Первые русские мониторы (сборник статей и документов) - Лысенок В. И. - Страница 23

Тому, кому на первый взгляд такое предложение покажется неясным, стоит только вспомнить, что лодка «Смерч» имеет обводы и соотношение главных размерений совсем иные, чем прежние военные, большей частью острокильные суда. Так, например, при ширине миделя в 38 футов лодка в нормальном своем положении сидит только 10 футов, а будучи накренена, она, по мере увеличения крена, будет сидеть все глубже и глубже, так что например при 45° крене, предположив, что она погружена в воду только до половины ширины верхней палубы, что невозможно при существующем отношении ее вместительности к водоизмещению, она будет сидеть в воде около 23 футов.

Из этого следует, что необходимо принять меры, чтобы воспрепятствовать по возможности лодке крениться и вдавливаться левым пузом в грунт, а потому, 14 числа, прекратив выкачивание, я распорядился, чтобы за ночь дали воде опять натечь и уложить лодку в прежнее ее положение, а воду откачивали бы не более того, сколько было нужно для поддержания внутри лодки некоторой пустоты, дабы заделанные отверстия остались нажаты давлением наружной воды.

На следующий день, 15 августа, на топы фок- и грот-мачт занесено было по двое гиней и лопаря взяты на шпили, а в помощь мачтам, под топы их, поставлены у порки на правый борт из толстых бревен. После проведенной работы крен лодки увеличился до 33°, причем нос совершенно отделился от камня и всплыл, так что оказывалось возможным подвести под него грунтов. Одна из локомобильных помп, ближайшая к носу, перестала брать — знак, что в носовом отделении, впереди непроницаемой переборки, почти не осталось воды. Ночью лодку удерживали в том же положении, для чего достаточно было одной локомибиль-помпы.

Следующий день, 16-го августа, снова был проведен в безуспешных попытках дальнейшего выкачивания. На баке с правой стороны палуба оголилась до люков, но еще ни одного из них нельзя было открыть, и потому, чтобы иметь доступ внутрь лодки, для наблюдения за горизонтом воды и вообще для осмотра, прорубили в палубе небольшой люк, достаточный для пропуска одного человека. Первым спустился туда корпуса флотских штурманов прапорщик Петров.

Прокисшая и начавшая разлагаться сухая провизия издавала удушливый запах; весь кузов, палубы и переборки были покрыты слизью. Для первого доступа, чтобы пройти к корме до воды, которая по правой стороне ушла уже за машинное отделение, нужно было перед собой для каждого шага вперед наколачивать на палубе рейки, чтобы ноги не скользили.

17-го числа кругом острова обнесли вместо кабаляра цепь с фрегата «Громобой», для укрепления которой завезли еще два верпа и вколотили в скалы, в разных пунктах, шесть железных болтов, которые не давали бы цепи скользить. Для этой работы нужно было сделать инструменты своими средствами. В помощь мачтам, по правую сторону лодки, поставили пару стрел и с топа их взяли гини на береговой шпиль. Контраштагом этой пары стрел служили гини, заложенные за шлаг кабельтова, продернутого под лодку. С правой стороны этот шлаг накинули на капитанскую башню.

Между прочим, заметили мы, что носовая часть лодки подается к берегу. Этого и следовало ожидать, так как нос уже был на свободе, а часть силы гиней, заложенных на топы, конечно действовала в горизонтальном направлении. Поэтому против фок-мачты, между берегом и правой скулой лодки, положили на воду два бревна, которые должны были в этом случае действовать как упорки. Для той же цели пароход «Храбрый» подошел на следующий день, 18-го августа, к лодке и расположился у нее с левой стороны на якорях, как показано на чертеже 2. С правой стороны, сбоку, он подал 1 1-ти дюймовый новый кабельтов, который подвели под лодку и с правой ее стороны накинули на капитанскую боевую башню.

