Ватажники атамана Галани - Хапров Владислав Викторович - Страница 54

— О, корошо, корошо, — закивал головой шкипер и похлопал Галаню по спине.

Поручик Маврикинский галантно помог Дуньке Казанской забраться в лодку. Филин натужно перевалился через борт следом за ними. Лодка отчалила от берега и вскоре пристала к галере. Филин прекрасно играл роль неуклюжего пожилого толстяка. Зеваки надорвали животики от хохота, когда он пытался взобраться по верёвочному трапу на борт. В конце концов, два дюжих матроса общими усилиями втащили его на галеру.

Дунька притворяться не стала. Она легко поднялась по трапу, приведя поручика Маврикинского в ещё больший восторг.

Отсалютовав из всех пушек, так что у собравшихся на пристанях заложило уши и, выслушав ответный салют пушек монастыря, она медленно двинулась вверх по реке.

Галаня оставил меня за главного, наказав купить табун лошадей и во всю прыть скакать к месту засады. Ещё загодя я договорился с одним из перекупщиков, приобретавших лошадей в Саратове у ногайцев и пригонявших их на продажу на Макарьевскую ярмарку. С ним же я тайно передал письмо воеводе Бахметьеву, так как Матвей Ласточкин сказал мне, что этот купец человек надёжный и на него можно положиться.

Лошади были маленькие и довольно неказистые на вид, зато быстрые и выносливые, способные скакать сутками напролёт с тяжёлым грузом на спине.

Вечером мы покинули заброшенную мельницу и понеслись вдоль реки. Скакали всю ночь без отдыха и с первыми лучами рассвета увидели у противоположного берега остров и поднимавшуюся над его деревьями струйку дыма из поварни обители.

Лошадей спрятали в роще. Я вышел на берег и свистнул условленным образом. Тотчас же появились прятавшиеся поблизости лодки. Нас перевезли на остров, кроме двух человек, оставшихся караулить лошадей.

Тем временем на реке рассеялась утренняя дымка, и из-за поворота показался силуэт «Дианы».

Всю ночь галера простояла на якоре. Плыть в темноте было опасно. Судно с такой осадкой постоянно рисковало сесть на мель. Но как только рассвело, кормщик занял место у штурвала, солдаты, служившие гребцами, опустили в воду вёсла, и затянули унылую песню. «Царёв корабль» вновь двинулся в путь.

Якоб Янсен был на ногах с первыми лучами солнца. Он, убедившись накануне в мастерстве нового кормщика, полностью доверился тому и, дымя трубкой, расхаживал взад и вперёд по куршее, любуясь окружающим пейзажем.

Вскоре на палубу вышли Филин и Дунька. Беглый помещик достал из кармана камзола часы на цепочке. Было десять часов утра. Галера прошла поворот реки и оказалась перед островом, на котором ватагой Галани была устроена засада.

Филин тут же направился к шкиперу Янсену и заговорил с ним о каких-то пустяках, отвлекая внимание. И в это время Галаня чуть-чуть повернул штурвал и галера с ужасающим треском налетела на мель. Все повалились на палубу. Шкипер тут же вскочил на ноги и, извергая ругательства как минимум на четырёх языках, бросился к Галане. Он схватил мнимого кормщика за грудки и принялся трясти его, отвешивая оплеухи. В нос ему ударил резкий сивушный запах.

— Пьян гад, стелька! — взвыл Якоб Янсен. — Сгноить каторга!

Галаня икнул и с прекрасно разыгранным ужасом пробормотал:

— Извиняйте, господин шкипер, ошибочка вышла.

Из своей каюты вылетел поручик Маврикинский с ошалелыми глазами и пистолетами в руках. Выяснив, что случилось, он от всей души врезал кормщику в зубы. Галаня упал и некоторое время не мог подняться, размазывая по доскам палубы кровь, хлынувшую у него изо рта.

Ударили в корабельный колокол, созывая всю команду наверх. Антип Гуляев немедленно велел схватить кормщика и посадить под замок. Галаня, предполагавший, что его, конечно, прикажут выпороть, но оставят на свободе, начал было протестовать, однако семёновцы быстро угомонили его и водворили в каморку, предназначенную для хранения канатов. Только тут, переведя дух, атаман заподозрил, что коротышке сержанту каким-то образом стало известно об ожидавшей засаде и когда его братки пойдут в атаку гвардейцы будут к этому готовы.

