Чемоданчик Пандоры - Александрова Наталья Николаевна - Страница 14

Раз уж Надежда совершила такую глупость, что согласилась взять на себя заботу о чемодане, то больше ни за что не потащит его домой. Мало ли что там может быть? Да и муж может заметить кейс, и тогда не миновать расспросов.

Надежда вышла из больницы и решительно махнула рукой проезжавшему частнику.

– На Витебский вокзал, – сказала она.

Войдя в здание вокзала, она сразу же направилась вниз, в подвальное помещение, где находились автоматические камеры хранения. Она очень давно тут не была, и оказалось, что за это время произошли большие изменения. Во-первых, помещение было отремонтировано и хорошо освещено. Во-вторых, перед входом сидел охранник и стояла такая штука, как в аэропорту и в Эрмитаже, которая проверяет всех входящих на наличие металла – боялись, что кто-то подсунет в камеру хранения бомбу. Надежда струхнула – вдруг в чемодане оружие? Тогда ее немедленно арестуют. Однако ничего не зазвенело. Надежде указали свободную ячейку, и теперь не нужно было устанавливать код, чтобы потом вспоминать его мучительно, если забыла записать на бумажку. Теперь ячейки закрывались ключами. Надежда запомнила номер ячейки, спрятала ключик и заплатила за три дня хранения. Служащая сказала, что по прошествии трех суток ячейки вскрываются, и вещи нужно будет искать потом на складе, написав специальное заявление и предъявив паспорт.

Выйдя на улицу, Надежда вдохнула полной грудью и тут же закашлялась, потому что воздух вблизи вокзала был вовсе не пригоден для дыхания. От чемодана она избавилась, но не до конца. Ждать, пока проявится неизвестный Кулик, было не в характере Надежды Николаевны, она была натурой деятельной и не любила никаких неясностей. Итак, если с больницей получился прокол, то следует наведаться еще раз на улицу Фиолетова и выяснить, не появилась ли дома та самая Катя, к которой посылал Надежду Кулик. Если она дома, то Надежда отдаст ей ключик от ячейки и может считать себя свободной. А если нет, то на нет, как говорится, и суда нет. Во всяком случае, отсюда до улицы Фиолетова недалеко, а муж сегодня задержится на работе, так что время у нее как раз есть.

Надежда вышла из автобуса на улице Фиолетова и свернула в знакомый двор.

Сегодня здесь было гораздо оживленнее, чем в прошлый раз. Возле того самого подъезда, в котором Надежда столкнулась в прошлый раз с перепуганной девицей, стояли две легковушки с полицейской мигалкой, около них толклись хмурые парни характерной ментовской наружности. То ли создатели сериала «Менты» уловили основные характерные черты сотрудника полиции, то ли полицейские в последнее время стали одеваться и вести себя как исполнители главных ролей в этом сериале, но сходство между теми и другими, безусловно, имеет место.

Надежда невольно замедлила шаги и приблизилась к неторопливо переговаривающимся ментам. Внутренний голос подсказывал ей, что не стоит соваться в подъезд, не разведав предварительно ситуацию. С неудовольствием отметив, что голос в последнее время совершенно обнаглел и не дает ей и шагу ступить самостоятельно, Надежда все же решила прислушаться.

Остановившись в нескольких шагах от полицейских, она сделала вид, что изучает вывешенное возле подъезда объявление, и прислушалась к разговору бравых защитников порядка, надеясь узнать что-нибудь полезное. Объявление, кстати, было само по себе интересное и в другое время привлекло бы внимание Надежды Николаевны. Какой-то безутешный жилец сообщал, что у него улетел зеленый желтолобый попугай, говорящий на четырех языках, и просил вернуть его за значительное вознаграждение. Но сейчас Надежде было не до попугая, она вслушивалась в разговор ментов.

– Нет, определенно Лизка водку палит, – говорил белобрысый парень в черных джинсах и потертой кожаной куртке, потирая затылок, – иначе с чего бы так башка трещала?

– А ты сколько вчера выжрал-то? – усмехнулся долговязый тип с оттопыренными ушами. – По моим приблизительным подсчетам, аккуратно литр!

– Ну что – литр! – возражал белобрысый. – Прямо уж и литр! Да если бы и литр, что мне, впервой, что ли? Что я, ботаник, что ли, чтобы у меня от литра на следующий день такая юриспруденция в голове творилась?

