Последний еврей Багдада (СИ) - Кратер Макс - Страница 44

44

— Александр вновь повторил то, что сделал в самом начале похода, только в гораздо больших масштабах. Он взял деньги в долг. Я много занимался этой темой, и пришел к выводу, что в те времена существовал лишь единственный человек, который мог профинансировать войну македонца. И этот человек — Офир Эгиби.

— Глава торгового дома Эгиби! — воскликнула Элиз и с усердием примерной ученицы быстро продолжила, — это была самая могущественная семья древнего Вавилона. Мы знаем о ней благодаря клинописным текстам, сохранившимся на многочисленных глиняных табличках. Наибольшая партия — около четырех тысяч — были найдены в кургане недалеко от городских руин. Произошло это, кажется, еще в девятнадцатом веке. Торговый дом был чем-то вроде современного банка. Он принимал вклады и выдавал ссуды. Кроме того семья Эгиби владела большим количеством недвижимости, земли, рабов.

— Большим количеством — не совсем правильное слово, — подхватил библиотекарь, — у Эгиби хранили деньги цари и их наследники, и им же он давал взаймы. Это была самая богатая семья древности. Ни до, ни после нее не было в мире династии, которая собрала бы столько сокровищ! Даже горы золота и драгоценных камней, которыми обладали некоторые индийские храмы — ничто по сравнению с состоянием, находившимся в распоряжении Эгиби.

— Единственное, мне казалось, — добавила девушка, — что торговый дом был основан в восьмом веке до нашей эры, то есть задолго до Александра Великого, и после краха Персидской империи о нем уже никто не упоминает.

— Так оно и есть, прелестница. Не упоминают потому, что он перестал существовать. Все найденные глиняные таблички торгового дома относятся к эпохе до прихода македонца. Догадываетесь, почему?

— Царь не пожелал платить по долгам, — предположил Дэвид.

— Это всего лишь версия, — торжественно произнес Дорон Дарвиш, — но выглядит она весьма правдоподобно. На табличке стоит личная печать Офира Эгиби — последнего известного нам владельца торгового дома. А сама она, возможно, не что иное, как секретный договор между банкиром и царем Александром. Поэтому и зашифрована.

— Если это просто договор, то зачем кому-то устраивать за ним настоящую охоту? — спросил репортер. — И что тогда искал Кельц в районе Вавилона?

— Исторический документ сам по себе представляет огромную ценность. Есть одержимые коллекционеры. Возможно, ваш злодей из этой категории людей. Ну и потом, мы ведь доподлинно не знаем, как развивались события после того, как Александр победил в битве при Гавгамелах. Как знать, может быть он что-то сначала отдал Эгиби в обеспечение кредита, а потом, когда дела пошли хуже, изменил свое решение. Вот вам информация к размышлению. Давайте, к примеру, посмотрим, какие же дивиденды принесла «доля в надеждах» молодого полководца. У того же Плутарха мы находим описание, будем называть вещи своими именами, награбленного. К примеру, в одних только Сузах[67] было захвачено сорок тысяч талантов[68] в чеканной монете. То тут, то там мы встречаем сообщения о том, что для перевозки сокровищ требовались десятки тысяч повозок, запряженных вьючными животными. Даже если предположить, что древние авторы преувеличивали, все равно речь идет о несметных богатствах. И где все это? После смерти Александра его приближенные тут же начали войны друг с другом. Большая часть драгоценностей как будто растаяла в воздухе. Между собой они его не делили, и сразу никто из них не возвысился над другими. Как знать, может быть, табличка — это ключ к обнаружению этих сокровищ. Здесь мы вступаем на зыбкую почву догадок. Но так иногда хочется отойти от строго научного подхода и позволить воображению воспарить над скудной и временами скучной фактурой.

Часы на стене пробили четыре раза, и Дорон Дарвиш как будто бы очнулся ото сна.

— Впрочем, довольно парить. Мне надо принимать лекарства. И поздно уже. Был рад с вами пообщаться.

