Чучело-2, или Игра мотыльков - Железников Владимир Карпович - Страница 43

— А я теперь не та красотка… Мужики слабо реагируют на меня, чувствую, мне перестраиваться надо. Ты бы меня не узнала: сушеная вобла с глазами кролика.

— Почему кролика? — не поняла баба Аня.

— Потому что глаза красные, заплаканные, слезы весь цвет вымыли. А я говорю: «Если вы меня не пустите к сыну, я к товарищу Сумарокову пойду». Это папаша Глазастой, начальник КГБ.

— А ты и его знаешь? — удивилась баба Аня.

— Откуда! Он за семью замками сидит. Его никто никогда не видел. Он — Змей Горыныч. Я здесь попросила Глазастую: «Поговори с отцом». А она зло ответила: «А я с ним не разговариваю. Его попросишь — себе хуже сделаешь». Вот тут понимай как хочешь. Но когда я ему, этому проклятому садисту, сказала про Сумарокова, он задрожал и сразу стал оправдываться, что у них произошло ЧП, а после каждого ЧП свидания с заключенными автоматически на два месяца прекращаются. А ты знаешь, что такое ЧП?

— Конечно, знаю, — уверенно ответила баба Аня. — Чрезвычайное происшествие.

— Вот именно. И кто, ты думаешь, устроил эту чрезвычайку? Твои любимые Зойка и Глазастая. Сейчас я тебе все выложу — ты закачаешься. Зойка говорит: «Не увижу Костю — умру». Джульетту изобразила.

— Не надо так, Лиза, — попросила баба Аня. — Ты не знаешь, может, ей правда невмоготу.

— Да ты лучше послушай, что они придумали. Все организовала Глазастая. Она теперь души не чает в Зойке. Все готова для нее сделать. Поехала она на разведку. Ходит-бродит вокруг колонии, размышляет, как им добраться до Кости. И вдруг видит: в небе журчит маленький самолетик. Ну, она раскопала, что в соседней деревне живет умелец, который построил этот самодельный самолет с мотором от мотоцикла и летает над родной деревней. Глазастая пришла к нему, рассказала про Зойку и Костю, и они придумали, что он пролетит над колонией и сбросит Зойку на парашюте. Оказалось, и парашют у него есть.

— А что будет потом, они не подумали? — спросила баба Аня.

— Об этом они не думают. Ты что, не знаешь молодых? Ну, Зойка полетела, хотя ни разу с парашютом не прыгала. Представляешь, какой ужас: она прыгает, а парашют не раскрывается — что тогда?! Но, слава богу, этот умелец в последний момент передумал и посадил самолет на футбольное поле. А их в это время строем погнали на обед. Ну, они как увидели самолет, не слушая команды охранников, бросились к самолету. Подбегают, и Костя видит, что из самолета вылезает Зойка. Думаю, он здорово прибалдел. Она-то в восторге, хотя ни слова ему не успела сказать, только сунула в руку шоколадку. Тут подбежали охранники, и этот умелец закричал: «Вынужденная посадка! Мотор заглох». Ну, его все знали как психа, у которого не все дома, и отпустили вместе с Зойкой. — Лиза заплакала. — Зойка говорит, что пальцы у него были холодные-холодные. Ну, понимаешь, не могу. Подумаю о нем — и сразу реву.

— Сходи в церковь, помолись, — сказала баба Аня. — Попроси терпением тебя наградить.

И в этот момент разговора раздался звонок в дверь. Лиза попрощалась с бабой Аней и пошла открывать. Она спросила: «Кто?» Мужской голос ей ответил: «Сумароков».

Она перепугалась и долго не могла справиться с замком. Потом открыла. Перед ней стоял высокий мужчина, одетый в габардиновое серое пальто и серую шляпу. Глаза его были спрятаны за темными очками, а на руки натянуты темные перчатки.

— Можно войти? — спросил он скрипучим, как у робота, голосом и, не дожидаясь приглашения, пересек прихожую, вошел в комнату, поднял с пола Лизино пальто и бросил на стул. Оглянулся, чтобы сесть, но почему-то остался стоять, не снимая шляпу и перчатки. — По поводу вашего сына и моей дочери… Они никогда не были знакомы и никогда вместе не угоняли никаких машин и не летали на самолетах.

После этих слов он склонился к ней так близко, что она услышала его дыхание, взял ее за руку и крепко сжал запястье. Лиза от боли вскрикнула.

— Такая у меня позиция. — Он отпустил ее руку и пошел к двери.

