Эхо во тьме - Риверс Франсин - Страница 88

— Не как трус, — мягко сказала ему Хадасса. — Как Иосиф, когда его пыталась соблазнить жена Потифара, начальника охраны фараона. Ты бежал, Прометей. Господь дал тебе возможность бежать, и ты этой возможностью воспользовался.

— Ты не понимаешь, госпожа Азарь. — Прометей поднял голову и напряженно посмотрел на нее. — Я бежал сегодня. А если такое повторится снова, и на этот раз мужчина окажется таким же ловким соблазнителем, как Калаба для госпожи Юлии? Что, если я буду в депрессии? Что, если…

— Не беспокойся о завтрашнем дне, Прометей. Пусть сегодняшний день позаботится о себе. Бог тебя не оставит.

Он вытер слезы с лица.

— Слишком уж все это просто, если тебя послушать, — разочарованно сказал он. — Ты говоришь, что Бог не оставит меня, а я почему-то чувствую себя брошенным. Известно ли тебе, что здесь, в Ефесе, есть христиане, которые начинают избегать меня, как только узнают, кем я был? Некоторые николаиты ходят в храм Артемиды по несколько раз в неделю и пользуются услугами храмовых проституток. И даже к ним не относятся так, как ко мне.

Хадасса была очень огорчена.

— То, что они делают — грех, Прометей.

— Но они же спят с женщинами.

— По-твоему, это имеет значение?

— Кто-то мне сказал, будто в Писании написано, что Бог считает гомосексуализм мерзостью. Что меня следует побить камнями до смерти.

— Закон Моисея такой же мерзостью считает прелюбодеяние и разврат, и по нему эти грехи тоже караются смертью. Бог ненавидит разврат в любом его проявлении. — Хадасса подумала о Юлии, спящей сейчас в верхних покоях и медленно умирающей от последствий того образа жизни, который сама для себя выбрала. Она подумала о том, как Юлия поклонялась иным богам. Какой из этих грехов был самым ужасным?

— Я вижу, как они смотрят на меня, — продолжал Прометей. — На тех мужчин они так не смотрят. Большинство христиан считает, что я недостоин их внимания. И теперь, после всего, что сегодня со мной было, я начинаю думать, что, может быть, они и правы.

— Нет, Прометей. Ты слышишь голос неправды.

Он медленно выпрямился и откинулся назад.

— Может быть, это правда, а может, и нет. Я уже не знаю. Я знаю только одно: иногда мне так одиноко, что начинает казаться, что в той жизни, которая у меня была с Примом, мне было бы лучше.

Хадассе хотелось плакать.

— Мне тоже одиноко, Прометей.

— Но ты всегда можешь обратиться к Богу, и Он слышит тебя.

— Он слышит и тебя, — сказала она сквозь слезы, испытывая боль при мысли о том, что другие люди делают с ним именем Господа. — Не суди о Боге по тому, что говорят люди. Он любит тебя. Он умер за тебя.

— Тогда почему Он каждый раз допускает в моей жизни такие искушения? Я ведь думал, что все осталось в прошлом, но это не так. Я не могу избавиться от этих мерзких воспоминаний, как бы ни старался. Что-то обязательно напомнит мне об этом. Иногда я ловлю себя на мысли о том, что, до того как я стал христианином, моя жизнь была куда проще.

— Тебя искушает не Господь, а сатана. Он ждет удобного случая и всегда знает твои самые слабые места. Для тебя это те физические наслаждения, которые ты испытывал, когда жил жизнью гомосексуалиста. Для тех, кто тебя преследует, — это гордость. Они считают себя лучше тебя, или думают, что их собственные грехи не такие страшные. Но Бог судит не так, как люди, Прометей.

Она взяла его за руки.

— В Притчах сказано, что есть шесть вещей, которые Господь ненавидит, даже семь, которые являются мерзостью для Него: гордый взгляд; лживый язык; руки, проливающие невинную кровь; сердце, которые вынашивает зловещие планы; ноги, бегущие ко злу; лжесвидетели, говорящие ложь; и тот, кто сеет раздоры между братьями. Какие из этих грехов совершают те люди, которые становятся на твоем пути к Господу? Не обращайся к человеку за пониманием истины и не обращайся к себе за тем, что тебе действительно нужно. Бог видит твою боль и твою борьбу, и Он даст тебе силы, чтобы ты победил. Это может сделать только Бог.

