Сами мы не местные - Жукова Юлия Борисовна - Страница 66

Деревянные глаза моргают и становятся золотыми и светящимися, статуя подается вперед. Я с визгом отскакиваю на два метра и падаю вверх ногами, споткнувшись о чьи-то кости.

– А-а, – произносит изваяние высоким певучим голосом. – Вот так привычнее.

– Извините, – говорю хрипло после визга. – Я вас приняла за статую. Вы очень неподвижно сидели и ничего не ответили…

Существо сдержанно улыбается.

– Это я от скуки. Люди так по-разному пугаются, хоть какое-то развлечение.

Я закатываю глаза. Чудесно, я попала к скучающему психу.

– Ну если я вас развлекла, – говорю, – то не покажете ли вы мне, как отсюда выбраться? Я попала в зияние и теперь понятия не имею, где я и когда.

Он медленно кивает несколько раз, потом задумывается, рассматривая меня.

– Почему ты засмеялась?

А я засмеялась? А почему бы тебе не ответить на мой вопрос сначала? Ох, чувствую, я конкретно попала. Так когда это я смеялась? А!

– Представила себе, как вы это все на лице каждое утро рисуете.

Он снова задумывается. Говорят, одиночество плохо влияет на скорость мышления.

– Я ничего не рисую, – говорит он наконец. – Узоры появляются сами, по настроению. И не только на лице. – Он подается вперед еще сильнее, бусы повисают вертикально, и становится видно роспись на его груди и животе. – Но я рад, что тебя это позабавило. Человеческий смех придает мне сил.

– Всегда пожалуйста, – говорю. – Как отсюда выйти?

– Никак, – просто отвечает он.

Я пару раз моргаю.

– В смысле вы мне не позволите? – уточняю.

Он пожимает плечами.

– Да нет, мне-то что, иди, только выхода нет.

– Как… совсем? – тупо переспрашиваю я. Мое сознание всегда плохо справлялось с понятием «невозможно».

– Ага. – Он кивает мне за спину. – Вон видишь, сколько костей валяется? Они все не смогли отсюда выйти. И ты не сможешь. Помыкаешься дня три-четыре, а потом умрешь от жажды.

– А… если копать?

– Платиновую руду? Ну-ну, копай, я посмотрю.

Я медленно опускаюсь на землю среди костей.

– Погодите… А вы-то что здесь… как здесь… – Поднимаю на него вопросительный взгляд. – Я хочу сказать, вы же как-то живете? И вы тоже не можете выйти?

– Выйти-то я, может, и мог бы, если бы мог встать с кресла, – хмыкает он. – Но я тут прикован. – Он выразительно позвякивает браслетами, и становится понятно, что он не может оторвать запястья от подлокотников.

– Но вы ведь не умерли от жажды!

– Ну еще не хватало, чтобы боги от жажды умирали! – фыркает он. – Я бы тут эти двести лет и без пищи просидел, спал бы только все время. А так сюда иногда люди проваливаются, и если удается дотянуться, то я их ем. Так что даже не сильно ослаб… – Он вздыхает, а я стремительно отскакиваю к дальней стене. – Да ладно тебе, не бойся, я уж подожду три дня, пока ты сама помрешь. Только, когда почувствуешь, что все, подползи поближе. А то так обидно, лежит еда протухает, а дотянуться не могу…

Мне становится по-настоящему жутко, но я решительно сдерживаюсь. Не хватало еще в такой ситуации тратить воду на слезы. Значит, это и есть бог. Что ж, выглядит вполне подобающе. Говорит только как-то уж очень запросто. Почти как Азамат. Ох-х, что же делать… Не могу же я и правда тут скопытиться так по-идиотски! Бедный мой Азаматик…

Некоторое время мы сидим молча. Потом я решаю, что надо этого бога все-таки разговорить. Вдруг он врет или что-то скрывает… авось проговорится. Или, может, он сам чего упустил.

– Вообще, – говорю, – вы первый бог, которого я вижу.

– Да я уж понял, – усмехается он. – Был бы не первый, ты бы ко мне обращалась как подобает.

Я открываю рот переспросить, но тут же сама вспоминаю, что в муданжском есть специальное «Вы» для обращения к богам. Вот ведь не думала, что понадобится!

– Ой, – говорю, – извините. Мне исправиться?

Он хохочет.

