Охотники за луной - Азарова Екатерина - Страница 57

Однако стояние голышом перед окном немного отвлекло меня от мыслей о Сефере – и в этом заключался положительный момент. И хотя мерзавец отказывался окончательно покидать мою голову, немного подумав, я поняла: он тоже мучается от неудовлетворенного желания. А то, что желание у него достигло наивысшей точки, я хорошенько прочувствовала в переулке.

Повеселилась еще минутку и погрустнела, когда осознала и другую вещь. В отличие от меня, ему не надо ворочаться в кровати и комкать одеяло, пытаясь найти подходящую позу для сна. Он просто дойдет до заведения мадам Клео, а там к его услугам будут девочки любой внешности. И стало совсем тяжело. Резко задернув штору, чтобы встающее солнце не мешало мне поспать оставшиеся несколько часов, я упала на кровать, натянула подушку на голову и, соорудив из одеяла кокон, упрямо сомкнула веки. Спать, мне нужно спать! Последней мыслью, перед тем как Селена разрешила мне скользнуть на одну из подвластных ей граней, была надежда, что Марк тоже мучается и вовсе не пошел в бордель снимать напряжение. Что сказать? Лучше бы не засыпала, ибо приснилось мне нечто странное.

Мерцали тысячи свечей, покалывая неплотно закрытые глаза отблесками искр, а воздух был наполнен мириадами ароматов. Каждый из них ласково касался рецепторов, обволакивал и кружил голову. Чувство полного расслабления, невыносимой неги и страсти. Воздух просто звенел от желания и непонятного ритма.

Странная незнакомая музыка была так похожа на тончайшие переливы хрустальных колокольчиков, которым вторили чувственные гитарные напевы. А может, то была и не гитара, но точно – что-то из струнных инструментов. Каждая нота выворачивала душу наизнанку, причем с такой силой, что дыхание пропадало, и казалось, будто она танцевала на обнаженных нервах, словно змея, которую гипнотизирует умелый заклинатель. И не хотелось ничего. Ни думать, ни чувствовать, ни мечтать. Только следовать странной мелодии, туманящей разум, и вдыхать невероятно сладостный запах, настолько приторный, что я тонула в нем. Веки казались такими тяжелыми, что полностью открыть глаза не было ни сил, ни желания, а тело стало чувствительным до ужаса.

В этот момент к мелодии присоединился еще один тонкий пронзительный звук. Сначала мне представилось, что я смогу открыть глаза и понять, где нахожусь, но пошевелиться не было никаких сил. Я стояла, слегка покачиваясь в такт музыке, и все сильнее обволакивалась в ароматы.

– Добровольно ли ты пришла к нам?

Незнакомый голос, низкий и равнодушный. Его тон словно говорил: «Мне все равно, каким будет ответ», – но я знала, что от того, как я скажу, зависит все. И я молчала. Только пыталась выдавить из себя хотя бы слово и нервно облизывала пересохшие губы.

– Пусть откроет глаза, – приказал второй голос, от которого хотелось съежиться и оказаться как можно дальше.

– Исполняй, что сказал верховный, – лениво разрешил первый, и я медленно подняла веки.

Храм. Я точно находилась в храме. Незнакомом храме. По крайней мере, я не могла припомнить никого из представителей известного мне пантеона богов, кому бы могло быть посвящено столь богато украшенное помещение. Медленно обвела взглядом пространство вокруг, и глаза заслезились от обилия золота и драгоценных камней, в которых отражались свечи, приумножая сияние роскошного убранства.

В центре зала был размещен пьедестал, на котором возвышалась женская статуя. Богиня храма, решила я и присмотрелась к ней повнимательнее. Прекрасная дева из белоснежного мрамора, настолько чистого и сияющего, что камень казался прозрачным. На шее у нее красовалось множество драгоценных ожерелий, частично закрывающих высокую грудь и живот, а тонкий стан, ниже талии, был задрапирован золотой полупрозрачной тканью, обнажая длинные ноги. Аккуратную голову статуи венчали огненно-красные волосы, наполовину скрытые роскошной диадемой, а нижняя часть лица была прикрыта вуалью, оставляя свободными лишь глаза, густо подведенные черным.

Открытые участки тела украшала изысканная вязь рисунка, нанесенного золотой краской, отчего белизна камня сияла еще сильнее.

