Разное счастье нам выпадает - Черчень Александра - Страница 67

– Ветер – адмирал Вельним Альвин, – невозмутимо ответил Ярр.

Я так изумилась, что поначалу не знала, что сказать: адмирал Альвин был личностью почти легендарной. Его военные кампании до сих пор служили образцом для изучения в военных училищах, хотя войны были еще при моем деде.

– А чем он тут занимается? – осторожно спросила я.

– Государственным шпионажем, – коротко ответил Мидьяр.

М-да… Лаконичнее некуда.

До таверны мы дошли в молчании. Мидьяр в последнее время становился все более серьезным и собранным, да и вообще в поведении Хранителей прослеживалась определенная цикличность. То это полусумасшедшие гении, так как в наличии мозгов им нельзя отказать в любом состоянии, то жесткие, сильные маги, вызывающие только трепет и желание склониться в поклоне.

Заведение, в которое меня привел Ярр, называлось «Волки» и отличалось какой-то особенной атмосферой. Возможно, от разнообразной атрибутики, скорее полярной по направлениям, чем сочетающейся. Морская тематика разбавлялась альпинистскими карабинами, ледорубами, «кошками» и прочей радостью бывалых скалолазов. Смотрелось это все дико, но органично.

Название же сего заведения, видимо, было обусловлено личностями владельцев таверны. Морской волк и сухопутный.

Одно из подразделений, стоящих в Виртане, именно «Горные волки», – элитный взвод солдат, которые умеют воевать в горах. Просто шикарно умеют. Этих военных альпинистов опасаются даже дроу, а данный факт говорит о многом.

Мы с Ярром устроились за угловым столиком, так что наше место было в тени, но оттуда прекрасно просматривался весь зал. Искусник заказал только «Ардагор» и сладкое для меня.

Без тонизирующего «Ардагора» я бы уже давно загнулась с таким ритмом жизни, да и сейчас, с учетом полубессонной ночи, он был весьма кстати.

Ярр откинулся на спинку стула и внимательно разглядывал постепенно заполняющийся зал. Сегодня волосы волшебника опять были убраны в тугую косу. Светлая кожа чуть искрилась в теплом свете, синие глаза зачаровывали царящей в них беззвездной ночью.

Мужчина не разговаривал, а я не пыталась вызвать его на диалог, полагая, что, как только возникнет необходимость, Искусник сам пойдет на контакт.

Предоставленная, таким образом, сама себе, начала наблюдать за контингентом таверны.

Как и предполагалось, тут были и моряки, и «горные волки». Впрочем, эти группы не смешивались, и я бы даже сказала, пребывали в неком противостоянии, пока выраженном весьма слабо. Но напряжение отчетливо витало в воздухе.

– Что ты об этом думаешь? – раздался негромкий голос Мидьяра.

– О чем ты? – повернулась к Хранителю.

– Место, люди, настроение и прогноз ближайших событий, – спокойно посмотрел мне в глаза Ярр.

– Место… – задумчиво прикусила губу. – Достаточно приличное. Контингент тоже весьма достойный. То есть заведение не для сброда. Не ошибусь, если скажу, что как моряки, так и «волки» тут наверняка из офицерского состава.

– Хорошо, – чуть прикрыл глаза Искусник. – Дальше.

– Присутствует напряжение… Наверняка сегодняшний вечер не обойдется без драки, – закончила, задумчиво скользя взглядом по помещению.

– Сегодня мы с тобой будем изучать методы воздействия на толпу, – тихо проговорил Хранитель, – самые азы.

Тем временем между двумя «стаями волков» начался конфликт. Пока не вооруженный, да и вряд ли до этого дойдет, но колкости становились все более острыми, и скоро кого-нибудь заденут за живое. И тогда раненый «волк» в долгу не останется.

Через несколько минут Мидьяр поднялся и медленно двинулся к небольшой сцене. Быстро переговорил с музыкантами и отошел к стенке.

– Ах ты, крыса сухопутная! – раздался яростный рев, и я резко обернулась на выпущенных из поля зрения моряков и военных.

– От крысы слышу, – раздался спокойный голос в ответ. – А мы «волки». Притом, можно сказать, это официально и даже задокументировано.

– Да иди ты со своей документацией! – взревел моряк.

