Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич - Страница 200

— Иоанн Момосе выходит из Семинарии.

— Он поступает в приемыши, и ему нужно научиться «дзицугёо» (практическому занятию, или ремеслу).

— Ладно! — ответил я.

И что мог ответить иначе? И отец, и сын бессовестно надувают; отец просил шесть лет тому назад принять сына в Семинарию и дал письменное свидетельство, что вполне отдает его на служение Церкви; сын, поступив дрянным, крайне хилым, сопляком, был воспитан и взращен за счет Церкви; молоком отпаивал я его годами, ибо был он такой худой и мозглявый. Мои заботы увенчались успехом: юноша вышел крепкий и здоровый; в будущем году кончил был курс; учился порядочно, вел себя хорошо; и наперед радовался я, что вот выйдет хороший слушатель Церкви. Но и отец, и родные, как видно, обрадовались, что церковные хлеба возымели чаянное действие — и прощай все честные обещания! Украли сына, украли у себя доброе имя, пресекли, быть может, себе путь ко спасению! Но неправ и сын; он в летах; он мог возразить и настоять, чтобы честно было поступлено относительно его. Куда! Та же мякина, ветром воздымается с поля Христова! Сотвори, Господи, милость, чтобы не унесена была она мирским дуновением в ад!

Но вот тут и находи служителей Церкви! Самая последняя дрянь ползет в наши школы; и лишь только из этой дряни начинает возникать, под влиянием христианских попечений, что–нибудь надежное, как его и украдут.

А можно ли защититься против этой бессовестности? Никак! Деньги за воспитание потребовать? Скажут «хе» и, отвернувшись, зальются хохотом. Жаловаться? Одному Богу только! Ему и жалуюсь.

11/23 января 1898. Воскресенье.

Целый день дождь; в Обедне было совсем мало, хотя мы служили ее большим собором; и почти беспримерный случай — проповеди не было. Вчера вечером Петр Исигаме приносил мне для просмотра свою приготовленную проповедь, но на неделю Закхея, а она будет лишь в следующее воскресенье. К сожалению, во время чтения вошел иподиакон Моисей Кавамура и заметил, что проповедь не на завтрашнее Евангелие; Исигаме ошибся в расчете недель. Если б не Кавамура, то проповедь сегодня сказана была бы, хотя и не на чтенное Евангелие; и кто бы взял во внимание несообразность? Ныне же, благодаря неуместной аккуратности одного и неаккуратности другого, Церковь осталась без проповеди. Оно бы и не беда, но этой Церкви подражают другие, — пожалуй, и везде станут небречь проповедью в Церкви, — ныне же пока этого нет. Потому Петру Исигаме, явившемуся после Обедни с извинением, сделан выговор с замечанием, чтобы вперед такой неаккуратности не случалось.

Ныне день рождения о. архимандрита Сергия, о чем он упомянул за обедом. Кажется, и он, и о. Андроник будут именно теми хозяевами и господами дела, которых так долго ожидал.

[Пропуск в оригинале]

…он, при своих талантах, как можно скорей овладел письменным японско–китайским языком и вышел на писательскую арену здесь — в защиту истинной христианской веры и в проповедь и распространение ее. Като и прочие сего рода писатели–атеисты ныне блядословят с апломбом; пусть о. Сергий станет против них и заградит им уста… Словом, надежд на будущее много, нужно поскорей добыть высокой учености наставника японско–китайского языка о. Сергию; с о. Романом Циба, с которым он читает Служебник, ему положительно нечего делать.

15/21 января 1898. Четверг.

Моисей Касай, катихизатор в Акуцу, пишет, что христиане Акуцуку справляли десятилетие своей Церкви: сотворили молитву (и о. Тит был там), говорили много хороших речей, угостились, чем Бог послал: по слышанным речам он начертывает, как началась и развивалась Церковь; первым христианином, потерпевшим много гонений от язычников, был Иноуе (так настойчиво ныне просящий принять дочь его в Женскую школу); другие христиане тоже немало потерпели неприятностей, но благодать Божия помогла им стоять крепко, и они, наконец, приобрели уважение от окружающих язычников, и так далее. Все это так, и очень хорошо; но как же эти самые христиане, по словам Моисея Касай, оказываются совершенными невеждами в вероучении? Скверная черта у катихизатора, коли он старается обругать своих предшественников, несмотря на видимые заслуги их.

