Затемненная серебром - Соловьева Алла Александровна - Страница 64

– Я говорил, что люблю тренироваться, маленькая кошка. К тому же кто-то должен обучать тебя, учитывая твою основную способность – искать приключения на свой длинный хвост.

Разинув рот, я лихорадочно соображала, что бы ему сказать, желательно обидного и злого, но так и не нашла.

– В восемь вечера на одной из уличных тренировочных площадок. Опаздывать запрещено. Пропускать занятия запрещено. Игнорировать слова наставника запрещено. Поступать необдуманно запрещено, – отчеканил Елизар. Резко повернувшись, он направился к лестнице, ведущей на первый этаж.

Глядя ему вслед, я вздохнула. Максимальная выдержанность или даже усилий не прикладывает? А мне так трудно соблюдать условности.

– Давай заключим пари, кто из нас одолеет первого Охотника, – азартно предложил Самойлов. Похоже, парень уже вовсю сражался с ними в мечтах.

– Будет лучше, если мы никогда не повстречаемся с ними, – тихо сказала я, вспомнив лицо Охотника. – Никогда! – повторила я и быстро пошла в женскую раздевалку, прикладывая все усилия, чтобы не думать о Тагашеве, об Охотнике, не думать вообще ни о чем, а сосредоточиться на предстоящем уроке.

Сегодня тренировочный зал не был пустынным. На расстоянии друг от друга стояли двенадцать очень реалистичных манекенов: смертные в оцепенении, да и только. Но два из двенадцати манекенов отличались, пугая искусственным телом без наличия кожи и обнаженным венами на шее. Интересно, чему будет посвящен урок? Не успела я войти, как соученики обступили меня со всех сторон: все, кроме Елены, конечно. Сразу посыпались вопросы, отвечать на которые не хотелось, но выбора у меня не оставалось.

– Говорят, твой непобедимый цепной пес оказался не на высоте? – после очередного вопроса оскалился в улыбке Размаев. – Упустил Охотника, а ты чуть не погибла.

– Почему бы тебе не спросить у самого Макса, – предложила я. – Думаю, он быстро ответит, при этом касаясь кулаком твоей челюсти.

Лицо Размаева исказилось в кривой усмешке, а вот в глазах появилось легкое беспокойство.

– Злата, но все говорят, что Фадеев действительно не справился, – заявил Стас.

При этом я увидела, как руки Павла Самохина сжались в кулаки. «Макс для него что-то вроде кумира», – тепло подумала я.

– Макс не справился только потому, что он не видел Охотника. Никто из Хранителей не чувствовал его. Обнаружить его было невозможно, – вступилась я за охранника.

– Зачем Коншину наш Колесников? – неожиданно спросил Павел.

Ого, а вопрос совсем неподростковый. Если других интересует, как выглядел Охотник, страшно ли было мне и почему я не оказала сопротивления, то мальчишка ошарашил. А и правда – зачем? Спросить Николая я не догадалась, может, он уже что-то выяснил.

– Павел, я не знаю, – честно призналась я.

– Но ведь Охотники появятся. – В повисшей тишине бас Самохина прозвучал как раскат грома. Он не спрашивал, он утверждал. – За столь короткое время – и снова Охотник, а это значит, Виктор не отстанет. По-моему, тренироваться стоит с удвоенной силой, – наставительно заметил он. – Практика не за горами, а мы умеем сражаться только с созданными вампирами.

Все уставились на парня, будто он изрыгал проклятия. На лицах студентов появился испуг. «А ведь он прав», – пронеслось в голове. Практика начнется уже через три месяца, то есть начнутся серьезные патрули с Хранителями света. Это будет не отбывание наказания, когда я опиралась на Макса, а настоящая защита смертных. И не дай бог нам столкнуться с Охотниками Коншина.

– Ты напуган, малыш? – попытался съязвить Ринат, но надменный голос дрогнул.

– Да, – спокойно ответил Самохин. – Было бы глупо относиться к этому легкомысленно. – Павел развернулся и первым пошел строиться.

В тренировочный зал вошел Хранитель света.

– На сегодняшнем уроке, – с ходу начал он занятие, – мы будем учиться пользоваться иглами «стирания памяти людей». Кто из вас уже видел, как их применяют?