Прометей медленно и глубоко вздохнул и кивнул головой.

— Я знаю, что в тебе говорит Господь, — сказал он, испытывая огромное облегчение. Он поднял голову и грустно улыбнулся. — Ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал. Она стала одной из причин, по которым я не хотел возвращаться в этот дом. — Его лицо смягчилось. — И, как это ни странно, именно из-за нее я решил все же сюда вернуться.

Господь тронул сердце Хадассы. Прометей сбросил маску счастья и открыл ей ту боль, которую испытывал в своем сердце.

Она убрала от него руки.

— Прометей, — тихо сказала она и сняла с лица покрывало.

Сначала он смотрел на ее изуродованное лицо с ужасом и жалостью, но потом его лицо стало меняться.

— О Боже! Боже! — хрипло прошептал он, узнавая ее. Упав на колени и обняв ее ноги, он опустил голову ей на колени. — Если бы ты знала, сколько раз мне хотелось поговорить с тобой снова. Ты видела, как я жил. Ты знала, кто я. И ты все равно любила меня настолько, что сказала мне Благую Весть.

Хадасса гладила Прометея по темным волосам, как будто он по-прежнему был ребенком.

— Бог всегда любил тебя, Прометей. И встретились мы совершенно неслучайно. И пока я тебя снова не увидела несколько недель назад, я не знала, взошли ли в тебе те семена, которые я когда-то посеяла в твоей душе. И теперь мне так радостно от того, что и ты принял Иисуса в свое сердце.

Она прильнула к его голове.

— Ты тоже посеял семена веры, Прометей. Предоставь своего друга Господу. — Она снова погладила его по голове, чувствуя, как расслабились его мышцы.

— О моя госпожа, — сказал он.

Она мечтательно улыбнулась.

— Я только хотела, чтобы ты знал, что и я борюсь со своим прошлым точно так же, как и ты.

Сколько семян веры она посеяла в Юлии? И ни одно из них даже не проросло.

Почему, Господи? Почему?

Прометей поднял голову и отклонился назад, снова вглядываясь в лицо Хадассы. Он взял ее за руки и крепко сжал их.

— Не теряй надежды. Бог добр, а теперь Он показал мне, что Он всемогущ. — В его голосе не было ни тени сомнений, а лицо светилось радостью. — Ты жива, ты снова здесь. Как все это могло произойти, если не по Божьей воле?

И тут Хадасса заплакала без всякого стеснения, потому что ее потребность в поддержке стала ломать все преграды, все ее показное, внешнее спокойствие.

И теперь Прометей сел с ней рядом и стал ее утешать.

35

Марк вошел на виллу матери, не постучавшись. Когда он поднимался по ступеням, молодая рабыня, увидев его, выронила из рук поднос и воскликнула: «Господин Марк!». Звук падающего подноса и хрусталя эхом разнесся по перистилю. Испугавшись, служанка опустилась на колени и стала торопливо собирать осколки разбившейся посуды.

— Прости, мой господин, — произнесла она, глядя на него широко раскрытыми от удивления глазами. — Прости. Я просто совершенно не ожидала увидеть тебя.

— Надеюсь, это приятная неожиданность, — сказал Марк, улыбаясь ей. Она покраснела. Он пытался вспомнить, как ее зовут, но не смог. Она была довольно милой, и он помнил только, что еще отец приобрел ее вскоре после переезда в Ефес. — Не переживай, ничего страшного.

В этот момент с верхнего коридора, вероятно услышав звон посуды, спустился Юлий.

— Что случилось? Никто не пострадал? — Увидев Марка, он внезапно остановился. — Мой господин!

— Давно не виделись, Юлий, — сказал Марк, протягивая ему руку.

Юлий заметил, что на руке Марка не было его перстня. Он взял руку Марка и хотел было почтительно склониться перед ним, но Марк пожал ему руку как равному. Удивившись, Юлий отступил, испытывая некоторую неловкость. Марк Валериан никогда не славился фамильярным отношением к рабам, если, конечно, не считать юных и симпатичных рабынь.

— Твое путешествие было успешным, мой господин?

— Можно сказать, что да, — улыбаясь ответил Марк. — Я вернулся домой гораздо богаче, чем был, когда покидал его. — Его глаза искрились радостью. — А теперь я хотел бы повидать мать. Где она?