Лиза его не провожала. Она слышала громкие удаляющиеся шаги, слышала, как открылась и захлопнулась дверь. Жуткий ползучий страх овладел ею. Она почувствовала смертельную усталость, с трудом доползла до Костиной тахты, прилегла и так крепко уснула, что не слышала новых беспокойных звонков телефона. А когда проснулась глубокой ночью, то никак не могла сообразить: приснился ей приход Сумарокова или это было на самом деле?

Лиза зажгла свет. Огромное лиловое пятно сжимало ее запястье. Теперь она четко вспомнила — это случилось.

Третья часть

Вскочила как оглашенная ни свет ни заря, на душе тяжко. Глазастая умерла!.. Вот что вспомнила. Покачиваясь, прошла в ванную, стою скованная, ни рукой, ни ногой не могу шевельнуть. Паралитик. Перед глазами картинка, не отвяжешься: лежит Глазастая на полу, руки раскинула крестом, а вокруг ладоней лужи крови — она себе вены взрезала. Стою. А в голове беспрерывно стучит: «Глазастая умерла, Глазастая умерла… Как теперь жить?»

Пустила холодную воду из крана. Ошарашила ею уши и шею — вроде проснулась. Тут в голове просветлело, меня осенило: жива Глазастая, не умерла! Заорала на себя: «Идиотка чокнутая!.. Не понимаешь, что ли, что это сон?… Балда!.. Дебилка последняя!» Кричу, кричу на себя, реву и слезы размазываю. «Вот картинка, — думаю, — хорошо, никто меня не видит». А самой еще страшно. Из меня сон медленно уходит. Когда просыпаюсь, вначале не могу отличить, что приснилось, а что правда. Я и маленькой такая была, проснусь, реву от страха, Степаныч хватает меня, тащит в ванную, хохочет сам, обливает холодной водой, и я прихожу в себя.

Однажды мне приснилось, что меня превратили в жабу, что у меня вместо лица — жабья морда. А Степаныч поволок меня к зеркалу, а я отворачиваюсь, плачу, боюсь на себя взглянуть, вот тогда он и облил меня впервые холодной водой, чтобы я очухалась. После я одним глазком на себя взглянула — вижу, нормальная, не жаба. Обрадовалась, помню, засмеялась, дурочка, и захлопала в ладоши. Не знала, что я жабой навсегда стану, что мне дадут такое прозвище, потому что Степаныч, для смеха, рассказал соседям про мой сон, а когда я появилась во дворе, то кто-то из малолеток крикнул: «Смотрите, вон Жаба пришла!» И пошло-поехало: Жаба, Жаба! А Степаныч сказал тогда: «Из жабы знаешь какая красавица вырастает?… Первейшая. Только для этого надо терпение и немного удачи». — «А что такое удача?» — спросила я. А он ответил: «Ну, это чудо. Будешь ты жить-жить, потом произойдет в твоей жизни чудо, и ты станешь красавицей».

Сколько лет с тех пор прошло?… Десять. А я так и осталась Жабой, и никакого чуда. Из двора прозвище со мной переехало в детсад, оттуда в школу, а теперь по беспроволочному телеграфу в училище. Да мне на это наплевать. Когда злюсь, могу за Жабу по морде съездить, а иногда рассмеюсь вместо со всеми, если настроение хорошее.

А Степаныч, наивняк, все еще ждет для меня чуда. Да я его не переубеждаю, не хочу разочаровывать, раз он верит в сказки.

Тут я очухалась и вспомнила, что мне надо до училища написать Косте в колонию и приготовить Глазастой кисель. Вчера я запаслась на базаре клюквой. Цены там, я вам скажу, обалденные. Я возмутилась. А баба-торговка закричала: «Хочешь покупай, а не хочешь — отваливай!» Я же ей миролюбиво, а она орет. «Хорошо бы ей опрокинуть таз с клюквой, — подумала, — пройти мимо, зацепить локтем и опрокинуть. А по этой клюкве все бы ходили и давили ее сапогами — вышла бы кровавая история…» Из принципа я купила клюкву у сморщенной худенькой старушки. Мне ее жалко стало, я у нее купила два стакана вместо одного.

Тут я посмотрела на часы — уже семь. Закрутилась со страшной скоростью. До училища надо приготовить кисель Глазастой, чтобы взять с собой, потому что, если возвращаться домой и потом готовить, наверняка опоздаешь в больницу. Там строго, передачи принимают только в положенное время.