По закону перелетных птиц - Нергина Светлана - Страница 72

Ристания, с одного взгляда определив, что Лерге не до разговоров, настаивать не стала. Просто подошла и без особых церемоний отбросила ей на колени длинный подол. Осторожно ощупала холодными подушечками пальцев припухшую кожу и неопределенно хмыкнула.

– Совсем плохо? – умирающим голосом простонала Лерга.

– Жить будешь, – отрезала чародейка. – Плохо, но недолго.

– Не смешно.

Зазвенели флакончики, в воздухе остро запахло травами и настойками.

– Что это? – подозрительно потянула носом Лерга. – Ой!

– Терпи, – сурово предупредила Ристания.

Впрочем, дисцития, в будущем маг-воин, в подобных предупреждениях не нуждалась. Куда проще, сцепив зубы, потерпеть десять секунд, чем еще трое суток хромать, проклиная ноющую ногу. Лерга скривилась, но мужественно промолчала.

Обработав ранку так и оставшимся неопознанным раствором, Ристания выудила из неразлучной сумки эластичный бинт и ловко перемотала Лерге ногу. Та осторожно согнула-разогнула колено. Вроде ничего, даже опухоль спала чуть-чуть… Дисцития слегка улыбнулась, градус настроения поднялся на десятую ближе к пригодной для жизни температуре.

– Ну как там?

Ристания аккуратно убирала в сумку настойки, не забывая проверить тщательно завинченные крышечки.

– Завтра плясать не пойдешь, но вот через седмицу – все может быть… Как работа?

Лерга тяжело вздохнула:

– Смотря какой нужен вариант.

– А их несколько? – вскинула брови чародейка.

– Два. Честный и цензурный.

– Хм… Смешай их как-нибудь.

Лерга помолчала, подбирая слова. Пламя негромко, уютно потрескивало в камине.

– Ну… Выглядит это примерно так: кухарка целый день сплетничает со всеми подряд, в перерывах между сплетнями порой умудряясь что-нибудь бросить в котел. Полюбовавшись на то, как это все готовится, я понимаю, почему все местные фрейлины сидят на строжайшей диете. Знание хотя бы половины «закулисья» лишит аппетита на всю оставшуюся жизнь.

– О чем хоть сплетничают? Это ведь тоже полезный источник информации. Хоть и не всегда достоверный, но в общем и целом… Ничто из ниоткуда не берется.

– Ну-ну, – с сомнением протянула Лерга. – Ценной информации я почерпнула много! В частности, сколько золота королева-мать тратит на гламарию, какие фрейлины слишком часто захаживают по ночам в королевскую опочивальню, чтобы сменить лучину, и что Марьянка-дура, разменяв шестой десяток, спускает все жалованье на зелья: омолодиться хочет.

– Лучший способ борьбы со старостью – это смерть, – веско заметила Ристания. – Что-нибудь еще? Столь же животрепещущее?

– Еще меня искусала эта чертова собака и весь день доставал придурок-разнорабочий, из-за которого все и случилось, – угрюмо закончила перечень неприятностей Лерга.

– Разнорабочий? – Ристания тонко улыбнулась возмущению дисцитии. – Хоть симпатичный?

– Не знаю, наверное, – мрачно буркнула та.

– Так чего же ты возмущаешься?

– Да потому что дурак дураком, двух слов связать не может! Только «бе» да «ме». Как из-за угла мешком ударенный!

Чародейка искренне и звонко рассмеялась. Лерга обиделась еще больше.

– Ну а чего же ты хотела, долена? – усилием воли изгоняя остатки клокочущего в груди смеха, спросила Ристания. – Если бы при дворе повысилось искусство вести беседу, то резко понизилась бы рождаемость!

– Ну а я-то тут при чем?

– Как это – при чем? Новое лицо. Молодая, симпатичная, неглупая… Таких здесь не пропускают.

– Ну-ну, осталось сказать, что этот тип и собаку на меня специально натравил! – недовольно поморщилась Лерга. – Для привлечения внимания, так сказать…

– Все может быть, все может быть… – задумчиво покачала головой чародейка. – Впрочем, мы увлеклись, а еще одной бессонной ночи мои нервы не выдержат. Так что за работу.

