По вине Аполлона - Рафтери Мириам - Страница 30

Забудь о нем, приказала я себе. Думай лучше о том, как заставить Пруденс показать свое истинное лицо до свадьбы. Тогда Натаниэль сам откажется от брака с ней и будут спасены и дом, и состояние. Мне останется лишь уговорить его не отсылать меня до среды… и каким-то образом помешать ему войти на чердак, а также забрать у Виктории свечи.

Шанс у меня был почти нулевой, и я вздохнула, представив, какая колоссальная стоит передо мной задача.

Раздавшиеся в этот момент громкие удары в соседнюю с ванной комнатой дверь прервали мои размышления. Только бы это был не дядя Эфраим опять… Я вдруг почувствовала прилив благодарности к Аполлону за то, что он был рядом, хотя негодник и испачкал весь пол в ванной крошками и глазурью от торта, который я утащила для него из столовой.

Я вымыла шампунем волосы, вымылась сама и вылезла из ванны, постаравшись на этот раз не поскользнуться. С сожалением подумав о своем фене и бигудях, я замотала полотенце тюрбаном на голове. Вытеревшись досуха, я убрала за Аполлоном, надела новую белую ночную рубашку и пеньюар и вместе с собакой возвратилась к себе в комнату.

Виктория уже ждала нас там, примостившись на краешке моей кровати.

— Как ты? — спросила она, болтая ногами.

Аполлон тут же подошел к ней и обнюхал ее щиколотки, она почесала ему под подбородком и сунула в пасть кусок свинины, который, как я видела, она украдкой взяла со своей тарелки за ужином.

— В порядке. На самом деле. Она склонила голову набок.

— Мне кажется, Натаниэль по настоящему испугался за тебя. Знаешь, ты ему ужасно нравишься.

— Я оперлась рукой о туалетный столик, почувствовав внезапную дрожь в коленках.

— Ну, в этом нет ничего удивительного. Я ведь его кузина.

На лице Виктории появилось скептическое выражение.

— Все должно быть не так, совсем не так. Прежде чем я успела что-либо сказать в ответ на ее странное замечание, она сунула руку в складки своей юбки и достала оттуда какую-то книгу в потрепанном кожаном переплете.

— Я принесла тебе книжку. Надеюсь, она тебе понравится; я взяла ее у Натаниэля в библиотеке. Он говорил, ты здорово рассказываешь разные истории, так что я подумала, тебе нравится читать. Мне тоже — я обожаю готические романы, хотя эта книжка о древнем мире моя любимая.

Она протянула мне томик и, перевернув его, я увидела, что это было собрание мифов и легенд о греческих и римских богах.

— Спасибо, — сказала я. — Но не следовало ли тебе попросить у твоего брата разрешения, прежде чем брать книги из его библиотеки?

Виктория отвела глаза.

— Никто от этого не пострадал, — она вскочила и направилась к двери, и Аполлон последовал за ней. — Между прочим, Натаниэль установил на твоей двери замок, пока ты мылась… На всякий случай.

Так вот что означали удары, которые я слышала, когда была в ванной. Я бросила взгляд на блестящий медный замок и кивнула.

— Отлично.

В глазах девочки заплясали веселые искорки.

— Сладких тебе грез, кузина Тейлор. И пусть они все осуществятся.

— Тебе тоже.

Улыбаясь, как Чеширский кот, она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.

Я расчесала волосы, а потом, где-то с час, сидела за книгой, ожидая, когда они высохнут. Мысли мои то и дело возвращались к Натаниэлю и, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось сосредоточиться на стоявших передо мной неотложных задачах. Наконец со вздохом я откинула покрывало, решив завалиться спать.

Шелест чего-то белого, приколотого к моей подушке булавкой, привлек мое внимание. Это был сложенный вдвое лист бумаги, на котором стояло мое имя. Отколов булавку, я развернула его. На почтовой бумаге с монограммой Натаниэля красивым почерком было написано;

Моя дорогая Тейлор!

Мне нужно встретиться с тобой наедине. Приходи перед рассветом в беседку. Я буду считать часы в ожидании нашей встречи.

Натаниэль.