– Да нет, можешь не стараться, все равно подлинного почтения я от тебя не добьюсь, и будет сплошное лицемерие.

– Ну как хотите, – пожимаю плечами. Потом собираюсь с духом и говорю: – Но мне тоже странно, как вы говорите. Я думала, боги говорят еще вели-чествен-нее, чем Старейшины. – Некоторые муданжские слова все еще даются мне с большим трудом.

– А перед кем мне тут блистать? – Он встряхивает головой, от чего несколько длинных золотисто-рыжих прядей волос падает поверх бус ему на грудь. Перья смешно колышутся. – У разной речи разные применения. Старейшинам надо показаться мудрыми и загадочными, вот они и выражаются как сосновые коряги. Если я какому духовнику во сне являюсь, то и тон выберу грозный, чтобы он мои слова не забыл, когда с печки рухнет. А от тебя мне надо только, чтобы ты меня не боялась, вот я и говорю, как тебе привычнее и понятнее.

– А вы не можете кому-нибудь присниться и сказать, чтобы нас выкопали? – Я тут же хватаюсь за его слова.

– Не-эт. – Он с печальной улыбкой качает головой. – Я уже двести лет никому не снился.

– Это с тех пор как Императора не стало, что ли? – уточняю. А то что-то подозрительное совпадение.

– Ну, когда я сюда попал, младший из династии был еще жив, – хмурится бог. – От других провалившихся в мою тюрьму я слышал, что джингоши его убили и захватили власть… Приятный был парень, с юмором. Жаль, немного я с ним пообщался при жизни, думал, после смерти доберусь, а тут такая засада… Что у вас там теперь-то творится? Ты вроде на муданжку непохожа.

– Я с Земли, – говорю.

Он негромко присвистывает.

– Вышла замуж за столичного богача, – добавляю многозначительно. – А тут на днях так получилось… я убила джингоша, случайно, а его родня пришла мстить… в общем, мой муж теперь с ними воюет, собрал всех толковых мужиков, надеется изгнать эту мелкую заразу прочь с планеты.

Бог поджимает губы.

– Ни шакала у него не получится.

– Почему?! – Я аж подпрыгиваю. – Он отличный командир, много лет наемником был, команда у него прекрасная, проблем с поставками никаких! Почему сразу – не получится?

– Потому что, – доходчиво объясняет он, – чтобы победить, нужно покровительство бога войны. У джингошей оно есть. А я, Властелин Битвы, Владыка Подземного Царства, Ирлик-Мангуст, заперт в этом ящике, и никакой надежды выбраться у меня нет!

Глава 21

Еще какое-то время мы с Ирликом сидим в тишине, осмысливая свое плачевное положение. И это ведь, значит, тот самый Ирлик-хон, который солнце проглотил. Подумать только… Интересно, а шрам от вспарывания у него на брюхе остался? Хотя вряд ли, на муданжских богах все должно заживать бесследно. Неужели такого монстра можно просто взять и приковать к креслу?

– А как получилось, что вас сюда посадили? Как джингоши вас поймали?

– Это были не джингоши, – вздыхает Ирлик и сдувает с губы рыжий локон. – Меня свои подставили.

– Муданжцы?!

– Да нет, другие боги. Ты небось про меня немного знаешь?

– Про солнце знаю, – отвечаю, слегка покраснев. Ужасно неловко, особенно как представлю, как он его глотает…

– Вот-вот, – мрачно кивает он. – Все остальные истории про меня примерно такого же свойства. Пришел Ирлик, сделал пакость, и его наказали.

– А на самом деле? – робко интересуюсь я.

– А на самом деле, если бы я тогда солнце не тронул, была бы у них сейчас черная дыра вместо солнца! Это ж надо было выбрать систему с двумя звездами! А теперь жалуются – вот везде туннели, опасно… Или вот все любят рассказывать, как я у маленькой Укун-Тингир хурму отобрал только что не изо рта. А что та хурма ядовитая была – это все как-то быстро забыли, да. – Его тон становится все выше и обиженнее, а сам бог начинает неуловимо напоминать Алтонгирела.

Я не удерживаюсь и хихикаю.

– Опять смеешься, – замечает он. – Ну ты даешь, молодка. До сих пор у меня тут только один смеялся, ну так то был старик-воин, который ничего не боялся и оставшихся дней не жалел. Чем я тебя теперь насмешил?

– Да так, на одного знакомого ты похож.