— Антип, на кой ляд ты закрыл кормщика в трюме? — поинтересовался поручик Маврикинский у сержанта. — Я собирался приказать воздать ему по заслугам семихвосткой и пусть ведёт галеру дальше. Иначе кто же её поведёт? Другого кормщика у нас нет.

— Да боюсь, господин поручик, сбежит плут с перепугу, — невозмутимо ответил Гуляев. — Пущай посидит, подумает, а выпороть всегда успеем.

— Верно, верно, — закивал головой Маврикинский.

Слышавший этот разговор помещик Филин звериным чутьём заподозрил неладное и решил держаться настороже.

Спустили лодку. Якоб Янсен съехал на берег, где его встретили разбойники, наряженные монахами. Капитан наполовину жестами, наполовину исковерканными русскими словами объяснил им, что остолоп лоцман посадил его галеру на мель и чтобы снять её, судно необходимо сначала разгрузить.

Мнимые чернецы смотрели на иноземца неодобрительно, как и должны смотреть православные люди на еретика протестанта, а затем сухо кивнули головами и удалились.

Началась разгрузка галеры. Мель образовывала узкий песчаный брод, по которому можно было добраться до острова пешком по пояс в воде. Четверых гвардейцев Антип Гуляев оставил стеречь несметные сокровища «царёва корабля». Остальные же солдаты и матросы, сняв чулки и туфли, залезли в воду. На плечах они перенесли на берег мешки и бочонки с провизией, пушки, порох, огромные ящики с ядрами и многое другое.

В завершении всего на остров съехали астраханский губернатор Артемий Волынский в сопровождении двух гайдуков, помещик Филин и Дунька Казанская. Они отправились в часовню преклонить колени перед чудотворной иконой Воскресения.

Улучив минутку, Антип Гуляев постучался в каюту поручика Маврикинского. Он разом выпалил всю историю со мной, Лукой Мясоедом и разбойниками. Чем больше он говорил, тем больше красивая волевая челюсть офицера отваливалась вниз, создавая на его лице гримасу довольно глупого изумления.

— Чего ж ты раньше молчал, скотина? — произнес, наконец, поручик.

— Да не больно был уверен, ваше благородие, что это все, правда. Думал, чего вас попусту беспокоить, пока не разберусь что к чему.

Поручик Маврикинский, обладая знатностью, богатством и связями при дворе, позволявшими ему быстро продвигаться по службе, не обладал при этом большим умом и полководческими дарованиями. Однако, к его чести следует сказать, что в отличии от большинства недалёких людей, он не был чрезмерно чванлив и не чурался во всём слушаться своего, более умудрённого жизнью сержанта. Поэтому, грозно зыркнув на того, для порядку, и быстрым движением подкрутив ус, он поинтересовался:

— Ну, и что будем делать?

— Драться.

— Понятно, что драться.

— Диспозиция такова, — начал объяснять Антип Гуляев. — Рожи у местных монахов самые что ни на есть воровские. Чувствую, настоящие чернецы приняли мученическую смерть и покоятся где-нибудь в лесу в неглубокой ямке. Так что за каждым нашим шагом следят и нужно поостеречься.

Солдаты, по моему приказу, складывают груз на берегу так, чтобы он образовал редут. Стволы пушек направлены на лес, где засели воровские казаки. Их главарь сейчас сидит под замком у нас в трюме и неплохо бы для пущей надёжности поставить пару солдат его караулить.

— Это ещё зачем? — запротестовал Маврикинский. — Не много ли чести для какого то вора.

— Это, господин поручик, не какой-то вор, — тихо, почти шепотом, ответил Антип Гуляев. — Как мне сказали это атаман Галаня собственной персоной. И у меня нет никаких причин в этом сомневаться.

Если бы Арсений Маврикинский в это время решил откушать рыбу, то он наверняка подавился бы костью и скончался на месте.

— Чушь, — воскликнул он. — Голова Галани плавает сейчас в спиртовом растворе в банке, которая стоит в каюте его сиятельства губернатора Волынского.

— А вот и нет! Галаню вовсе не убили в Астрахани. Он ушёл целёхоньким, а с ним ещё сотня казаков. Они объединились с шайкой помещика Филина и сидят сейчас на другой стороне острова готовые в любой момент напасть на нас.