Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 85

– Отец, простите, я не знаю, как сказать, у меня не получается… Вы – единственный близкий мне человек… Я всегда думал о вас, любил, люблю… Горжусь… Вы для меня все, – он обнял Дракулу, едва сдерживая слезы. – Я ничего не забыл. Можете рассчитывать на меня, что бы ни случилось, я с вами, отец.

– А я думал, что потерял тебя навсегда.

Король засиделся в библиотеке допоздна, разбирая документы и раздумывая о будущем. Донесения послов и шпионов, посвященные положению дел в румынских княжествах вполне могли вызвать злорадство, если бы происходящее не имело прямого отношения к самой Венгрии. Какими бы мотивами не руководствовался молдавский князь Штефан, поддержав в 1462 году Раду Красивого, он проиграл, подставив под удар свою страну. Начиная с 1470 года, Раду регулярно нападал на Молдову, опустошая приграничные уезды, а его двоюродный брат Штефан платил ему той же монетой, атакуя валашские земли. Эта братоубийственная междоусобица была выгодна как туркам, так и венграм, заинтересованным в ослаблении Молдовы, и до поры устраивала венгерского короля. Пользуясь тяжелой ситуацией, Матьяш и сам напал на Молдавское княжество в 1467 году, придя туда с сорокатысячной армией, но потерпел поражение и даже был серьезно ранен, что окончательно отбило у него желание лично участвовать в военных походах. Впрочем, и Штефан заплатил за победу непомерную цену, применив в войне тактику выжженной земли и опустошив собственные владения.

Молдавский князь чувствовал, что попал в тупик, и около года назад предпринял очередную попытку восстановить баланс сил и вернуть себе лояльность Валахии. Стремясь получить контроль над княжеством, он дошел до Бухареста, где и состоялось главное сражение, увенчавшееся победой молдаван. Раду бежал в Турцию, а Штефан утвердил на престоле Басараба Лайоту, одного из представителей валашского клана Данешть. Но долго торжествовать Штефану не пришлось. Раду Красивый вернулся в Валахию с подкреплением, вышвырнул с трона Лайоту, однако не остановился на этом и двинулся прямо в Молдову, нанеся удар возмездия и грабя все, что попадалось на пути.

Появление породистого, полученного в подарок от германского императора пса отвлекло от раздумий. Матьяш побаивался громадного зверя, беспрепятственно ходившего по королевским покоям, но избавиться от твари не мог, поскольку это был дар новоявленного «папаши». Пути Господни неисповедимы, а политические союзы непредсказуемы, – император Фридрих несколько лет назад усыновил Матьяша, с которым до того вел непрерывные войны, а молдавский князь ныне настойчиво просил о покровительстве Венгрии.

– Хороший песик, – холеная, унизанная перстнями рука с трепетом дотронулась до холки собаки. – Сдох бы ты поскорее, чтоб с тебя шкуру на живодерне содрали. А еще лучше – на кол тебя насадить, как того осла с монахом…

По губам короля скользнула блудливая улыбочка, – на ум сам собой пришел рассказ о недавней массовой казни, учиненной молдавским князям Штефаном. Говорили, что он посадил на кол две тысячи триста пленных румын, причем сделал это не в обычной манере, а пронзив тела через пупок.[33] Зрелище, должно быть, производило неизгладимое впечатление…

– Пошел… – Матьяш прогнал пса и потянулся за лежавшими на столе письмами. – Пошел вон!

Не надо было быть астрологом, чтобы предсказать скорую войну между Османской империей и Молдовой. Само по себе это не радовало, Матьяш не сомневался, что княжество падет и теперь уже Венгрия окажется на кровавом рубеже, разделявшем два враждебных лагеря, однако короля больше волновало другое – ответ Ватикана, пытавшегося противостоять вторжению султана.

«Крестовый поход» – эти слова звучали как гром с ясного неба, представлялся Матьяшу настоящим кошмаром. Крестовый поход… Одно время папа Сикст хотел, чтобы крестоносцев возглавил Штефан, однако потом все же предпочел принявшего католицизм Дракулу. Но для Матьяша это было абсолютно неприемлемо! Король отлично понимал, что, вернув себе власть, Дракула отплатит ему за все, отомстив за пытки и годы заточения.

