землей, между водой верхней и нижней,[375] между собранием морей и глыбой суши,[376] между светилами большими и меньшими, дневными и ночными,[377] между мужчиной и женщиной, между деревом познания [смерти][378] и жизни,[379] между миром и раем, между животными, рождающимися в воде, и животными, рождающимися на суше. Как благость всё замыслила, так справедливость распределила. 3. Всё в целом по этому приговору было расположено и упорядочено. Всякое положение, облик, действие, движение, состояние, возникновение и гибель отдельных элементов суть решения Творца, дабы ты не полагал, что Его следует считать Судией с того момента, как возникло зло, и таким образом не порочил справедливость, связывая ее со злом. Так мы показали, что она явилась вместе с создательницей всего — благостью, что и она, обнаружившаяся в Господе как судья Его деяний, должна считаться присущей Богу, т. е. природной, а не случайной.

1. Но, когда впоследствии зло вырвалось на свободу, и Божья благость с этого момента начала сталкиваться со своим противником, та же самая Божья справедливость получила также и другое дело — дело управления благостью уже в соответствии с < оказываемым ей> сопротивлением, чтобы эта благость, ограничив свою свободу, из-за которой Бог естественно благ, распределялась бы в соответствии с заслугами каждого, являясь достойным, отказывая недостойным, отнимаясь у неблагодарных и, таким образом, мстя всем противникам. 2. Таким образом, все это дело справедливости заключается в попечении о благости: то, что она, подвергнув суду, приговаривает, что, приговорив, наказывает, что, как ты говоришь, она свирепствует, — всё это содействует благу, а не злу. Говоря кратко, страх перед судом способствует благу, а не злу. Ведь благо, уже испытывающее затруднения из-за своего соперника, не могло навязывать само себя. Ведь даже если оно и способно это делать, оно, однако, как беззащитное перед противником, может сохраняться только под защитой некоей силы устрашения, которая заставляла бы искать и беречь благо даже тех, которые этого не желают. 3. Впрочем, при стольких соблазнах зла, обрушивающихся на благо, кто стремился бы к тому, чем можно безнаказанно пренебрегать? Кто берег бы то, что без риска можно потерять? Ты читаешь <в Писании >, что путь зла широк и весьма многие идут по нему:[380] разве все не перешли бы на него, если бы там не было ничего пугающего? Мы боимся ужасных угроз Творца, но, однако, с трудом можем оторваться от зла. А что было бы, если бы <нам> ничего не угрожало? Ты называешь злом ту справедливость, которая не благоприятствует злу? Ты отказываешь быть благой той, что заботится о благе? Каким должен быть Бог, чтобы угодить тебе? Каким полезно быть Богу, чтобы ты остался доволен? Таким, под властью которого грехи радовались бы? Таким, над которым насмехался бы дьявол? 4. Неужели ты счел бы благим того бога, который был бы способен сделать человека более плохим, гарантировав ему безнаказанность? Кто является творцом блага, если не тот, кто также и блюститель его? Соответственно, кто будет чужд злу, если не тот, кто ему враг? Кто будет врагом, если не завоеватель? Кто будет завоевателем, если не каратель? Таким образом, Бог целиком благ, поскольку Он во всем на стороне блага. Так, Он является всемогущим, ибо Он может поддерживать и поражать. Меньшее могущество — только помогать, ибо в этом случае исключена возможность делать что-либо иное. Какова у меня будет степень уверенности в получении блага от того, кто может творить лишь благо? Каким образом я буду стремиться к награде за непорочность, если не буду учитывать возмездие за порочность?