Чемоданчик Пандоры - Александрова Наталья Николаевна - Страница 29

– Вера Алексеевна, вам плохо? Может быть, врача вызвать?

При всех своих недостатках Антон, несомненно, был добрый молодой человек.

– Платок! – выговорила наконец Вера, кое-как справившись с дыханием и показывая пальцем на историческую святыню.

– Ваш, что ли, платочек? Да вы не волнуйтесь, я постираю… – проговорил Антон несколько в нос.

– Это… музейный платочек! Платочек Панаевой! – выдохнула Вера. – Что же ты натворил?

– А что же было делать-то? – оправдывался Антон гнусавым голосом. – Ну, простудился я, а платок забыл… а тут платочек этот лежит… да не переживайте вы так! Небось Панаева ваша тоже в него сморкалась!

– Как ты не понимаешь! Это святыня! – восклицала потрясенная Вера.

Придя в себя, она сделала две вещи. Во-первых, спрятала оскверненный платочек в сейф и, во-вторых, побежала советоваться к старой и опытной Матильде Романовне, сотруднице музея, пережившей семерых директоров.

– Напиши ему положительный отзыв о практике, – посоветовала Матильда.

– Как – положительный? – изумилась Вера. – Почему – положительный?

– Напиши и скажи, чтобы ноги его не было в музее! Если напишешь отрицательный – он будет тут и дальше вертеться, канючить, чтобы переписала. Глядишь, еще куда-нибудь высморкается. А с платочком… знаешь, ты можешь провести большую научно-исследовательскую работу и доказать, что Некрасов вытер Панаевой не только глаза, но и нос. Диссертацию, между прочим, из этого сделать можно!

Второе предложение показалось Вере ужасным, просто кощунственным, а насчет отзыва о практике она признала Матильдину правоту. Получив положительный отзыв, Антон ужасно обрадовался, нисколько не удивился и убежал пить пиво с друзьями. Больше, к счастью, он в музее не показывался.

Оскверненный же платочек Вера осторожно застирала. Пробираясь после этого чудовищного поступка обратно в свой кабинет, она старалась ступать совершенно бесшумно и оглядывалась по сторонам, чтобы не наскочить на начальство или еще на кого-то из сотрудников. Пришлось бы рассказывать всю историю, и если директриса Анна Ивановна тут же устроила бы Вере разнос за то, что она отвратительно и преступно обращается с экспонатами, то сотрудницы бы ужасно расстроились, узнав, что платочек стирали, то есть на нем нет больше следов слез, пролитых Авдотьей Панаевой. Именно засохшие слезы, по бытующему поверью, помогали вернуть заблудшего мужа в лоно семьи. Но Вера не слишком-то верила сказкам. Вот у нее, например, налицо чудовищные неприятности в семейной жизни, и она не то что дотрагивалась до платочка, а вообще все утро с ним не расставалась. Ну и что? Значит ли это, что она помирится с Олегом и все у них будет как раньше! Да она вовсе не хочет, чтобы все было как раньше, она хочет, чтобы Олег убрался из ее квартиры как можно быстрее. Вряд ли в этом Вере поможет платочек Панаевой.

Благодаря тому, что Вера была настороже, как антилопа перед водопоем, она издалека заметила в музейном коридоре ту женщину. Ту самую женщину, с которой столкнулась на лестнице в доме на улице комиссара Фиолетова.

Эта женщина разговаривала с Матильдой Романовной. Прижавшись к стене и стараясь сделаться невидимой, Вера услышала, что женщина расспрашивает Матильду о ней, Вере, точнее, выясняет, где ее можно найти. Бесхитростная Матильда показала незнакомке на дверь Вериного кабинетика.

Значит, она разыскала Веру! А для чего она могла ее искать? Нетрудно догадаться: чтобы обвинить Веру в убийстве Кати, чтобы угрожать ей разоблачением и требовать денег за свое молчание…

Вера ужасно испугалась.

Воспользовавшись тем, что обе собеседницы заняты разговором и смотрят в другую сторону, она толкнула ближайшую дверь и скорее юркнула в нее, даже не взглянув, куда она, собственно, ведет.

– Ага! – услышала она ядовито-жизнерадостный голос. – Это называется – на ловца и зверь! Я как раз хотела с вами поговорить!