Вспомнив инцидент в лесу, я нехотя подняла руку.

– Опишите действия Хранителя, – попросил наставник.

– Это произошло слишком быстро. Но я видела, что игла была направлена в шею человека, – ответила я, надеясь, что он не спросит, при каких обстоятельствах это произошло.

– Все правильно, – кивнул Хранитель. – Смертный должен быть уколот именно в шею, а точнее, в наружную яремную вену. Инъекция должна быть проведена очень точно, иначе вы можете сами погубить человеческую жизнь.

Наставник прошел вдоль ряда, прожигая нас взглядом и призывая очень серьезно отнестись к уроку. Только этого совсем не требовалось. Слова Павла Самохина произвели на всех неизгладимое впечатление: на лицах учащихся читались внимание и полная сосредоточенность.

– На уроках по основам безопасности человека вы изучали кровеносную систему, и сейчас каждый из вас выйдет и покажет на манекене яремную вену и сонную артерию, которую вы не должны задеть. – Наставник указал на два жутких манекена с синими и красными сплетениями кровеносных сосудов.

Через несколько минут каждый показал требуемое, касаясь пальцами очень мягкой, противной на ощупь резины.

– А что случится, если такой иглой уколоть верлафа? – спросила Алина.

– Ты забудешь, как тебя зовут, и будешь откликаться на кличку Шавка! – громко прокомментировала Елена Размаева, за что получила замечание от наставника.

– Нечего не произойдет, – ответил он, прочитав отповедь Елене. – Игла с гелем стирания памяти не пробьет прочную кожу верлафа. Но даже если каким-то образом гель попадет в кровь оборотня, то память не сотрется.

После этого он раздал нам плоские металлические коробочки (чуть меньше спичечного коробка) с маленькой кнопочкой на боку. При нажатии на эту кнопку из коробки появлялась тонкая блестящая игла с желтовато-рыжим, прозрачным, как мед, гелем «стирателя» внутри. Наставник четко показал, как именно и под каким углом стоит делать укол. Затем в течение двух часов мы тренировались на манекенах. Довольно скучное занятие, если бы не сами манекены: при каждом точном попадании глаза искусственного человека закрывались, словно он засыпал, а при попадании в сонную артерию начинал хрипеть. Впрочем, через час и это поднадоело.

На уроке по биохимии мы выполняли лабораторную работу, задание которой заключалось в том, чтобы добыть вытяжку из ряда трав, входящих в состав «стирателя крови», рассмотреть это под микроскопом, зарисовать, а затем смешать их с несколькими реактивами. В случае необходимости Хранитель должен уметь приготовить «стиратель» самостоятельно. Я пожалела, что рядом нет Киры, она бы справилась с заданием в несколько раз быстрее, к тому же возникло подозрение, что в экстракт перечной мяты закралась капля с другого растения. Смесь, приготовленная Алиной, радовала глаз ярко-розовым цветом, а вот в моей пробирке плескалась грязно-желтая жидкость. Вздохнув, я начала весь процесс заново.

На переменах я, как обычно, дежурила в столовой. К сожалению, это наказание никто не отменил. Снова разбитая тарелка; и не надоедает же некоторым упорно действовать на нервы. Разозлившись, я подошла к Размаевой, хотя стоило сделать это раньше, и пригрозила, что если она не перестанет изводить посуду, то я очень скоро отправлюсь на очередное дежурство с Максом, но тогда пострадает не только лицо Елены. Тренировку с мракаурами по-прежнему вел Марк, и – о чудо! – на этой тренировке Размаева справилась со слабым щитом, а это давало надежду, что следующее занятие будет посвящено чему-то другому.

Вечер наступил незаметно. Небо заволокло серыми тучами, торопливо плывущими по небу куда-то на север. Я надеялась, что дождя все же не будет, хотя немного парило. Проводив Светлану, прочитавшую мне очередную лекцию о вредном воздействии чипсов (которые я беззаботно поглощала перед вечерней тренировкой) на любой организм, я села в машину, а через двадцать минут легко отыскала Тагашева среди лабиринта площадок. Целую минуту колебалась за живой изгородью, набираясь решительности, хотя это глупо. Он меня уже чувствует. Вздохнув, я ступила на зеленую лужайку.