18 августа, еще прежде чем пароход «Храбрый» установился на своих завозах, мы пустили в ход помпы, чтобы посмотреть — как действуют бревна, упертые в берег, и вместе с тем попробовать силу гиней при вновь добавленных стрелах. Гини эти, сами по себе, могли выдержать силу в 200 тонн. Все гини смотрели несколько назад, как это видно на чертеже. Вследствие того, по мере дальнейшего выкачивания воды и крена лодки, мы сдерживали гини понемногу, но как только они туго надраивались, отходили на шпилях.

Нос продолжал подниматься, что заметно было по маркам, которые клали мелом на левых контра-форсах. Оба рукава локомобилей перестали брать воду, так что остался в действии один только водоотливной бот. Кончилось, однако же, дело к вечеру тем, что крен увеличился до 40°, и, завернув гини, мы окончили работу. Кабельтов с «Храброго» перед тем только что был подан и выбран втугую.

Между прочим, перед окончанием работы, обмерив на глаз горизонт воды в лодке, что доступно было только до некоторой степени на правой стороне, вынесли этот горизонт на теоретический чертеж лодки, на корпусе и на боку, и этим способом приближенно определили объем оставшейся воды, разумеется, с самым широким запасом, в 750 тонн. Подъемные боты у кормы были изготовлены к действию т. е. в них была напущена вода и цепной грунтов подведенный под свес брони взят на бревна. Приспособление это показано на чертеже 7.

19-го августа мне необходимо было отправиться в Петербург, куда призывали меня обязанности по Корпусу. Я давно уже получил разрешение Управляющего Морским министерством, и давно уже, а именно 7-го августа, прибыл в Берэзунд капитан-лейтенант Л.О. Гадд, назначенный принять от меня все дела, но интерес работы меня удерживал, и я оставался при ней до последней возможности. С утра мы продолжали откачивать воду, нос понемногу продолжал подниматься, а вся лодка крениться. Часам к 11-ти утра ближайший к носу шланг водосливного бота перестал брать воду, и крен дошел до 45°.

Я упоминал уже, что накануне остойчивость носовой части как бы давала себя чувствовать. Если эта сила не могла действовать деятельно, то есть выпрямлять лодку, при таком малом количестве воды, какое в ней осталось, то причины этому надо искать в цепкости грунта, тем более что левое пузо лежало в грунте большой частью своей длины, так что грунт захватывал его самый широкий и наиболее остойчивый отсек судна. Ясно, что если бы только мидель отделился от грунта, то сила остойчивости, овладев, так сказать, вполне целой половиной судна, была бы, конечно, далеко сильнее крепящей силы оставшегося в судне количества воды, и настолько сильнее, что, без сомнения, преодолела бы всякую цепкость грунта и выпрямила бы судно.

После моего неудачного опыта, так как на «Баяне» пары уже были готовы и мне нельзя было далее медлить в Барэзунде, я в полдень 19 августа снялся с якоря, оставив в распоряжении капитан-лейтенанта Гадда фрегат «Громовой», пароходо-фрегат «Храбрый» и пароход «Ижора», и сдал ему работу, правда, неоконченную, но имея полное убеждение, что лодка всплывет, как только удастся ее перекантовать в правую сторону.

Можно было также рассчитывать и на прибыль воды от морского ветра, ибо до той поры вода была постоянно мала. Такая прибыль воды, приподняв значительно носовую часть и оторвав от грунта часть левой стороны, ближайшую к миделю, разумеется, усилила бы остойчивость судна. Можно было, наконец, в крайнем случае, при той отличной заделке отверстий, какая оказалась, уложить снова лодку в прежний и даже меньший крен, и, усилив противодействующие крену средства, как опыт указал, повторить процесс выкачивания уже с несомненным успехом.

После моего отправления капитан-лейтенант Гадд распорядился, чтобы после обеда продолжали выкачивать воду. В дополнение к водоотливному боту он приказал действовать двумя брандспойтами Даутона, с вставленными шлангами в кормовой люк, которые до сих пор не действовали, по неудобству устройства подмостков над этим местом. Теперь же он приказал взять их на один из вспомогательных ботов.