Тектология (всеобщая организационная наука). Книга 2 - Богданов Александр Александрович - Страница 47

Надо, конечно, помнить, что среда — это сумма внешних отношений комплекса и что, следовательно, в одном и том же месте, в одно и то же время для несходных между собой комплексов среда может быть весьма различна — для одних консервативна, для других изменчива, поскольку они по-разному к ней относятся. Все современные виды животных имеют среду гораздо более консервативную, чем живущие там же люди, потому что несравненно меньше воспринимают изменения в окружающих условиях и настолько же менее разнообразно реагируют на них. И они, и человек в своей борьбе, в своем взаимодействии с внешней природой изменяют ее — но во сколько раз они меньше, чем человек! Оттого и направление подбора для них неизмеримо устойчивее, чем для человека, и оттого же так неуловимо по медленности для нас идет преобразование форм их жизни по сравнению с тем, что наблюдается у людей в их социальной среде.

Взаимодействие социального человека с внешней природой происходит в техническом процессе производства. Поэтому консерватизм технической стороны жизни обусловливает консерватизм социальной жизни вообще, ибо означает устойчивость ее среды, устойчивость основной линии подбора. Мы видели, что экономика, идеология в своем развитии зависят от техники и тоже, следовательно, консервативны в этом случае, — но формы идеологические, как дегрессивные, очевидно, еще в большей мере, чем все прочие.

Из исторически известных нам социальных систем наибольшим консерватизмом характеризуются авторитарные: общинные и племенные группы патриархально-родового быта, организации феодальные, восточно-деспотические; техническая прогрессивность свойственна формациям меновым, и в частности — капиталистическим. Конечно, и в группировках первого типа развитие все же совершается, только гораздо медленнее; и путь его лежит, как и в системах второго типа, через борьбу течений, которая образует широкое поле для социального подбора. Если мы сравним, как организуются эти течения в их борьбе, то найдем для двух случаев определенное различие форм группировки: для первого является религиозная секта, для второго политическая партия. Это подходящая иллюстрация для условий подбора в связи с изменчивостью среды.

Оба типа организаций во многом сходны, они создаются, как и все другие организации людей, путем подбора. Объектом подбора являются человеческие личности, деятелем подбора — организационная функция секты или партии; основа же для подбора в одном случае — требования догмы, в другом — требования программы, понимая то и другое в достаточно широком смысле, чтобы охватить совокупность условий, предъявляемых организацией каждому ее члену[63].

Объективно догма секты гораздо более родственна программе партии, чем это может казаться при недостаточном исследовании. Действительным базисом для секты являются, как и для партии, практические жизненные потребности; догма есть лишь определенная, исторически сложившаяся форма их воплощения, специально свойственная эпохам господства «религиозных», т. е. по существу авторитарных мировоззрений. В тех случаях, когда частное положение догмы представляется не имеющим ничего общего с живой социальной практикой, анализ обнаруживает его тесную связь с ней; обыкновенно эта связь такого рода, что догмат служит организационным, символом общественных тенденций, требований, задач того класса или группы, которыми порождена данная секта[64].

Тем не менее между догмой и программой остается важное различие. Программа как совокупность практических задач обладает несравненно большей пластичностью, жизненной изменчивостью, чем догма. Программа необходимо меняется, поскольку заключающиеся в ней задачи частично достигаются, и так как она определенными методами вырабатывается и сознательно устанавливается самой организацией, то и вообще она может изменяться в зависимости от условий жизни организации. Конечно, не абсолютно неизменна и догма, но из самой ее формы, из объективного способа ее построения вытекает меньшая изменчивость или пластичность. В догме практические потребности выражены не прямо, как в программе, а косвенно, через особый отражающий их символ. Поэтому когда происходят перемены в условиях жизни секты, и с ними в ее реальных потребностях, в задачах, которые из них вытекают, то дело оказывается не так просто, как с партией и ее программой: для того чтобы строение и деятельность секты соответственно реформировались, требуется еще преобразование этого символа, являющегося формой для догмы. Следовательно, здесь есть лишнее сопротивление, а именно консерватизм специального символа; и оно, как показывают опыт и история, может быть чрезвычайно велико.

Посмотрим, какие отсюда получаются различия результатов подбора в том и в другом случае.

Сложившись в определенный момент жизни общества, в определенных условиях социальной среды, и секта, и партия первоначально оказываются приспособлены именно к этому моменту, именно к этим условиям. Если формы общества отличаются устойчивостью, консерватизмом одного порядка с консерватизмом и устойчивостью религиозных символов, то среди медленных изменений своей социальной среды секта может эволюционировать приблизительно параллельно с ней путем незаметного преобразования своей догмы; каким образом социальный подбор осуществляет это постепенное приспособление — должно выяснить общественно-научное исследование более специального характера. Важно то, что при этих обстоятельствах секта может неограниченно долго сохранять свою социальную жизнеспособность; и история дает тому сколько угодно примеров. Эпохам консерватизма общественных форм — быта авторитарно-родового и феодального — свойственна группировка сил в виде сект или вообще религиозных союзов; и она достаточна для этих эпох.

Иное наблюдается тогда, когда темп общественного развития делается более быстрым, когда изменчивость его форм и соотношений далеко расходится с консерватизмом догматических символов. Секта продолжает поддерживать свое существование подбором человеческих элементов, совершающимся на прежней консервативной основе; но это значит, что она остается приспособлена к тому моменту, к тем условиям, которые все дальше уходят в прошлое, а не к новому времени с его новыми отношениями. Жизнеспособность секты необходимо должна понижаться; сам этот тип организации должен приходить в упадок. Напротив, партия, образуемая подбором элементов на основе приблизительно столь же изменчивой, как вся окружающая ее общественная среда, может сравнительно более быстро приспособляться к этой среде; партийный тип организации оказывается более жизнеспособным и занимает то место, которое прежде занимал тип сектантский. В истории эта смена выступает очень ясно, если взять период перехода от консервативных форм авторитарно-феодальных к несравненно более прогрессивным пластичным буржуазно-капиталистическим — конец средних веков и начало нового времени. В начале этого периода всецело господствует организация общественных сил в религиозные секты; затем сами догмы сект начинают все более принимать окраску программ, как это видно, например, на движениях Реформации (крестьянский манифест 12-ти пунктов — целая освободительная программа в религиозной оболочке). Далее, секты и партии совершенно перемешиваются на одном поле борьбы, причем в политически действующих сектах партийный характер получает преобладание; такова, например, Великая английская революция. Наконец, на поле активной социальной борьбы остаются одни партии; организационный тип сект вырождается и идет к исчезновению, хотя известные его пережитки имеются до сих пор.

Весь наш анализ, очевидно, допускает применение не только к данному примеру, но и ко всякой по существу аналогичной комбинации. Вывод его можно резюмировать так: комплекс, подбор элементов которого происходит на относительно консервативной основе, тем менее способен устойчиво сохраняться, или развиваться, чем более изменчива его среда.