Мир Ашшура. Дилогия - Мазин Александр Владимирович - Страница 57

Император катался по широченному ложу и глухо мычал. Хугс не сразу разглядел белесую тварь – огромную, размером с руку, пиявку, присосавшуюся к лицу Аккарафа. Хугс закричал и прыгнул на Императора, пытаясь ухватить гадину. Шип его налокотника зацепил полог, и тяжелая парча накрыла Алого. С яростным воплем Хугс рванул занавес, но толстый шелк не поддался. Хугс рванул еще раз, вырвал его из креплений… и полетел на ковер. Это бьющийся на ложе Аккараф пнул его ногой. Начальник стражи вскочил, бросился обратно, кое-как прижал Императора к постели, схватил белесую пиявку… и с воплем отдернул руку. Слизь на туловище твари обжигала, как раскаленное железо.

Император между тем перестал дергаться и мычать. Дело плохо!

Дверь в опочивальню распахнулась, и шестеро стражников, вбежав, уставились на голое тело Аккарафа, распростершееся поперек ложа.

Хугс схватил одеяло, набросил его на белесую тварь, уперся коленом в грудь Аккарафа и рванул что было сил. Раздался треск, пасть твари отделилась от лица Императора, а Хугс, потеряв равновесие, скатился с ложа.

Поднимаясь, он услышал сдавленный возглас одного из стражников.

У Императора Карнагрии больше не было лица. Вместо него от подбородка до лба зияла яма, наполненная черно-зеленой жижей. Яд выел даже кости. Желто-багровая плоть по краям ужасной раны чернела и отваливалась, пачкая белые простыни. Тошнотворный запах прокисшей рвоты распространился по комнате.

Начальник царской стражи почувствовал, как холодный пот заструился по спине. Император Аккараф был мертв. И его смерть неотвратимо надвигалась на Хугса. Начальник царской стражи очень хотел жить. Но тысячелетний закон Карнагрии не оставил ему выбора.

Хугс соскочил на ковер, пустыми глазами глянул на своих людей, столпившихся у царского ложа, и принялся расстегивать ремни кирасы. Начальник царской стражи жизнью отвечает за жизнь Императора.

Белесая тварь, отброшенная Хугсом на ковер, корчилась, как огромный червь. Там, где яд, сочащийся из пасти, попадал на ковер, фетская шерсть бурела и расползалась лохмотьями.

Один из Алых, набравшись мужества, приблизился к твари и несколько раз ударил ее мечом.

Хугс тем временем стащил через голову кирасу и, повернув меч к себе, одним движением вогнал клинок между ребер. Точно в сердце.

4

О смерти Аккарафа наследнику сообщили меньше чем через час.

И радость, какую он выказал, узнав о кончине названого родителя, показалась советнику Саконнину не подобающей будущему Императору. Но когда Йорганкеш узнал, как умер Аккараф, ликование наследника поубавилось. А уж взглянув на мертвое тело со смрадной дырой вместо лица, Йорганкеш и вовсе упал духом.

Распорядившись, чтобы унесли труп и навели порядок в спальне, Йорганкеш немедленно послал за главным жрецом Ашшура. Следовало как можно скорее вступать в права. Явившийся по зову жрец заверил, что завтрашний день вполне благоприятен для церемонии восшествия на Кедровый Трон.

Отправив жреца, Йорганкеш послал за магом… И страшно разгневался, узнав, что к Фанкису приставили стражу.

– Даггера мне! – потребовал наследник. – Я закую его в цепи,– заявил он Саконнину.

– Лучше убей,– посоветовал тот.– Но не сегодня. Сегодня ты, мой господин (он подчеркнул последнее слово – к Царю царей так обращаться не подобало), все еще только наследник, а завтра…– Саконнин замолк, но все и так было ясно.

Однако Императору не удалось отправить бывшего капитана дворцовой стражи в страну Мертвых. Даггер, вероятно, посчитав, что умирать ему еще рано, ночью ускакал в Великонкад и оттуда на соктской галере отбыл в Эгерин. Возможно, в Лосане ему бы обрадовались больше, но Даггер недолюбливал фетсов. Позже Йорганкеш хотел потребовать у Императора Эгерина выдачи беглеца, но Саконнин порекомендовал этого не делать. Зачем нарываться на заведомый отказ?