Вера в ужасе подняла глаза и поняла, что с перепугу заскочила в кабинет директора музея Анны Ивановны Укроповой.

– Я хотела задать вам несколько вопросов, – проговорила Анна Ивановна многообещающим тоном.

Вера вскинула голову, решив мужественно поглядеть в глаза неприятностям, и очень удивилась. На носу директрисы музея сегодня громоздились квадратные темные очки. Это было так странно, поскольку Анна Ивановна носила всегда очки только в круглой металлической оправе, напоминая в них сову на научной конференции под названием «Лесные птицы – за мир!» Кроме того, в кабинете было не слишком светло, директриса вечно задергивала плотные занавески. Так что темные очки были совершенно не к месту. Вере сразу же захотелось в ответ на замечание Анны Ивановны самой задать ей вопрос: с чего это она в темном кабинете нацепила темные очки, но это было бы неудобно?

Вера спрятала за спину постиранный платочек Панаевой и прижалась спиной к двери, постаравшись сделаться как можно меньше и незаметнее.

– Во-первых, как у вас идет подготовка к выставке Панаевой? Не забудьте, Вера Алексеевна, что открытие очень скоро, на него приглашена пресса, и мы не можем сорвать сроки! – гулко пророкотала директриса.

– Я постараюсь успеть, Анна Ивановна! – робко проговорила Вера. – Правда, мне очень не хватает рабочих рук для монтажа и развески…

– Вот, кстати, мой второй вопрос. Почему вы досрочно отпустили с практики студента Свистунова? Ведь вы постоянно жалуетесь на недостаток рабочей силы, а когда у вас появился конкретный, вполне трудоспособный человек, не захотели его использовать по назначению!

На этот вопрос Вера могла ответить, не задумываясь.

– Свистунов очень безответственный студент! Я не могла доверить ему работу с ценными историческими материалами! Он просто все переломал бы!

– Это ваша недоработка как руководителя практики! Вы должны были заниматься его воспитанием, прививать молодому человеку уважение к культурным ценностям, готовить из него будущего музейного работника! А вы вместо этого пошли по пути наименьшего сопротивления!

В пылу разговора директриса тряхнула головой, и темные очки упали с носа. Вера подняла глаза и оторопела: под левым глазом у директрисы наливался чудовищный темно-лиловый, почти черный синяк. Сам глаз заплыл полностью, видна была только узкая щелочка. Вера поскорее опустила глаза в пол, чтобы начальница не заметила выражения ее лица. Однако Анна Ивановна в пылу беседы, очевидно, забыла про свой синяк. Когда упали темные очки, она стала видеть гораздо лучше, от чего приободрилась и с новой силой налетела на Веру.

– И если у вас сложилось о Свистунове такое негативное мнение – почему вы написали о его практике положительный отзыв? Это наводит на нехорошие подозрения, Вера Алексеевна!

– Какие, Анна Ивановна? – переспросила Вера, старательно отводя глаза от синяка. Это было очень трудно, потому что яркое пятно так и притягивало взгляд.

Относительно речей Анны Ивановны Вере ничего не приходило в голову, кроме того, что директриса пронюхала насчет платочка. Спрятанный за спиной выстиранный платок жег ей руки.

– Мне не хотелось бы называть вещи своими именами, – неприятно усмехнувшись, проговорила Анна Ивановна, от чего синяк у нее на лице как-то странно зашевелился, – но у людей может возникнуть подозрение, что вы написали положительный отзыв за взятку!

– Взятку? – ахнула Вера. – Какую еще взятку? Что я могу взять с этого недоумка?

– Вам лучше знать, – сухо ответила директриса.

Будь такое сказано Вере позавчера, она бы ужасно расстроилась и испугалась. Их директриса умела испортить человеку настроение на весь день, да еще и ночью будешь ворочаться и вспоминать ее колючий взгляд и очки в металлической оправе. Но сегодня такого взгляда у Анны Ивановны не получилось по причине заплытия левого глаза и огромного синяка. Поэтому Вера нисколько не испугалась, а очень рассердилась.

В это время дверь отворилась, и в кабинет влетела Валечка.

– Анна Ивановна, там… – начала она, – ой, а что это с вами случилось? Наверное, на шкаф в темноте налетели?