Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ) - Рябов Игорь Владимирович - Страница 71

Навстречу школьникам попалась Мерида, которою с обеих сторон под руки с важными выражениями на великосветских лицах чопорно поддерживали профессора Волков и…Батлер (Кто сошел с ума? Каджи? А может все остальные?). От этой несуразной компании за версту разило крепким эльфийским элем, прекрасным настроением и благодушием, странно смахивающим на пренебрежительное безразличие ко всем прочим представителям рода человеческого. Да и не только человеческого. Они вежливо, но с ленивой прохладцей раскланялись с учениками и, тихонько пересмеиваясь да обмениваясь едкими шуточками, скрылись в очередной забегаловке. Солнце только еще подумывало: а не стоит ли скатиться с зенита под горку? Так почему бы и не пригубить пару кружек гоблинской сивухи? В этом трактирчике она хоть и не столь крепкая, как в других, но зато дешевая. И каждая третья порция — халявная, за счет заведения. А тренировка перед вечерним застольем у Бласты, радушно пригласившей на очередную гулянку всех сослуживцев, ни в коей мере не повредит.

— Да кто-нибудь помогите, наконец, мне выбраться отсюда! — громко, но одновременно жалобно взмолился Гоша. — Вы все ослепли что ли?!

Вам, наверное, интересно, почему парнишка сам не попытался сделать последний рывок? Вопрос справедливый. Но, смеем заметить, он еще и крайне глупый.

У Гоши сил едва хватало на то, чтобы упрямо продолжать цепляться пальцами за крохотные щелочки в стыках брусчатки. А уж вытащить из вязкой глины ноги, которые провалились в податливое месиво выше щиколоток, — Каджи даже и не мечтал. А еще ему чудилось, что при малейшем движении с его стороны, он просто-напросто потеряет хрупкое равновесие и, опрокинувшись на спину, вновь окажется в противно хлюпающей позади него грязи, которая неторопливо, но уверенно поднималась, прибывая и подкрадываясь к временно ускользнувшей жертве.

— Помогите!!! — теряя терпение и рассудок, Гоша заорал во все горло, готовый разреветься от бессилия и обиды. — Вытащите меня!

Небольшая группка старшеклассников недоуменно остановилась невдалеке, завертев головами в поисках вопящего блажью чудака. Спустя минуту они соизволили заметить Каджи, уже не имеющего сил сдерживать слезы, которые часто закапали из карих глаз. Ученики беззаботно расхохотались и, махнув на его выкрутасы рукой, отправились дальше вниз по проспекту, оживленно обсуждая и комментируя увиденный прикол. По их мнению, он получился удачным и заслуживал всяческих похвал. Кто там развлекается? Каджи? Во как! Не ожидали, право слово. Молодец, парняга! Начал, наконец, исправляться в последнее время. А раньше-то все шибко озабоченный да грустный по школе шнырял. То на урок, то в библиотеку. Будто больше нечем заняться поинтереснее…

То, что его весело послали куда подальше, Гошу даже не огорчило. Ну вот ни капельки не огорчило, честное колдунское! Не до глупых расстройств ему сейчас было. Нашлись более серьезные причины, чтобы его сердечко заколотилось в неистово-паническом драпанье. Но, пробежав лишь пару крохотных шажков, оно зашлось от ужаса, да и грохнулось в обморок, провалившись в пятки. Любит оно там отсиживаться да отлеживаться, зла на него не хватает. При малейшей возможности юркает в свое убежище и носа наружу не кажет, пока хозяин не выпутается из очередной передряги.

Гхыр[66], фрэлл[67] и тридцать два капыра[68]! Провалиться вам туда, откуда заявились! Хотя все шансы провалиться в преисподнюю первым принадлежали сейчас, несомненно, Каджи.

Парнишка расширившимися от страха глазищами, затаив дыхание и покрывшись ледяной коркой изнутри, наблюдал за тем, как сперва неприметная трещинка в том месте, где он вклинил свои пальцы между камней, становилась с каждым мигом после его отчаянного крика все больше и больше. Спустя всего лишь три удара сердца от каждого из пальцев зазмеились новые трещинки, разбегаясь неравномерными кривоватыми лучиками во все стороны. А затем тот пласт брусчатки, на который опирался грудью Гоша, вместе с глиной, где прочно увязли ноги, едва заметно просел вниз. Всего-то на миллиметр. Потом еще на парочку. Затем на все десять. Вот он уже и сразу на десяток сантиметров съехал поближе к жадно облизнувшемуся грязным языком мутному потоку, незаметно подобравшемуся уже почти вплотную к парнишкиным ступням.