Весь месяц Обновления и половину следующего за ним месяца Благословения Земель в Дивном городе кипели страсти, скатывались головы, а милости разбрасывались, словно зерна из рук сеятеля. Только вот всходы, как правило, оказывались неважные. Йорганкеш, который прежде ругал Аккарафа за бездействие в отношении фетсов, в первые дни своего царствования о них и вовсе забыл, а когда напомнили, распорядился пресечь вторжение силами войск Владыки Земли Шорарг, Владык сопредельных земель и четырех тысяч пехоты, каковую он передавал в ведение Владыки Шорарга. То есть сделал даже меньше, чем собирался Аккараф.

Владыка Шорарга, отлично понимая, что силенок у него – только-только удержать северный берег Агры, ослушаться не рискнул, попытался форсировать реку… и потопил в ее водах все четыре тысячи Черных копейщиков Императора и сотен шесть собственных людей. Фетсы, с помощью боевых машин, коими славились во всех Четырех Империях, играючи разбили все лодки и плоты, которые использовались для переправы. Только боевые галеры карнагрийского флота, посуху, в обход устья Агры, блокированного захваченным Агракадом, переправленные в реку, удержали захватчиков от ответного удара.

Тут Йорганкеш наконец сообразил, что полумерами не отделаешься, и стал спешно готовить настоящую армию. Но и враги его не бездействовали. В Карнагрии запахло большой войной. Вот только горький дым ее чуяли пока лишь на юге и в самом Дивном городе. В столице же все текло по-прежнему.

Казнь государственных преступников – дело ответственное. Поэтому убивали их не всех скопом, а парами, по двое – каждую неделю. На четырнадцатый день месяца Обновления пришла очередь старика. Фаргалу, прибывшему в застенок последним, умирать еще не полагалось, но распорядитель, ведавший казнью, ткнул пальцем – и эгерини стал попутчиком старика на дороге смерти.

Пятеро стражников выволокли их из застенка: Фаргала – в цепях, старика – с веревочной петлей на шее – и погнали к возку. Через четверть часа смертников сгрузили у каких-то ворот, а затем, открытым коридором между потрескавшихся кирпичных стен, повели к Арене.

Сквозь стальные прутья Фаргал видел просторный желтый круг, от которого амфитеатром поднимались скамьи для зрителей. Видел он и самих зрителей, отделенных от круга высокими решетками из стальных прутьев, заостренных и загнутых внутрь. Арена напомнила Фаргалу императорский театр в Верталне. Только вот решеток в театре не было.

Гулко ухнул барабан.

Зрители на трибунах зашевелились, зашумели.

– Давай! – гаркнул распорядитель, и два стражника распахнули железную дверь на Арену.

Третий схватил старика за шею:

– Вперед, гнилые кости!

И вытолкнул беднягу на Арену.

Дверь поспешно захлопнули, потому что с противоположной стороны, где на тележке стоял длинный закрытый ящик, тоже подняли стальную решетку.

– Вот знаменитый разбойник Большой Нож из Карн-Апаласара! – завопил глашатай.– Его банда, ныне разгромленная воинами величайшего и могущественнейшего Царя царей Аккарафа, убила тысячу человек и награбила больше десяти тысяч золотых…

Собравшаяся на трибунах избранная публика речью глашатая не вдохновилась. Даже ослу понятно: этот старик – никакой не разбойник.

Зато Фаргал был потрясен.

«Это ведь я – Большой Нож»,– подумал он.

Он бы никогда не догадался, что устроитель казни этаким способом решил прибавить весу старому земледельцу. А поскольку вся фантазия устроителя уходила на девок в борделе, то он попросту подменил одного персонажа кровавого представления другим.

Красногривый лев из породы горных выпрыгнул из деревянного ящика, потрусил по Арене, загребая лапами смешанный с опилками песок. Львица выскользнула из ящика следом за своим супругом и нетерпеливо рыкнула. Красногривый рявкнул в ответ и в один прыжок покрыл добрых пятнадцать шагов.

Упавший от толчка стражника старик встал на четвереньки, сел и потер тощую поясницу. Лев был уже в каких-нибудь сорока шагах, но старик смотрел на хищника без страха. За свою трудную жизнь он привык к боли, а смерти уже давно не боялся.