Уж чего-чего, а работы хватало. Проявив несказанные душевные качества, Ристания даже пожалела Лергу и сама принесла ей стопку книг, сложив их горкой возле кресла. Дисцития с сомнением приподняла одну за корешок. Переворошила всю пачку. Никакой логике в подборе жанров и направлений не было: от прошловековой беллетристики до научных трактатов в изложении и поныне здравствующего домна Растора.

– А что мы ищем?

Ристания неопределенно пожала плечами:

– Найдем – узнаем.

Нечего сказать, вдохновляющее начало работы…

За несколько часов чародейки успели перерыть с полсотни свитков, книг, фолиантов и растрепанных справочников, но ничего хоть мало-мальски ценного для себя не отыскали. О том, как привести человека в чувство, они и сами знали. А про реанимацию при полуживом-полумертвом состоянии в книгах ни слова не говорилось.

Камин успел прогореть, зашедшая пару раз служанка кое-как смахнула с корешков пыль и по просьбе Ристании принесла дров и две чашки чая. Чай остыл, а работа так и не сдвинулась с мертвой точки.

– Что за идиотизм, – уныло глядя в одну точку, простонала Лерга, – третью книгу листаю, а начало везде одно… Да и половина текста словно списана подчистую! А между тем авторы вроде бы разные, да и заглавия…

– А кто первый украл – тот и автор, – небрежно махнула рукой Ристания. – Текстологический закон, или как там его…

– Текстологический закон? – недоуменно повторила дисцития. – Это что, официальная легализация плагиата?!

– Нет, – устало улыбнулась чародейка. – Скорее научное понятие… Звучит примерно так: если в двух и более текстах есть совпадающие элементы и есть отличия, то у этих текстов был общий первоисточник.

– Ни черта не поняла, – поморщилась Лерга.

– Ну… смотри: в Митьессе, насколько я знаю, господствуют три примерно равноправных диалекта – так?

– Так.

– При этом около трех четвертей лексики у них совпадает, так что для понимания вполне достаточно знать какой-то один, правильно?

– Ну.

– А почему они похожи?

– Так это даже детям известно, – фыркнула Лерга. – До войны Семи Королевств здесь был единый прамитьесский, как его сейчас называют, язык. Потом мы одно время проигрывали, королевство поделили на три части, доставшиеся разным противникам, и с полвека Митьесса жила раздробленно. А потом снова собралась, но три провинции, как выяснилось, говорят на несколько разных языках. А переучиваться, разумеется, никто не пожелал – вот и мучаемся до сих пор.

– С текстами примерно так же, – кивнула Ристания, с неподдельным интересом выслушав экскурс в историю. – Представь, что был некий «пратекст», который не сохранился, вот с него-то по кусочкам и списывали эти халтурщики, чьи имена теперь гордо красуются на обложках.

– А зачем?

– А затем, что упор на приличный авторитет еще никому не повредил, – отрезала ведьма, залпом допивая чай и со вздохом открывая следующий фолиант.

Лерге ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру.

Случалось напарываться и на интересные вещи, как, например, личные письма его высочества Люмена к своему венценосному брату. Тонкое, точно сбалансированное сочетание традиционно возвышенного слога и безукоризненного следования законам искусства письма, талантливо приправленное вкраплениями уместной и ловко завуалированной лести, заставило уважительно хмыкнуть даже Ристанию, до сих пор весьма скептически относившуюся к художественной ценности просматриваемой ими макулатуры.

– Правду говорят, что в письмах умного человека отражается характер тех, кому они адресованы, – задумчиво протянула ведьма.

– А Люмен – умный человек? – заинтересовалась Лерга. Вот о ком, о ком, а о принце по Обители ходили самые туманные слухи, особенно в последнее время. Не то он предателем подкупленным оказался, не то дурачком умалишенным…

– Да, – уверенно кивнула Ристания.

– А его величество? – осторожно продолжила дисцития.

Чародейка усмехнулась:

– Не берусь судить однозначно, но на меня Регис производит впечатления человека, для которого ахиллесовой пятой стала именно голова. Увы.

Лерга хихикнула.

Ристания тряхнула длинными волосами, отгоняя прочь ненужные мысли, и опустила глаза на свиток у себя в руке. Зацепилась взглядом за строчку, вторую… С интересом пробежала глазами самое начало и решительно углубилась в непонятный документ, сбросив с коленей все остальные, чтобы не мешали.