Вперед, на Запад! - Кингсли Чарльз - Страница 28

28

Но тем не менее дон Гузман рассказывал много интересных историй об Индии и хорошо их рассказывал. А в добавление ко всем его рассказам среди его багажа были две книги — одна Антония Гальвано «Открытие мира», источник развлечения для Эмиаса в зимние вечера, другая — рукописная книга. Быть может, было бы лучше для Эмиаса, если бы он никогда ее не видел. Это был род дневника, который вел дон Гузман подростком, когда спускался вместе с Аделантадо Гонзалес де Касада из Перу[96] по реке Амазонке[97] в поисках золотой страны Эльдорадо[98] и города Маньоа, что стоит среди Белого озера и равен или превышает своим великолепием даже дворец инки[99] Хюэйнакапак, в чьем доме и кухне вся посуда из золота и серебра, в чьих шкапах — гигантские статуи, изображающие в натуральную величину всех зверей, птиц, деревья и травы на земле и рыб в воде. Веревки, сумки, ящики и корыта — все там из золота. Да, и есть при дворце сад для развлечений — на острове близ Пуны, куда отправляются отдыхать, когда хотят дышать морским воздухом. В саду — цветы, травы и деревья всех пород из золота и серебра, красоты и великолепия дотоле невиданных. Большая часть этих сокровищ, — так говорилось в этом дневнике, — была спрятана индейцами, когда Пизарро[100] покорил Перу и умертвил Атахуальпу — сына Хюэйнакапака. После его смерти, говорят, один из младших братьев инки убежал из Перу. Собрав большую армию, он покорил всю область, расположенную между большой рекой Амазонкой и Бараканом[101], иначе называемым Мараном и Ориноко.

Дон Гузман как будто инстинктивно чувствовал, что книга может оказаться роковой для его победителя. Однажды, еще прежде чем заглянуть в нее, Эмиас начал расспрашивать дона Гузмана об Эльдорадо. Дон Гузман ответил с одной из тех своих улыбок, которые (как говорил впоследствии Эмиас) так походили на насмешку, что у Эмиаса часто чесались руки.

— А, вы отведали плодов древа познания, сэр? Хорошо, если у вас есть охота последовать за многими другими славными капитанами в могилу, я не знаю более короткого и легкого пути, чем тот, о котором говорится в этой маленькой книжке.

— Я не открывал вашей книги, — сказал Эмиас, — ваши частные записки меня не касаются, но мой человек, который нашел ваш багаж, прочел часть ее за неимением лучшего. И вы вольны мне ничего не говорить.

Человек, нужно сказать, был не кто иной, как Сальвейшин Иео, который всюду неотлучно следовал за Эмиасом в качестве его телохранителя. Иео остался с Эмиасом, в то время как Карри попал в другое место с сэром Вархамом Леджером, и в течение многих месяцев друзья встречались лишь изредка; таким образом, единственное общество Эмиаса составлял дон Гузман. Становясь все более фамильярным и относясь все более беззаботно к тому, что он говорит и делает в присутствии своего победителя, испанец часто смущал и возмущал последнего своим поведением.

— Несчастный! — сказал однажды ночью в припадке откровенности дон Гузман. — А разве я не имею права быть несчастным? У меня нет ни одного друга на земле, ни одного дуката, ни даже меча! Ад и фурии! Меч был всем моим достоянием — единственным, что завещал мне отец. Я жил и зарабатывал им. Два года тому назад у меня была кругленькая сумма денег, а теперь?!

— Так что же с ней случилось? Я не слыхал, чтоб наши люди отняли у вас что-нибудь!

— Ваши люди? Нет, сеньор! То, чего не смели сделать пятьдесят мужчин, сделала одна женщина. Разрисованная, раскрашенная, надутая, с мушками, в парике, людоедка! Мегера! Зачем только я попал в этот проклятый Неаполь! Его женщины, я думаю, были бы завтра же поглощены Везувием, если бы черт не боялся, что они сделают самое пекло слишком горячим даже для него. После двадцати лет сражений от Леванта до Ореланы, потому что я начал прежде, чем первый волос появился на моем подбородке, — и такой конец! Нет, это не конец! Я еще попаду в Эльдорадо! Я могу совершить это, сеньор. Я знаю путь, план. Дорога лежит через льяносы. Я буду еще императором Маньоа, я буду обладать всеми драгоценностями инков и золотом, золотом!

Наконец пришло письмо от сэра Ричарда Гренвайля, поздравляющее Эмиаса с его успехами и повышением и содержащее длинное и любезное послание к дону Гузману, которого Гренвайль знал еще со времен битвы при Лепанто. В письме сэр Ричард предлагал Гузману быть его гостем в Байдфорде, пока не прибудет выкуп. Предложение это испанец (разумеется, уже достаточно уставший от ирландских болот) с радостью принял.

Один из винтеровских кораблей, возвращаясь в Англию весной 1581 года, доставил до самой набережной Байдфорда дона Гузмана.

Рэли наконец осуществил свое желание и уехал в Англию ко дворцу. А Эмиас остался в Ирландии один с бекасами еще на два длинных скучных года.

Глава десятая

КАК МЭР БАЙДФОРДА ПОПАЛСЯ НА СОБСТВЕННУЮ ПРИМАНКУ

Дон Гузман прекрасно устроился в Байдфорде и, как настоящий искатель приключений, без ропота примирился с ходом вещей.

Однажды, после того как он провел месяц с Гренвайлем, к ужину явился мэр Байдфорда, старый Солтэрн.

Пожав плечами, дон Гузман подчинился необходимости есть и пить за одним столом с торговцем, который сидит за конторкой, ведет счетные книги и принимает учеников. Однако, услышав, как мэр говорит с Гренвайлем — умно и с достоинством, — Гузман сам повел с ним беседу.

