Костер на снегу - Райан Нэн - Страница 96

И Кейн продолжал рассказывать. Он говорил о том, что трогало душу и будоражило чувства. Натали смеялась над его детскими выходками и незаметно смахивала слезу при упоминании о теплой дружеской атмосфере в этой семье. Кейн и сам не заметил, как перешел к более поздним и гораздо менее радостным временам, и Натали испытала такое глубокое сочувствие, что едва не заключила его в объятия. Он, со своей стороны, готов был вечно перебирать пряди ее волос и, чтобы это продолжалось, говорил и говорил без умолку, почти не задумываясь над тем, что слетает с его губ, сам завороженный размеренным ритмом своей речи, своим ровным негромким голосом. Взгляд его был прикован к золотому великолепию, разметавшемуся по плечам Натали. Многие годы он не знал такого мира в душе, как теперь, когда сидел за спиной у прекрасной женщины, расчесывая ей волосы и повествуя о давно прошедших временах. Он ни за что не остановился бы сам, но в конце концов Натали удержала руку с гребенкой, обернулась через плечо и сказала:

— Я думаю, довольно. Спасибо, Кейн! Это было чудесно.

— Но тебе пришлось столько времени сидеть…

Он вдруг осознал это, смутился и, отложив гребенку, начал устраивать Натали в подушках.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Да, но…

— Что “но”?

Она замялась, потом потянулась к его руке, словно стесняясь сообщить нечто важное. Кейн позволил ей завладеть его пальцами.

— Теперь, когда у меня чистая голова… — Она снова замялась.

— Ну! — поощрил Кейн.

— Может, поужинаем, как два цивилизованных человека?

— То есть мне нужно побриться? — уточнил он с улыбкой.

— Да, неплохо бы. — Взгляд Натали перекочевал на расстегнутые полы его рубашки. — И я надеюсь, ты не будешь возражать против того, чтобы застегнуться…

— Нисколько. Постой, я принесу тебе чистую рубашку. Переоденешься и отдохнешь, а я пока все приготовлю. Идет?

— Идет.

Конечно, Натали хотелось немного отдохнуть. Она утомилась, но в то же время и расслабилась. Почувствовав, что проголодалась, Натали с нетерпением ожидала ужина. Следить за тем, как Кейн готовит, казалось ей приятной перспективой. Еще приятнее было мечтать о том, что он, быть может, позволит ей сесть за стол.

Незаметно опустились сумерки, и в комнате совсем стемнело. Кейн зажег лампы — одну, как обычно, у постели — и приступил к бритью. Щеки и подбородок основательно заросли, пришлось часто править бритву, так что процесс оказался длительным. Натали зачарованно наблюдала за тем, как это смуглое лицо избавляется от давней щетины, становится гладким и еще более привлекательным. Закончив бриться, Кейн повернул голову так и эдак, оценивая результаты своих усилий. Закинул ее, разглядывая подбородок. Провел кончиками пальцев по щекам и наконец удовлетворенно кивнул.

Похоже, он придавал на редкость большое значение привычной процедуре приведения себя в порядок. Обмывшись до пояса, он — как был, мокрый — выплеснул тазик за дверь, вытерся, переоделся и приступил к приготовлению ужина. Им владело странное чувство: как если бы он назначил Натали свидание, пригласив ее к себе домой. Он волновался, предвкушая их совместный ужин.

Снаружи, как и прежде, мела пурга, ветер сотрясал стены, но даже погода не могла испортить настроения — напротив, контраст между холодной ночью снаружи и теплом уютного помещения создавал какую-то особую интимность. Застилая стол белой льняной скатертью, Кейн улыбался. Из самых ценных своих запасов он выбрал бутылку выдержанного вина и поставил в центр стола. Скоро в ее округлых боках, на фарфоровых тарелках и хрустальных бокалах отразился свет свечей, зажженных в трехрожковом подсвечнике.

* * *

Когда ужин был готов, Кейн еще раз оглядел себя в зеркале. Белая шелковая рубашка была застегнута на все пуговицы, ботинки начищены до блеска. Придраться было не к чему.

— Натали! — окликнул он, подходя к ней. — Все готово.

Но она крепко уснула, не дождавшись приглашения к ужину. Кейн был разочарован сильнее, чем мог себе представить. Он стоял в нерешительности, прикидывая, не разбудить ли Натали, потом решил, что отдых ей нужнее, чем пища. Она вполне может поужинать и потом, когда выспится. Кейну очень хотелось поцеловать ее, но он позволил себе только убрать с ее щеки заблудившийся локон. Затем удрученно отошел.

Ужинать одному было невесело. Кейн задул свечи, наполнил свою тарелку и открыл бутылку дорогого вина, приберегаемого для торжественного случая. В том, что Натали его так и не отведала, был, должно быть, перст судьбы. Он слишком о многом возмечтал, слишком смелые планы строил в своем воображении.

Не потрудившись наполнить бокал, Кейн поднял всю бутылку, салютуя спящей в его постели женщине.

— За тебя, милая, — сказал он и поднес горлышко к губам.

* * *

Была глубокая ночь, когда Натали проснулась. В комнате было темно, только, как и в первую ночь ее пребывания здесь, догорающие поленья давали какой-то свет. Стол был накрыт, одна тарелка наполнена, но не тронута. Кейн спал в кресле у камина, вытянув ноги к огню. Он был в черной вечерней паре, словно собрался на бал или в оперу, но белая рубашка была расстегнута. Он спал, уронив голову на грудь, так что волосы свесились на лоб, и, бог знает почему, показался Натали похожим на утомленного барса, которого сморил сон.

Всматриваясь в Кейна, Натали решила, что такое сравнение пришло ей в голову не случайно. Хищника нельзя приручить, его инстинкты и кровожадные наклонности останутся при нем, что бы ни случилось. Кейн выказал ей столько великодушия — почему? Ведь если даже от спящего от него исходит угроза, то может ли он быть подлинно добрым? Да, он опасен, и в первую очередь тем, что ей хочется все забыть и броситься к нему в объятия. Возможно, на это он и рассчитывает — усыпить ее бдительность.

Натали вдруг ощутила, как замкнутое, насыщенное теплом пространство смыкается вокруг, душит ее. Кейн Ковингтон, этот бездушный циник, человек с омертвевшей душой, побрился и переоделся ради ужина с ней. Он сервировал стол, поставил дорогое вино. Все это ради нее? Верится с трудом. До сих пор ему не приходилось особенно утруждаться, чтобы получить ее. Что все это должно означать?