Собрание сочинений в 12 т. Т. 11 - Верн Жюль Габриэль - Страница 88

Настроение обоих астрономов находилось в прямой зависимости от бесплодности их усилий. К ним просто подступа не было. Раз двадцать на день мистер Форсайт, выходя из себя, начинал кричать на Омикрона, а тот отвечал своему господину в таком же тоне. Зато доктору приходилось свой гнев вымещать на самом себе, а это было еще хуже.

Кто решился бы при таких условиях заговорить о свадьбе и о связанном с ней празднестве?

Прошло уже три дня с тех пор как в газете появилась заметка Бостонской обсерватории. Небесные часы, которым стрелкой служит солнце, пробили бы 22 апреля, если бы великий часовщик догадался установить в них бой. Еще недели три, и настанет долгожданный день, хотя Лу, терзаясь нетерпением, уверяла, что этого числа вовсе нет в календаре.

Не следовало ли напомнить дядюшке Франсиса Гордона и отцу Дженни Гьюдельсон о свадьбе, о которой они перестали даже и упоминать, словно бы ей и вообще-то не суждено было состояться? Миссис Гьюдельсон полагала, что в отношении ее мужа благоразумнее всего молчать. Ведь не он будет заниматься приготовлениями к свадьбе… так же как не он занимается домашними делами. Когда наступит торжественный день, миссис Гьюдельсон просто скажет ему: «Вот твой фрак, цилиндр и перчатки. Пора ехать в церковь. Возьми меня под руку, и поедем!»

И он поедет, в этом нечего сомневаться, даже не отдавая себе отчета, куда его везут, только при одном-единственном условии, что метеору не вздумается именно в эту минуту мелькнуть перед объективом его телескопа!

Но если мнение миссис Гьюдельсон одержало верх в доме на Морисс-стрит и от доктора не потребовали объяснений по поводу его отношения к старому другу, то мистер Дин Форсайт подвергся серьезному нападению. Митс не поддавалась никаким уговорам. Возмущенная поведением своего хозяина, она намеревалась, как она твердила, поговорить с ним с пары на пару глаз и разобраться в положении, которое каждую минуту грозило вызвать разрыв между обоими семействами. А какими это было чревато последствиями! Свадьбу отложат, может быть она и совсем расстроится… В каком отчаянии будут жених и невеста! Особенно ее дорогой Франсис, ее «сынок», как она привыкла любовно и ласково называть его. Что сможет он предпринять после столкновения обоих соперников, весть о котором разнесется по всему городу и сделает примирение невозможным?

Поэтому днем 22 апреля Митс, оставшись в столовой наедине с мистером Дином Форсайтом и получив возможность, как ей этого хотелось, поговорить с ним с пары на пару глаз, остановила своего хозяина, когда тот повернулся, направляясь к лестнице, ведущей на башню.

Мы уже упомянули о том, что мистер Форсайт побаивался объяснений с Митс. Такие объяснения, как ему было издавна известно, всегда оборачивались не в его пользу. Он считал поэтому более благоразумным от них уклоняться.

И в этот раз, искоса взглянув на лицо Митс, производившее впечатление бомбы с горящим фитилем, которая вот-вот взорвется, мистер Дин Форсайт, стремясь укрыться от последствий такого взрыва, поспешно стал отступать к дверям. Раньше, однако, чем он успел взяться за дверную ручку, старая служанка преградила ему путь. Глядя в упор на своего хозяина, она произнесла:

- Мне нужно с вами поговорить!

- Поговорить со мной, Митс? Мне сейчас некогда…

- Мне тоже некогда, - объявила Митс. - У меня еще вся посуда от завтрака стоит немытая. Ваши трубы так же могут подождать, как и мои тарелки.

- А Омикрон?… Кажется, он зовет меня…

- Ваш Ами-Крон?… Вот тоже важная птица! Он еще меня узнает, ваш дружок, попомните мое слово! «Настанет еще твой час» - так и передайте ему.

- Обязательно передам, Митс… Только мой болид…

- Бо-лит… - повторила Митс. - Не знаю, что это за штука, которая так называется. Но как бы вы ее ни расписывали, это такая болячка, из-за которой у вас в последнее время сердце в груди превратилось в камень.

- Болид, Митс, - терпеливо начал объяснять мистер Дин Форсайт, - это метеор…

- Ах, вот как! - вскричала Митс. - Это, значит, и есть знаменитый ваш ми-ти-вор! Ну что ж: он подождет, ваш болит, как ваш Ами-Крон.