Даниил Хироока, катихизатора в Токусима, пишет прежалостное письмо: отец чуть жив, жена лежит, сам болен; как тут выключить его из катихизаторов, когда добрый человек посовестится и собаку больную выбросить со двора? Ровно ничего не делает для Церкви, без всяких предварительных заслуг — а содержание получает; написал я было о. Павлу Косуги: «пусть–де Даниил ищет другой службы» — и вот ответ. Поди тут разбирай, что должен делать: и церковных денег, идущих именно на проповедь, жаль, и страдающего человека жаль. Э, на бедных и сирых Господь, наверное, поможет! Пусть Даниил останется катихизатором.

16/28 января 1898. Пятница.

Из «Иннай», в Акита, просят непременно послать им для проповеди Илью Накагава. К счастью, сей еще здесь. Сегодня я призвал его и советовался, что он, откровенно, по душе, находит более сообразным с волею Божией: оставить (на время) свою Церковь и идти для основания (если Бог поможет) новой, или наоборот? Он, не долго думая, ответил, что находит более желательным идти. На этом и порешили. Пусть сосед его, катихизатор в Вакаяма, Ефрем Ямазаки позавидует его христианам в Каннари, Эбидзима и Ивагасаки, — Илья же отправится в Иннай и будет там все время, пока селянам есть совсем свободное время слушать проповедь; в продолжение сего он может преподать желающим все вероучение и, если в результате окажутся желающие крещения, призвать священника преподать оное; так и будет — Богу изволяющему — положено основание новой Церкви, о которой уже будет попечение на следующем Соборе.

Из Оцу Судзуки и Николай Гундзи прислали прошение (согласно моему внушению при недавнем свидании с Судзуки), чтобы Гундзи, пока окончательно выздоровеет, был назначен помощником проповеди Иоанна Судзуки, что даст ему возможность и лечиться родным воздухом, и быть полезным Церкви, ибо не настолько болен, чтобы не мог проповедовать. В ответ послано содержание Гундзи на второй месяц.

17/29 января 1898. Суббота.

Послано письмо о. Иову Мидзуяма, в ведении которого состоит Илья Накагава, чтобы он опустил Илью в Иннай, а также, чтобы написал Ефрему Ямазаки заведовать временно приходом Ильи. Письмо о сем Ефрему от меня вложено в пакет к о. Иову, чтобы он переслал вместе с своим письмом ему; ибо писано о. Иову вообще, что сделаны вышеозначенные распоряжения касательно Ильи и «Иннай» в предположении, что о. Иов не найдет ничего против сего; если же бы, сверх чаяния, у о. Иова нашлись очень серьезные препятствия к тому, то распоряжения могут быть и отменены.

О. Павел Савабе принес прочитанные им, как цензором, тетради Емильяна Хигуци — толкование на Послание к Коринфянам — лекции в Семинарии, приготовленные для печати. И раскритиковал же о. Павел их! На двух тетрадях налеплено больше сотни бумажек. Кстати случился здесь и Емильян, я позвал его, чтобы о. Павел лично объяснил ему свои замечания. Как ни скромно говорил о. Павел, но критика для ученого профессора выходила очень тяжелая, а сердиться он не мог, ибо очень уж справедлива. Я сам следил за замечаниями и дивился только мягкости о. Павла и дерзости Емильяна, хотевшего пуститься в печать с таким несообразным сочинением. Обещался он исправить.

О. Павел Савабе спрашивал, если ему служить здесь, то где стоять? Я ответил, что «после о. архимандрита Сергия, пред о. Андроником, ибо хотя и есть правило имеющим ученые степени иереям стоять выше не имеющих, но здесь исключение; я уже говорил о. Андронику, что о. Савабе будет стоять выше его»…

После всенощной о. Семен Юкава приходил изъяснить:

— Общество «Дзикиу» («самосодержания» — церковного, основанного самим о. Семеном) покупает дом, в котором я ныне имею квартиру (на которую выдает ему Миссия шесть с половиною ен в месяц).