Перелистывая лежавшие на столе документы, король думал, что, формально выполнив все указания папы, освободив Дракулу и заставив его перейти в католичество, он больше не несет никакой ответственности за его дальнейшую судьбу. Теперь, когда Дракула был свободен и жил как ему вздумается, с ним вполне мог произойти несчастный случай, к которому Матьяш, естественно не имел никакого отношения.

«Придется Сиксту смириться с тем, что крестовый поход возглавит православный, – думал король, сидя в тиши библиотеки. – Пусть воюет Штефан, лишь бы не трогали меня. Война не моя стихия. Но как бы ни сложилась игра, в этой партии нет места для Дракулы, и я позабочусь об этом…»

Этим утром Влад Дракула чувствовал себя особенно скверно, с трудом поднялся с постели, но все же отправился в собор. Став католиком, князь вместе с супругой регулярно посещал богослужения, был всегда на виду, всем своим поведением демонстрируя лояльность венгерскому королю. Время тянулось мучительно медленно, но, наконец, месса закончилась, и прихожане неторопливым ручейком потекли к выходу из собора. Влад остался стоять перед алтарем. Огромное пространство церкви подавляло, здесь князь чувствовал себя слабым, беспомощным и все больше сомневался в правильности принятого решения. Свободы не было, ощущение того, что он является хозяином собственной судьбы, оказалось иллюзорным. И хотя руки не сковывала цепь, и вроде бы Дракула мог делать все, что пожелает, на самом деле он по-прежнему находился в цепких когтях Ворона. Пленнику короля мнилось, будто он не может дышать в чужом враждебном городе и чувствует себя здесь намного хуже, чем в темнице, где все самое худшее уже произошло и потому не надо было ждать новых бед. Влад Дракула думал, что погубил свою душу соблазном, не выдержал испытания. Если бы его вера оказалась сильна по-настоящему, он бы выбрал смерть в заточении, а не поддался бы суетному искушению свободой. Свобода существовала только в душе, а он отверг ее, отчаянно цепляясь за стремительно ускользающую жизнь. За стенами тюрьмы его не ждали… Годы заключения выбросили его из потока времени, мир вокруг изменился, стал чужим, незнакомым, к этой новой жизни приходилось заново привыкать, а Влад отчаянно тосковал по своей земле, мечтая вернуться туда, откуда начался его путь.

Смутная тревога отвлекла от раздумий. Князь вскинул голову, осматриваясь по сторонам. Собор был почти пуст. Не дождавшись супруга, Елена прошла вперед и теперь стояла возле купели со святой водой. Силуэт женщины четко вырисовывался на фоне светлого пятна открытой двери. Владу почудилось, что кто-то наблюдает за ним из темноты здания. Рука легла на рукоять меча, но ничего не происходило. Вокруг было тихо и холодно.

Распятый на кресте человек с печалью и скорбью смотрел вглубь себя. Перекрестившись, Дракула покинул собор…

За обедом Елена то и дело украдкой посматривала на мужа, поспешно опуская глаза, когда он перехватывал ее взгляд. Человек, которого называли величайшим злодеем и тираном, был с ней вежлив, спокоен и скорее доброжелателен, нежели равнодушен. Впрочем, в этих завораживающих зеленых глазах не было места любви – только печаль и спокойствие. Днем князь терпел присутствие женщины, ставшей вопреки воле обоих его женой, а ночью в постели его ласки доводили Елену до исступления, открывая ей новый, прекрасный, но запретный мир. По утрам женщина краснела от стыда, вспоминая ночные забавы, но потом ловила себя на мысли, что с нетерпением ждет наступления темноты.

Раздавшийся во дворе шум заставил встрепенуться. Дракула отодвинул тарелку, прислушался. Тюремное заключение подорвало здоровье, но в минуту опасности князь становился таким, как был раньше – стремительным, сильным, смертельно опасным для врагов. Топот одетых в тяжелые сапоги ног, бряцание оружия – все это могло означать только одно – король сменил милость на гнев, намереваясь вторично арестовать своего «любимого друга». Решение пришло молниеносно – смерть в бою была лучшим исходом и, схватив меч, Влад бросился из комнаты.

33

О том, что канонизированный Румынской православной церковью в 1992 году молдавский князь Штефан чел Маре (Штефан Великий) казнил таким способом почти две с половиной тысячи пленников-влахов, можно прочесть в монографии Р. Флореску «Dracula. A biography of Vlad the Impaler», стр. 78.