- Только этого не хватало! - вспылил мистер Форсайт, задетый за живое.

- А кроме того, - неумолимо продолжала Митс, - небо полно туч, вот-вот польет дождь, и не время сейчас любоваться луной.

Митс была права. Упорства, с которым держалась дурная погода, способно было вывести из себя мистера Форсайта и доктора Гьюдельсона. Вот уже двое суток как небо было сплошь затянуто густыми облаками. Днем - ни луча солнца, ночью - ни проблеска звезд. Молочно-белый туман расстилался от края и до края горизонта, словно кисейная завеса, которую только изредка прорывал шпиль церковной башни Сент-Эндрью. Нечего было и думать при таких условиях увидеть в пространстве столь страстно оспариваемый болид. Надо было полагать, что подобные атмосферные условия не благоприятствовали астрономам штата Огайо или штата Пенсильвания, так же, впрочем, как и любых других обсерваторий Старого и Нового Света. И в самом деле, в газетах больше не печатались заметки, относящиеся к появлению метеора. Метеор этот, правда, не представлял такого интереса, который был бы способен взволновать научный мир. По существу он был довольно обычным космическим явлением, и нужно было быть Дином Форсайтом или Сиднеем Гьюдельсоном, чтобы подстерегать его возвращение с таким страстным нетерпением, которое грозило довести их до помешательства.

Митс между тем, когда хозяин ее убедился в полной невозможности ускользнуть от нее, продолжала, скрестив руки на груди:

- Мистер Форсайт, не забыли ли вы случайно, что у вас есть племянник по имени Франсис Гордон?

- Ах, милый мой Франсис, - проговорил мистер Форсайт, благодушно покачивая головой. - Да нет же, Митс! Разумеется, не забыл… Как же он поживает, славный мой Франсис?

- Отлично, благодарю вас, сэр!

- Я как будто довольно давно не видел его.

- Да, да… с самого завтрака!

- Да что вы!

- Глаза ваши, верно, застряли на луне, сэр? - спросила Митс, заставляя своего хозяина повернуться к ней лицом.

- Нет, нет, добрая моя Митс… Но что поделаешь… Я несколько озабочен…

- Так озабочены, что, повидимому, забыли об одной важной вещи.

- Забыл о важной вещи?… Не понимаю, о чем ты говоришь?

- О том, что ваш племянник собирается жениться.

- Жениться… Жениться?…

- Только не хватает, чтобы вы спросили, о какой женитьбе идет речь!

- Нет, Митс… Но к чему все эти вопросы?

- Вот святая простота! Ведь каждому известно, что вопрос задают для того, чтобы получить ответ.

- Какой ответ, Митс?

- По поводу вашего отношения, сэр, к семье Гьюдельсон… Ведь вы не забыли, надо думать, что на свете существует семья Гьюдельсон - доктор Гьюдельсон, который проживает на Морисс-стрит, миссис Гьюдельсон, мать мисс Лу Гьюдельсон и мисс Дженни Гьюдельсон, невесты вашего племянника!

По мере того как имя Гьюдельсон срывалось с уст Митс и каждый раз произносилось с большей силой, мистер Форсайт хватался то за грудь, то за голову, то за бок, словно бы это имя, превратившись в пулю, впивалось в него. Он страдал, задыхался, кровь ударяла ему в голову.

- Ну, так как же? Вы слышали? - спросила Митс, видя, что он избегает ответа.

- Разумеется, слышал!… - воскликнул ее хозяин.

- И дальше что? - не отставала старая служанка, постепенно повышая голос.

- Разве Франсис все еще думает об этой женитьбе? - пробормотал, наконец, мистер Форсайт.

- Еще бы не думает! - воскликнула Митс. - Думает, как дышит, бедный наш мальчик. Как и все мы думаем о ней, как и вы сами о ней думаете, надо надеяться.

- Как? Мой племянник все еще намеревается жениться на дочери этого… доктора Гьюдельсона?

- Мисс Дженни, если вы не забыли, сэр. Уж будьте покойны - намеревается. Черт побери! Да что он - рехнулся, что ли, чтобы отказаться от этой мысли? Да где ему найти девушку милее, чем эта?

- Если, даже предположить, - перебил ее мистер Форсайт, - что дочь человека… который… человека… имя которого я не в силах произнести не задыхаясь… и в самом деле мила…