На мгновение сердце замерло у меня в груди и тут же забилось вновь короткими частыми толчками. Он хотел видеть меня, одну, в то время, когда все в доме будут еще спать. Он назвал меня дорогой, сказал, что будет считать часы в ожидании нашей встречи…

Если бы он собирался меня отослать, то никогда бы так не написал. Я прижала записку к груди, почти не в силах дышать. Судя по ее тону, он намеревался сказать мне о своих чувствах. Должно быть, моя стычка с его дядей заставила его понять, что в конечном итоге он может мне доверять… Означает ли это, что он готов ради меня отказаться от брака с Пруденс? Я села в постели, дрожа от возбуждения. Может только так я и могла спасти его — пробудив в нем любовь ко мне? Любовь. Не это ли чувство я испытывала к На-таниэлю? Вряд ли. Мы с ним были едва знакомы, это никак не могла быть любовь. Может, вожделение? Вожделение? Да, скорее всего, так оно и есть, подумала я, давая волю своему воображению.

Опустив голову на прохладную наволочку, я представила, как прижимаюсь щекой к широкой, поросшей волосами груди Натаниэля. Разумеется, такого никогда не случится. Натаниэль никогда не оставит Пруденс ради меня. Возможно, у него и были на мой счет кое-какие сомнения, но он был слишком упрям, чтобы поверить мне, скажи я ему, что я не проститутка. Что совсем не удивительно, ввиду всех тех невероятных историй, что я ему рассказывала.

Слишком упрям, чтобы поверить… В мозгу у меня вдруг вспыхнула безумная мысль. Да, идея была и впрямь дикой, но, попыталась я убедить себя, рывком садясь в постели, в отчаянной ситуации могли помочь лишь отчаянные меры. Я нравилась Натаниэлю; возможно, он даже любил меня. Но он никогда не рискнет мне в этом признаться.

Во всяком случае, до тех пор, пока считает меня проституткой. И в моем распоряжении был только один способ доказать ему, что он ошибается.

Спала я урывками и проснулась почти за час до пяти утра, тут же выключив таймер на своих наручных часах, чтобы он не зазвонил. Я тщательно расчесала волосы и слегка подкрасила щеки и губы, воспользовавшись румянами из косметички, которой так кстати снабдила меня мадам Ривьер. Мгновение я колебалась, не зная, одеться ли мне, но потом решила этого не делать. Если кто-нибудь увидит меня, бродящей по дому в такой час, мне будет довольно-таки трудно объяснить, почему я все еще была полностью одета.

Если кто-нибудь увидит меня… Дядя Эфраим. Что если дядя Натаниэля поднимется в такую рань и застанет меня одну? На всякий случай я решила взять с собой Аполлона. Вряд ли дяде Эфраиму вновь захочется почувствовать на своей заднице его зубы. Я выскользнула в коридор, прикидывая, как бы мне выманить Аполлона из комнаты Виктории, не разбудив девочку. К своему удивлению, я обнаружила его у нее под дверью. Он сидел навострив уши, словно поджидая меня.

Пульс у меня бился так, словно я участвовала в эстафете, когда мы медленно, крадучись начали спускаться по ступеням, замирая каждый раз, когда подо мной скрипела половица. Аполлон вдруг заскулил; я поспешно зажала ему рукой пасть, чтобы заглушить звук. К счастью, никто не появился, и мы продолжили наш спуск. На площадке второго этажа я заметила полосу света под дверью кабинета и Натаниэля и услышала какой-то слабый шум, однако поборола искушение застать его врасплох. Пусть все идет, как он задумал.

Вместе с Аполлоном, следовавшим за мной по пятам, я выскользнула в дверь кухни и зашагала через сад, вдыхая полной грудью ночной воздух, напоенный ароматами роз и жимолости. Лунный свет окружал все вокруг серебристым ореолом, усиливая сюрреалистический характер происходящего, и без того напоминавшего собой сон наяву.

Наконец показалась беседка. К моему удивлению, Натаниэль был уже там и ходил взад и вперед, скрестив на груди руки, в ожидании меня. Выходит, в кабинете был не он… должно быть, он оставил лампу включенной. А шум, который я слышала, был вероятно шуршанием мыши… Какое в сущности это имеет значение? Натаниэль был здесь, он ждал меня, желал меня.

Я быстро взбежала по ступеням. Белый пеньюар раздувался за мной от ветра, как парус. Слишком поздно я сообразила, что в лунном свете моя фигура четко вырисовывается сквозь прозрачную ткань. Понимая, что мне понадобится все мое оружие, чтобы соблазнить Натаниэля, я подавила невольный порыв как-то прикрыться. Вместо этого я развязала на пеньюаре пояс, и он распахнулся.