Я оглядела зал. Кто-то с любопытством и предвкушением наблюдал за разворачивающимся действием. Некоторые сразу встали и направились к выходу, кто-то пытался вразумить моряков и «побережников», но, судя по всему, это не особо получалось. Гул все больше нарастал, и все чаще слышались угрозы.

Поджала губы, неодобрительно покачала головой, повернулась к Ярру и увидела, что тот прикрыл глаза, но через неполную минуту кивнул самому себе и быстрым шагом направился к сцене. Там подхватил подготовленную гитару, сел на высокий стул и коснулся струн. По ушам ударил очень громкий, пронзительный и крайне неприятный звук.

Как только стих диссонанс, музыкант медленно поднял голову. По тонким бледным губам скользнула еле заметная улыбка, в синих глазах уже не было золотых искр, коса волшебника змеей вилась по темной одежде, а медно-красные волосы в таком освещении приобрели оттенок свежей крови.

Впечатление обычно солнечный и теплый Мидьяр производил самое темное.

– Господа, вы позволите мне спеть? – тихим звоном упали в тишину слова барда.

– Пой, – тяжело опустился на стул один из «волков».

Пальцы Хранителя коснулись струн, которые отозвались мелодичным перебором, перешедшим в резкий бой. Когда Мидьяр запел, я даже вздрогнула на мгновение. Обычно бархатно-тягучий голос барда стал резким и хрипловатым. Его можно было бы даже назвать не особо приятным. Впрочем, этои нельзя было петь иначе.

Когда пел, Ярр всегда выкладывался по полной, погружался, жизнь проживал в своих песнях. Мне было страшно представить, сколько в нем людей, личностей, масок. Возможно, именно поэтому Грезы самый невероятный из всех Хранителей.

Вот и сейчас, когда Хранитель понял, что музыканты поймали рисунок мелодии, отставил гитару и теперь просто пел.

Я смотрела и не узнавала. Или я просто не видела?

И так резкое лицо стало еще более острым, синие глаза были прищурены, плечи опущены, кулаки сжаты, бледные губы Ярра кривились в горькой усмешке.

Как наяву перед глазами вставали картины, рожденные воображением с помощью Искусника. И теперь лицо овевал горячий ветер с ароматом южного моря, близкой земли, соли, запахом преющих на обжигающем солнце водорослей, выброшенных на берег недавним прибоем.

Виделся брошенный корабль, некогда гордый своей силой и мощью. Кулак армады, уверенный, что его никогда не оставят, принявший команду и выкладывающийся до конца под руками капитана.

Но, ругая погоду и случай, команда оставляет его.

Годы идут…

Гниет даже насквозь просоленное. Время не помнит о прошлых заслугах, забывает, что даже дерево имеет гордость и память.

Ветры свистят в щелях, треплют выцветшие, полуистлевшие паруса, которые уже никогда не наполнятся воздушными потоками и не сдвинут корабль с места, не вытащат из беспощадной ловушки. Не выдержав жгучего солнца и штормов великого моря, сломались мачты. Во время отливов от палуб до дна обнажаются все раны боевого корабля – дыры в обшивке от пушечных ядер, рубцы от тарана.

Но он спит… Убаюканный мерным шелестом волн, не видящий, как восходит солнце над соленой водой, как искрятся его лучи в синей морской глубине, корабль грезит о новой жизни. О воскрешении…

Последнее, хриплое «Всем нам хватит воды» как в душу упало. Мидьяр, сгорбившись, сидел на стуле и глядел перед собой невидящими глазами. В тишине прозвучал еле слышный вздох. А потом «волки» тихо разошлись по сторонам.

Я уже хотела подойти к Хранителю, как от «побережников» прозвучало:

– Пой еще!

Хранитель резко поднял голову, и, видимо, тот, кто привык отдавать приказы и допустил слишком властные нотки в голосе, увидел нечто такое, что заставило его поспешно добавить:

– Сейчас это нужно, бард. Ты ведь понимаешь…

– Хорошо, – согласно качнул головой музыкант.

Мидьяру подали гитару, он сам себе кивнул, тронул струны. Зазвучал резкий гитарный бой.

Я прикрыла глаза, позволяя невероятным картинам проноситься перед внутренним взором. Виделись дальние дороги и уставшие воины, высокие вершины, пылавшие голубым пламенем в солнечном свете и искрящиеся серебром льда и снега звездными ночами, где холодно так, что замирает даже самое горячее сердце.