Взрослые игры (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 57

Первоначально догадка о том, что Акутагава может быть влюблён в зеленоглазого убийцу, словно ножом резала Юки. Они с Акутагавой едва воссоединились после пятилетней разлуки, пережили покушение на жизнь, только-только начали открываться друг другу и – вдруг! – Юки понимает, что в сердце Акутагавы нашлось место для чувства к другому!… Пока они оба проходили реабилитацию после огнестрельных ранений, Юки терзался размышлениями о том, что, судя по всему, его побег в Америку помог Иву получить желаемое: за эти пять лет он добился от Акутагавы не просто секса, но и любви!… И сейчас, когда он мертв, Акутагава испытывает боль, хоть и старается не демонстрировать своих чувств…

Сам Юки - если бы его спросили о том, что он чувствует относительно гибели Ива – не нашелся бы, что ответить. Давным-давно, когда он не знал о том, чем Ив на самом деле живет и почитал его простым школьником, Юки находил его весьма привлекательным, но потом…

Потом, когда Юки узнал его получше – тот начал внушать ему отвращение и непроизвольную опаску за состояние собственного здоровья. Юки считал Ива психом, маньяком, который, помимо всего прочего, сексуально преследует Акутагаву. Что он мог сказать о его смерти? Нет, он не испытал облегчения или радости. Но и особенного горя тоже не почувствовал. Просто с Ивом случилось то, на что тот уже давно и настойчиво напрашивался, вот и все… Но вот Акутагава отреагировал несколько иначе, чем ожидалось!

Юки пока что не решался задавать ему вопросы: отчасти потому, что тому нужно было поправляться от тяжелой раны, отчасти из-за того, что он боялся услышать ответы… Но сейчас, когда они пришли сюда - на место их первой встречи - Юки почувствовал, что готов озвучить свои вопросы и принять ответы Акутагавы. Да, здесь и сейчас!…

- Акутагава…

- Да? – он глянул на Юки своими кошачьими глазами.

- Скажи мне, ты ведь часто думаешь об Иве? Я же вижу, что тебе порою становится нехорошо, а ты прячешь от меня это…

- Я много о чем думаю, Юки, - покачал головой Акутагава, уклоняясь от ответа. – И это не имеет значения.

- Имеет! Разве мы не договорились с тобой, что не будем отмалчиваться друг перед другом? – возразил Юки. – И разве мы с тобой решили навестить это место не для того, чтобы поговорить как следует?

Акутагава промолчал, повернув голову к окну. Раньше бы Юки обиделся на это угрюмое молчание, но сейчас он понимал его причину: Акутагава не уверен, как он прореагирует на ответы.

- Я спросил это не для того, чтобы затеять ссору, - сказал Юки серьезно. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был честен со мной. Я всё приму, поверь мне. Только не отдаляйся от меня.

- Я никогда не отдалялся от тебя, Юки. Но я не уверен, что ты сможешь это принять, а я не хочу терять тебя снова.

- Если бы я не решил для себя, что хочу быть с тобой, разве я был бы здесь? Я ВСЁ приму! – Юки выдержал паузу, потом вздохнул. – Ты ведь любишь его, да?

- Я люблю тебя, - ответил Акутагава жестко. – Тебя, Юки.

- А Ив?

- Я не знаю, что именно чувствую к нему. Но врать не буду, мне его не хватает. Я тоскую по нему. Нет, это не похоже на то отчаяние, которое я испытывал, когда решил, что ты умер. Это я переживу и не буду резать вены, однако… Однако, я хотел бы, чтобы он жил… Знаешь, когда ты сказал мне, что купил себе поддельные документы и сбежал из-за него – я разозлился. Я чертовски разозлился. И ведь Ив должен был всё это время понимать, что виновен в произошедшем! Я хотел убить его за то, что он молчал эти пять лет. Даже на военной базе, когда он пришел спасать меня, я хотел ударить его как следует, а не разговаривать с ним. Я отправил его за Вакацуки, чтобы наказать, проучить – и показать, что он всего лишь мой покорный слуга, послушный раб, который обязан выполнять приказы господина и недостоин слов благодарности. И мне прекрасно было известно, что он беспрекословно подчинится моему приказу.

Юки услышал ноты горького сожаления в его ровном голосе, и понял, что Акутагава имеет в виду:

- Ты винишь себя в его смерти?

