Уильям Шекспир. Гений и его эпоха - Берджесс Энтони - Страница 61

61

Его похоронили, как он распорядился, в церкви Святой Троицы. Его бюст больше напоминает пародию, но скульптор, должно быть, верил, что Шекспир выглядел полным, самодовольным и слегка слабоумным. Посвящение неизвестного сочинителя гласит:

Друг, ради Господа, не рой останков, взятых сей землей; нетронувший блажен в веках, и проклят тронувший мой прах[75].

Эта нескладная надпись напоминает речи Гауэра, выступающего в роли хора в «Перикле, царе Тирском». Тем не менее ни в одной из его великих пьес не нашлось подходящей цитаты. Проклятие звучит устрашающе. Приятно сознавать, что все мы «блаженны в веках». За исключением, возможно, биографов, которых стоит проклясть за то, что они когда-то потревожили его кости. Если сам Шекспир написал эти строки, что более чем сомнительно, тогда это единственные строки из его сочинений, в которых в неискаженном виде и в контексте благочестия упоминается имя Иисуса.

Энн исполнила свой последний долг: положила монетки на его глаза. Потом она продолжала влачить тихое вдовье существование. В 1623 году она умерла в возрасте шестидесяти семи лет. В тот же год появилось первое фолио, но Энн его уже не увидела (хотя, вероятно, оно и не особенно заинтересовало бы ее). Это была заслуга Джона Хеминга (или Хеминджа, иди Хемингса, или Хеминдса) и Генри Кондела, тех друзей и товарищей Уилла, которым, следуя обычаю того времени, он оставил деньги для покупки траурных колец. В него входят все пьесы, в которых Шекспир был единственным или главным автором, но в нем пропущен «Перикл», и в содержание не включена пьеса «Троил и Крессида». Этот последний пропуск, возможно, возник из-за того, что не смогли преодолеть затруднений и получить право на перепечатку этой пьесы от издателя кварто; трудность разрешилась уже после того, как Фолио отдали в печать. «Троил» представлен как первая из трагедий, хотя пьеса задумывалась как комедия.

Громадная работа, проделанная при подготовке пьес к печати, была актом посмертного поклонения, и мир должен навек сохранить благодарность к этим людям. Король Джеймс был самым удачливым из монархов: два самых значительных издания на английском языке появились в его правление, с разницей всего в двенадцать лет. Первое фолио готовили люди, связанные с театром, а не профессиональные издатели, и тексты в нем часто сделаны плохо и исковерканы, но ими пользовались сами «слуги его величества». Книга посвящена графу Пемброку и графу Монтгомери, но не забыто и «великое множество читателей». В очаровательном и остроумном обращении к ним Джон Хеминг и Генри Кондел рассказывают, как легко и быстро писал их старый товарищ: «Его мысль всегда поспевала за пером, и задуманное он выражал с такой легкостью, что в его рукописях мы не нашли почти никаких помарок». Делясь своими воспоминаниями о нем, Бен Джонсон выражал желание, чтобы Уилл делал больше помарок. Он писал слишком быстро, его захлестывал поток слов, ему была нужна узда (suffaminandus erat), чтобы сделать паузу, остыть, овладеть своими чувствами.

Но скорее друг, чем критик, выступает в посмертной оде, которая является вкладом Бена в подготовку первого фолио. Здесь он предстает благородным, великолепным, любящим, великодушным, расточающим похвалы, отказавшимся от сдержанности и преувеличения. Он знал цену человеку, которого называл «моим любимым»; не многие могли тогда правильно определить масштабы этой личности. Для большинства Шекспир был так же хорош, как Флетчер или Чапмен, лучше, конечно, чем Деккер, тоже достойный драматург, но никто не прочил ему вечной славы, сверкающей в небесном своде. Бен же понимал, что Шекспир принадлежит «не только своему веку, но всем временам», он сравнивал его с Еврипидом и Софоклом в трагедии и с Аристофаном и Теренцием в комедии. И однако, при всем грохоте, произведенном «потрясателем сцены», и остроте его ума, «сладостный лебедь Эйвона» остается «великодушным Шекспиром» — сдержанным, благожелательным, благородным.

Шекспир все еще остается «благородным» в подписи к гравюре Мартина Дройсхута. Картина никогда не вызывала особого восхищения. Лорд Брейн, ученый, говорит, что на ней верно схвачены два глаза. «Tailor and Cutter» заметили, что камзол имеет две левых стороны. Лицо напоминает лицо коммивояжера, полысевшего на службе неблагодарной фирмы. Волосы на затылке аккуратно подстрижены, под ними приличный темный костюм, в питейном баре стратфордского паба на это едва ли обратили бы внимание.

Нам не стоит жаловаться на отсутствие удовлетворительного портрета Шекспира. Чтобы увидеть его лицо, достаточно посмотреть в зеркало. Он — мы, обычное страдающее человечество, сжигаемое современными честолюбивыми помыслами, озабоченное нехваткой денег, являющееся заложником своих желаний, проявляющее чрезмерную жестокость. На его спине, как горб, вырос чудесный, но какой-то неуместный талант. Этот талант, как ничто другое в мире, примиряет нас с мыслью, что все мы — человеческие существа, неудавшиеся гибриды, недостаточно хорошие, чтобы стать богами, и недостаточно хорошие, чтобы превратиться в животных. Мы все Уилл. Шекспир — имя одного из наших спасителей.

Иллюстрации

Герб Шекспира

Королева Елизавета I, самая образованная среди монархов своего времени, она не только оберегала независимость Англии в течение почти сорока пяти лет, но находила время для торжественных церемоний и театральных постановок

На этой малоизвестной миниатюре во взгляде королевы Марии Шотландской, кажется, сквозит предчувствие преждевременной кончины на эшафоте, куда, после долгих колебаний, отправила ее Елизавета

Среди других настенных росписей в часовне Гильдии, в Стратфорде, этот симпатичный портрет святого Георгия был заштукатурен по требованию отца Шекспира, казначея городка, ревностного католика

Роберт Дадли, граф Лестер, достиг положения фаворита при королеве Елизавете: его женитьба на вдове 1-го графа Эссекса только на время лишила его этого преимущества

Уильям Сомерсет, 3-й граф Вустерскин, был покровителем труппы актеров «слуги графа Вустсрского», которые часто доставляли удовольствие стратфордцам в годы детства Шекспира

Во времена Шекспира были так популярны все перипетии охоты, что их изображали даже на накидке на самую мягкую подушку

В замке Беркли, Глостершир, Шекспир в годы юности, как утверждает местная легенда, играл роль педагога перед детьми этого дома

вернуться

75

Перевод А. Величанского.