Элиз и Дэвид спустились вниз. Профессор провожал их, стоя у открытой двери. Неожиданно он окликнул их и попросил молодого человека подняться. Репортер вмиг взлетел вверх по лестнице. Старик приблизил свои дряблые губы к его уху и что-то произнес. Снизу Элиз этих слов было не расслышать.

Молодые люди вышли на улицу. Далеко на востоке уже занималась заря. Утренняя прохлада заставила обоих поежиться. Элиз сзади обхватила Дэвида за плечи, прижалась к нему и прошептала:

— Ты выглядишь задумчивым. Что сказал тебе старик?

— Он просил никому не рассказывать об этом. Я обещал.

— Даже мне?

— Никому. Да и неважно это совершенно. Так — ничего не значащая информация.

— Об Эгиби.

— Ну да.

— И все?

— Еще он сказал, чтобы я берег тебя.

Элиз поцеловала Дэвида в шею.

— Мне холодно и страшно, — произнесла она, — давай скорее выбираться отсюда.

Репортер обернулся, крепко обнял девушку и посмотрел наверх. Сквозь распахнутую дверь подъезда было видно, как старый библиотекарь все еще стоит наверху. Дорон Дарвиш опирался на трость и прощально махал им рукой. Дэвид хотел было помахать в ответ, но девушка схватила его за плечи и потянула в сторону площади.

Менее чем через минуту молодая пара скрылась за поворотом, а из переулка, куда еще не доставали первые лучи восходящего светила, бесшумно выкатился иранской пикап марки «Симург».

Глава XXV. Трефовый валет

Королева гляделась в багровый закат,

Неподвижная, как из колоды карт,

А король теребил свою бороду.

Сильвия Плат, «Бык из Бендилоу», пер. В. Бетаки

В город возвращались на попутной машине, все заднее сидение которой было завалено спелыми гранатами. Дэвид и Элиз жались друг к другу рядом с водителем — смуглым добродушным толстяком, который на ломаном английском всю дорогу, как мог, развлекал попутчиков. Репортера теснота ничуть не смущала. Напротив, ему приятно было ощущать теплую, бархатную кожу сидящей рядом девушки.

Усталость накатывала волнами. Бороться с ней не было сил. Глаза, глядящие на монотонную ленту бегущего навстречу асфальта, смыкались сами собой. Элиз сдалась первой, склонила голову на грудь молодого человека и погрузилась в сон.

— А жена говорит: Пепе урожай пропадает. В город едешь, там продаешь, — стрекотал без умолку крестьянин, — я ей — война ведь, дура! Танки там, танки здесь. Бах-бах. Дороги нет, блокпост — там, блокпост — здесь, блокпост — везде. Меня убьют, ты семья кормить будет? А она — гранат гниет, кто его купит! Денег не будет. На кой шайтан ты мне такой тогда нужен.

У въезда в город пришлось выбраться наружу. Машину обыскали. При помощи зеркал на длинных рукоятях осмотрели днище. Фрукты проткнули в разных местах тонкими длинными щупами и проверили металлоискателями.

Когда прощались, толстяк заставил взять несколько спелых фруктов. При этом он хитро улыбался и все норовил подмигнуть Дэвиду. Репортер припомнил, что на Востоке гранат считается символом любви. Бумажный пакет с плодами забрала Элиз, на прощание кокетливо поцеловав репортера в заросшую щетиной щеку и прикоснувшись своей изящной ручкой к широченной мозолистой пятерне крестьянина.

Сияющая в багровых лучах восходящего солнца девушка шла по направлению к «Шератон-Иштар» и игриво покачивала бедрами. Дэвид смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а затем, еле волоча ноги, направился к «Палестине». У дежурного оставил записку Фаруху с просьбой разузнать все об Амане Зубари, поднялся в номер и рухнул на кровать.

Но поспать так и не удалось. Спустя минут двадцать зазвонил телефон. Сквозь треск на линии репортер едва разобрал, как возбужденный помощник говорит, что министр культуры нашелся. Точнее не он сам — нашлось его тело.

На этот раз даже ехать никуда не пришлось. Труп обнаружил один из коридорных, который в обеденный перерыв вышел на набережную с удочкой. Бывший правительственный чиновник плавал в камышах лицом вверх.