К концу ужина Солтэрн попросил Гренвайля оказать честь его скромному крову, отужинав с ним на следующий вечер, а затем, обернувшись к испанцу, сказал очень радушно, что если тот удостоит его своим посещением, то найдет достойное угощение. Дон Гузман, будучи рад всякому случаю повеселиться, принял это приглашение и был вознагражден превосходным ужином.

Мистер Солтэрн, как умный купец, был, разумеется, готов рискнуть послать свои товары в чужие земли. И поэтому он интересовался всяким гостем, которого подозревал в знании чужих стран. Он не считал постыдным попытаться развязать язык гостю большим количеством хорошего глинтвейна, а затем задать ему осторожно и хорошо поставленные вопросы, касающиеся испанского Перу, Молукки[102], Китая[103] и прочих стран.

Первое из этих намерений не удалось, так как испанец ничего не пил, кроме воды; второе удалось не слишком хорошо, так как испанец был хитер, как лиса, и ничего не отвечал, кроме пустяков. Во время этого словесного турнира пошла Рози.

Услышав, о чем идет речь, она безыскусно добавляла свои вопросы к вопросам отца. Ей дон Гузман не мог не отвечать и, не разоблачая никаких важных коммерческих тайн, он доставил своему хозяину и его дочери очень занимательный вечер.

За последнее время мысли дона Гузмана приобрели определенную окраску. Пребывая в праздности (к чему вынуждены все пленные) и очень хорошо питаясь (так как Ричард Гренвайль держал прекрасный стол), он уже давно думал, в кого бы влюбиться ради развлечения. Рози Солтэрн могла занять пустое место.

Дни текли так медленно, а леди Гренвайль, когда бывала дома, не говорила и не думала ни о ком, кроме своего супруга. Когда же она уехала в Стоу и оставила дона Гузмана одного в большом доме в Байдфорде, ему ничего другого не оставалось делать, как шататься в сад для стрельбы в цель, показывать свой черный плащ и перья, смотреть, как стреляют, играть в волан с юнцами или в шары со стариками и идти, наконец, ужинать к мистеру Солтэрну.

То было время первого расцвета английской торговли. Воображение всех купцов Байдфорда и всей Англии было воспламенено проектами открытий, компаний, привилегий, патентов и колоний.[104] Английская торговля распространялась и пускала корни всюду. Дон Гузман, беседуя со своими новыми друзьями, скоро увидел, что они принадлежат к породе, которая должна быть истреблена, если Испания намеревается (а она действительно намеревалась) стать госпожой мира. Недостаточно Испании захватить именем папы весь Новый Свет и объявить своим исключительным правом плавание по американским морям; недостаточно покорить голландцев, недостаточно превратить венецианцев в своих банкиров, а генуэзцев — в своих наемников; недостаточно овладеть вместе с королевством Португалией всей торговлей Португалии с Ост-Индией. Ведь в это время эти островитяне хитрой политикой, текстами из писаний, а там, где их не хватает, меткими выстрелами и холодной сталью утверждают «свободу» морей и «свободу» торговли. Как и его соотечественники, дон Гузман видел это: поэтому-то и появилась испанская Армада. Дон Гузман знал также благодаря жестокому опыту, что эти самые островитяне, которые сидят в гостиной Солтэрна и говорят в нос с настоящим девонским акцентом, умеют не только считать деньги и быть торгашами. Эти люди, предпочитающие делать деньги, могут при случае упорно и жестоко сражаться.

вернуться

96

Перу — старинное индейское государство в Южной Америке.

вернуться

97

Амазонка — река, пересекающая по широте почти всю Южную Америку, протекающая по Бразилии, но берущая начало в Перу.

вернуться

98

Эльдорадо — несуществующая, долго разыскиваемая испанцами область необычайно богатых золотых приисков. Легенда об Эльдорадо возникла, очевидно, потому, что испанцы считали, что огромные, скопленные веками количества золота при дворах повелителей Мексики и Перу добыты из каких-то необычайно богатых приисков. В действительности же индейские государства представляли собой огромное феодальное владение, повелитель которого концентрировал у себя все ценности. У феодализма в Европе такой мощи и богатства никогда не было.

вернуться

99

Инки — индейское племя, населявшее ко времени Пизарро нынешнее Перу.

вернуться

100

Франциско Пизарро (1475–1541) — один из спутников Эрнандо Кортеса. Пизарро с небольшим отрядом отбился от армии Кортеса, заблудился в горах и вышел в Перу, которое и завоевал (1533).

вернуться

101

Баракан — порт на северо-востоке Кубы, издавна пункт, указывающий путь мореходам.

вернуться

102

Молуккские (или Пряные) острова — на Индийском океане, между Малайским архипелагом и Новой Гвинеей. Голландское владение.

вернуться

103

С Китаем в те времена шла усиленная торговля. Вывозился оттуда главным образом шелк; ввозились пряности с Молуккского и Малайского архипелагов.

вернуться

104

Тогдашние воззрения на мировое хозяйство (меркантилизм): государство тем богаче, чем богаче казна. Отсюда — система монополистического хозяйствования: выдача монополий (называвшихся часто патентами) на право эксплуатировать ту или иную область, политика охранительных пошлин, недопускание конкурентов (а особенно иностранных) в эксплуатируемые области и т. п. Теория эта была создана молодой и слабой буржуазией. Новый класс рос, охраняемый аппаратом зависящих от него королевской самодержавной власти и мелкого помещичества. Меркантилизм держался до середины XVIII века, когда накопившая уже достаточно сил буржуазия решительно выступила за свободу торговли. Период меркантилизма характеризуется ежегодным ростом количества выдаваемых «патентов», привилегий и т. д.