– Нет, ты не ботаник! – отозвался лопоухий. – Ты химик! Ты ведь к этой водке еще портвешка бутылку добавил!

– Ну и что? Водка без пива – деньги на ветер!

– Так то без пива! А портвейном водку лакировать – это последнее дело! Так что Лизка тут ни при чем, нечего ей статью шить! – Лопоухий отступил на шаг и добавил, наклонив голову набок: – А вот ты лучше скажи – ты ей деньги отдал?

– Какие деньги, какие деньги? – засуетился белобрысый.

– Сам знаешь – какие! Какие в субботу занимал!

– Да тебе-то что? Сам знаешь – до получки еще, как до звезд!

– Ох, Костик, доиграешься ты! – усмехнулся лопоухий. – Заставит она тебя жениться в счет долга!

Надежда поняла, что ничего полезного из этого разговора не узнает, и медленно двинулась прочь от подъезда. На этот раз она решила обратиться за информацией к тем, кто всегда все знает – к местным старухам, теснившимся на скамейке в середине двора, возле замусоренной детской песочницы.

Старухи негромко переговаривались, постоянно бросая настороженные взгляды на окруженный полицией подъезд, так что можно было не сомневаться в животрепещущей теме их разговора.

– А все через мужиков, – авторитетным тоном говорила бодрая бабка в спортивной шапочке с надписью «Найк», явно позаимствованной у внука. – Все дело в том, что непрерывно к ней мужики таскались, и все разные! Тут, понятное дело, дождешься неприятностей!

– А вот и врешь ты все, – азартно возражала ей особа с залихватски сверкающими золотыми зубами, – это не к ней мужики ходили, а к Аньке Севастьяновой из девятнадцатой! И ходют, и ходют, и, почитай, каждую неделю все разные! Ты, Петровна, вечно все путаешь, потому что не видишь ничегошеньки! Очки тебе нужно носить, а ты все молодишься! – Она неодобрительно покосилась на спортивную шапочку. – А эта была девка самостоятельная. Так что не в мужиках тут дело, если бы от мужиков такое происходило, так у нас бы уже полдома перерезали! А тут все дело в ентом… в бизьнесе, – бабка с явным удовольствием выговорила модное слово, – бизьнесом она занималась, а от него, известное дело, добра не жди! Это еще она хорошо отделалась…

– Это как же это – хорошо? – воскликнула первая. – Это если насмерть зарезали, ты считаешь хорошо, так что ж тогда плохо?

– А что ты думаешь? – не сдавалась зубастая. – Вон у племянницы моей в доме этого… бизьнесмена взорвали, так мало того что самого насмерть, так еще и парадную всю разворотило, так что племянница в тот день и на работу не попала, вот! А ты говоришь…

Тут разговорчивая бабка заметила подошедшую Надежду и, прервав свою пламенную речь, осведомилась:

– А тебе, девушка, что надо?

Надежда Николаевна, польщенная тем, что ее неожиданно назвали девушкой, потупилась и вежливо поинтересовалась:

– Я, конечно, прошу прощения, что отвлекаю вас от разговора, а только вы, наверное, знаете, отчего это там столько полиции собралось?

Золотые зубы старухи лязгнули, как створки капкана, она подозрительно оглядела Надежду и спросила:

– А ты, девушка, собственно, почему интересуешься? Какая у тебя такая важная причина?

– Чего ты сразу так, Васильевна, на человека напустилась? – перебила ее бабка в спортивной шапочке. – Человек, может, по хорошему интересуется, потому как любопытно… не каждый же день убийство случается…

– По телевизору, – немедленно возразила упорная Васильевна, – не то что каждый день, а, считай, каждую минуту!

– Так то по телевизору! – Спортивная старуха понизила голос. – А тут живого человека зарезали! Личную нашу соседку!

– Зарезали? – ахнула Надежда Николаевна. – Соседку? Вот из того подъезда? А не с первого ли этажа?

– С первого, с первого! – заговорщическим полушепотом подтвердила старуха. – Катьку из шестой квартиры! И непременно через мужиков она погибла, потому как вечно к ней мужики ходили! Вот какая-нибудь жена-то и не стерпела…