Я поежилась. Статуя казалась живой, и не хватало лишь самого последнего толчка, какой-то детали, чтобы она ожила и сошла с пьедестала.

От богини невозможно было отвести глаз, настолько прекрасной она была. Уверена, каждый, кто смотрел на нее, желал только одного – впрочем, как и я, – упасть на колени, склониться от восхищения и коснуться лбом пола. И только в таком распластанном состоянии увидеть тех, кто обвивал ноги богини.

Змеи. Они были повсюду. Самых пестрых расцветок и всевозможных размеров, они свивались в невероятные кольца и клубки. Одни – не толще моего мизинца и не длиннее локтя – шустро сновали вокруг ног, другие лениво и почти неподвижно лежали на пьедестале, уставившись на меня немигающим взглядом, а третьи грозно раздували широкие капюшоны. Они создавали живой ковер всех цветов радуги, шипящий и лениво меняющий узор, и каждая «нитка» этого ковра не отводила от меня леденящего кровь взора.

– Мы ждем ответ, – снова напомнил первый.

Не знаю почему, но возникало дикое чувство, будто я пожертвовала многим, чтобы провести данную ночь в конкретно этом храме: на что-то согласилась, от чего-то отказалась и чем-то поступилась. Но проблема заключалась в том, что я ничего не помнила. Разум окутало туманом, и запах тяжелых пряных благовоний никак не способствовал трезвости сознания. Хотелось только соглашаться со всем, что бы мне ни предложили двое стоявших передо мной мужчин, покорно кивать им в ответ и преклонить колени перед прекрасной статуей в центре огромной комнаты.

Ноги дрожали, но каким-то шестым чувством я понимала, что если сейчас склонюсь, то меня ожидает участь рабыни, бессловесной исполнительницы чужих приказов, в то время как я претендовала на нечто большее, когда пришла сюда.

– Не заставляй повторять еще раз, – недовольно прошипел второй, и я в которой раз поразилась сходству жреца со змеей.

Такой же худой, жилистый и гибкий, как одна из кобр, во множестве ползающих у подножия статуи, в шароварах из золотой парчи и белой жилетке, расшитой драгоценными камнями и надетой на смуглое безволосое и лоснящееся от ароматического масла тело. Тюрбан, прикрывающий волосы цвета воронова крыла, украшенный брошью из сверкающих бриллиантов, хищное лицо с нанесенным на него узором, напоминающим черную кружевную маску, впалые щеки и тонкий нос с горбинкой… Крепкие пальцы, длинные и ухоженные, на рукояти кинжала, засунутого за пояс, а от пронизывающего взгляда миндалевидных, чернильного цвета глаз хотелось бежать как можно дальше.

Я медленно посмотрела на второго, но он равнодушно переводил взгляд с меня на верховного. Он был немного полнее и моложе первого, не так богато одет, да и поведение несколько более ленивое, но я понимала, что, если возникнет необходимость, он станет так же быстр, как и любой другой хищник, выслеживающий добычу. Резкий бросок – и жертва окажется в цепких руках, без всякой надежды на освобождение. Палач – безошибочно определила я и испугалась еще сильнее.

Я понимала, что пришла в храм, чтобы сделать что-то невероятно важное, но не могла вспомнить, что именно. Я осознавала только то, что стою напротив двух самых опасных и кровавых убийц Галгарии и не могу решиться произнести даже слово.

– Для сомневающихся удел один – смерть, – равнодушно напомнил палач.

– Я согласна, – тихо прошептала я, не совсем понимая, на что я соглашаюсь, но в то же время как будто зная, что ответ не может быть иным. Наркотик, что опьянил мой разум, никак не желал отпускать сознание, но я должна была сделать то, для чего пришла.

– Тогда я повторяю вопрос. Добровольно ли ты пришла в храм?

– Да.

– На что ты готова ради служения Сааяре?

– На все.

– Готова доказать?

И тут мне стало плохо. Затошнило, а перед глазами замелькали черные мушки.

Прикусила губу, почти незаметно для жрецов, ловивших каждое движение, жест, вздох, и, еле сдерживая крик, так и норовивший сорваться с губ, подчеркнуто равнодушно посмотрела на мужчину, которого привели двое охранников.