— Помогите, — жалобно проскулил Каджи, а скорее беззвучно прошептал одними губами.

Слезы, крупные и горькие от незаслуженной обиды, окончательно решили жить самостоятельно, без его желания заструившись из карих глаз. И ничего кроме глухой печали и слепого разочарования в глазах больше не осталось теперь. Остальные чувства смыло горючими слезами.

«Миллион лет тому назад кто-то сказал, что у меня наивный взгляд? Да бог с тобой, Итамура-младший, прощаю! Ведь ты оказался абсолютно прав. Только наивный мальчишка мог просить этих лю… этих чудовищ с каменными сердцами (или совсем без них?) о помощи. Наивность… Она умерла, Корней. Светлая ей память! Умерла чуть раньше, чем предстоит отправиться в Сумеречные пределы и ее бывшему обладателю».

Гоша грустно опустил голову, касаясь подбородком теплого булыжника, впитавшего в себя полуденный зной светила. «Вот и все, — с безрадостным спокойствием подумал он. — Можно больше не дергаться, пытаясь спасти себя и этот мир, который вовсе и не заслуживает, чтобы его спасали. Ему и так неплохо живется»…

Каджи не успел довести свои горестные, выстраданные умозаключения до логического конца, послав все и всех к капырам на закуску, как его накрыла густая тень, затмив собою блеск ярого солнца и задвинув монотонный гул улицы на задворки сознания. Прямо перед глазами, в сантиметре от продолжающих множиться трещинок провала нарисовались изящные сапоги из темной толстой кожи. Парнишка даже умудрился разглядеть узорчатую сетку морщинок на обуви. И запах, исходящий от них почувствовал, запомнив его на всю оставшуюся жизнь. Они пахли пылью нескончаемых дорог, ведущих из Ниоткуда в Никуда. Их аромат вполне подошел бы изысканным духам госпожи Вечности. Но в то же время сапоги вообще не имели запаха. Ведь Пустота — она и есть пустота, в которой нет Ничего и Никогда.

Поразившись своим странным мыслям и ощущениям, Гоша посмел оторвать взгляд от брусчатки и посмотреть чуточку вверх, насколько ему позволяла гибкость шеи. Не хватало только еще ее свернуть. А незнакомец (ой ли?!), словно почувствовав его замешательство и неуверенность, присел на корточки и выпростал из-под темно-серой мантии руку, обтянутую шелковой перчаткой, не отличающейся по тону от всей остальной одежды.

— Давай руку, Каджи! — властно, в приказном порядке скомандовал мужчина. Но в то же время в его тихом голосе парнишке почудилось присутствие просьбы, смешанной в равных пропорциях с жалостью. — Хватайся пока не поздно. Иначе… Да что тут говорить, сам все прекрасно понимаешь. Клянусь Гекатой, я совсем не хочу, чтобы ты так рано и настолько бесславно погиб.

В плавных изгибах интонаций его речи скользнула неприметной тенью привыкшая к одиночеству, можно сказать, что напрочь одичалая скорбная нотка. А сам голос незнакомца (в который уже раз?) показался Гоше до боли знакомым, не раз слышанным, близким, родным, но неуловимым в своих смутных ассоциациях. Вот знаешь наверняка, что ты его знаешь, простите за тавтологию! Но откуда? Сплошной мрак перед глазами в ответ и отдаленное эхо ехидного смешка в ушах.

Вытащить скрюченные пальцы из расширяющейся на глазах щели мостовой, оторвать руку, казалось, приросшую к камню и ухватиться за протянутую тебе, — что может быть проще? И страшнее. А ничего! Все остальные ужасы мира — всего лишь забавные детские страшилки. Как вот ее, блин горячий пекарю за шиворот, оторвать?! Об этом и помыслить невозможно, не то, что сделать! Он же тогда сразу улетит в тартарары! И прощай молодость, друзья-подруги.