- Отчасти, - кивнул он. – Я злоупотребил своей властью над ним. Вакацуки можно было задержать позже, если бы он вообще не сгорел в том пожаре. Но я сказал Иву, что поимка Вакацуки не терпит отлагательств и он, конечно, мне не возразил.

- То, что произошло на базе, несчастный случай! Учитывая образ жизни и наклонности Ива, нечто подобное могло случиться с ним в любой день и где угодно…

- Да, но тогда это была бы его прихоть, а не моя, понимаешь? В этой его смерти – во время пожара – нет абсолютно никакого смысла, есть только мой каприз. Я поступил как недальновидный стратег на поле боя - что посылает элитных бойцов в качестве пушечного мяса, а в резерве оставляет криворуких идиотов, которые не видят разницы между крестьянской мотыгой и самурайским мечом… Моя злость на Ива помешала мне правильно распорядиться обстановкой - и это при том, что я знаю степень его одержимости! Если бы я приказал ему, к примеру, забраться на небоскреб и прыгнуть оттуда или вспороть себе живот ржавым ножом – он бы тотчас сделал это! Зная это, я должен был быть более осмотрительным, более ответственным… Мне до сих пор снится, как он горит в огне. До сих пор.

Юки протянул руку и сжал ладонь Акутагавы, пытаясь тем самым высказать то, что принципиально было невыразимо словами. Акутагаве было больно – а, значит, и Юки было больно.

- Потом, когда пришло сообщение о том, что Ив сгинул в пожаре, я вспомнил один эпизод… - помолчав, продолжил Акутагава. – Это случилось после моей попытки совершить самоубийство. Когда я разрезал себе руки, то именно Ив спас мне жизнь. И до этого он являлся ко мне, но я всякий раз прогонял его – мне невыносимо было смотреть на него. Но он упорно приходил и приходил – следил за мной повсюду, преследовал. В тот вечер, когда я решился на суицид, он пришел в очередной раз, и, найдя меня в ванной, перетянул руки, позвал помощь… Ив сидел рядом со мной когда я очнулся, и, увидев, что я открыл глаза, он начал повторять одно и то же: «Прости меня, прости меня…» Тогда я решил, что он просит прощения за то, что не успел меня вовремя остановить и, тем самым, почти допустил мою смерть. Но сейчас я понимаю, что он просил прощения за другое: за то, что вовремя не оставил тебя, Юки, в покое и вынудил тебя предпринять что-то, что повлекло, возможно, твою гибель и мой суицид. Он раскаивался.

Юки вспомнил, как Ив поцеловал его, перед тем, как уехать к телецентру на встречу с Коеси Мэриэмоном. И кое-что для него начало проясняться. Выходит, поцелуй был попыткой попросить прощения за то, что было им сделано в отношении Юки?…

«Но и я тоже виноват. Я, запутавшись сам в себе, отверг Акутагаву, хотя любил его и знал, что он любит меня. Я купил поддельные документы и сбежал, практически не задумываясь о последствиях. Я не думал о том, что Акутагава будет мучиться, разыскивая меня… - Юки, видя морщинки, прорезавшие гладкие лоб возлюбленного, хотел заплакать от сожаления. – Я не думал о том, что будет со мною в разлуке. Единственное, чего я добился - это сделал нас несчастными… А ведь я так хочу видеть Акутагаву счастливым!…»

- Я тоже раскаиваюсь, - прошептал он. – Если бы возможно было вернуть всё назад, я поступил бы иначе. Я бы не сбежал и не привёл бы тем самым в движение эту цепочку событий.

Акутагава слабо улыбнулся и покачал головой:

- Всё это уже прошлое, Юки. Оставим его позади.

- А Ив? Он тоже останется позади?

- Да. Теперь уже ничего не изменишь… Не обращай внимания на мои приступы меланхолии, они пройдут со временем. Только потерпи немного и всё пройдет, хорошо?

«Господи, как же ему больно! – понял Юки. – Раз он просит меня потерпеть, значит ему действительно плохо из-за смерти Ива… Но что я могу поделать? Как я могу его утешить?…»

Он придвинулся еще ближе, сжал лицо Акутагавы в ладонях и прижался к его устам с поцелуем. Тот ответил на его поцелуй, сначала нежно, потом с нарастающей страстью. Они целовались порывисто, с каким-то сладостным отчаянием, словно вот-вот должны были умереть и сейчас хотели насытиться друг другом.