Невеста дьявола - Райс Энн - Страница 80

– Тебе только и нужно, что сдаться! – Она смотрела на него не мигая, а его губы растянулись в улыбке. – Не сопротивляйся, – сказала она. – Разве ты не видишь, что ты уже все сделал!

– Неужели? – спросил он. Лицо работало идеально – мускулы сокращались и выпрямлялись, глаза прищуривались, как у всякого человека, когда он сосредоточен. – Ты думаешь, что это тело? Это копия! Скульптура, статуя. Это ничто, сама знаешь. Ты думаешь, что можешь заманить меня в эту оболочку из мельчайших безжизненных частиц, чтобы командовать мной? Хочешь сделать из меня робота? Чтобы потом уничтожить?

– Что ты такое говоришь? – Она отпрянула. – Я не могу тебе помочь. Я не знаю, чего ты хочешь от меня.

– Куда направилась, дорогая? – спросил он, слегка вздернув брови. – Думаешь, от меня можно убежать? Взгляни на часы, моя красавица, Роуан. Ты знаешь, чего я хочу. Скоро наступит Рождество, моя прелесть. Еще немного – и пробьет час, когда в этом мире родился Христос, когда мир наконец обрел плоть. И я тоже буду рожден в этот час, моя прекрасная ведьма. Я покончил с ожиданием.

Он метнулся вперед, его правая рука сомкнулась у нее на плече, а другую он положил ей на живот, и тогда ее пронзило обжигающее, тошнотворное тепло.

– Прочь от меня! – прошептала она. – Я не могу это сделать. – Она призвала весь свой гнев и всю волю, впившись взглядом в глаза этого существа, что стояло перед ней. – Ты не можешь заставить меня делать что-либо против моей воли! – сказала она. – А без меня у тебя ничего не выйдет.

– Ты знаешь, чего я жду и всегда ждал. С оболочками, как и с грубыми иллюзиями, покончено, Роуан. Живая плоть находится внутри тебя. Какая другая плоть на всем этом свете может мне подойти, где найдется еще такая пластичная, поддающаяся изменениям, состоящая из миллионов и миллионов мельчайших клеток, которые она не сможет использовать должным образом, какой другой организм вырос за первые несколько недель своего существования в тысячу раз и готов теперь распуститься, как бутон, вы тянуться и раздаться вширь, когда мои клетки со льются с ним!

– Убирайся от меня. Прочь от моего ребенка! Ты, тупое, безумное существо! Ты не смеешь трогать моего ребенка! Ты не смеешь трогать меня! – Она дрожала, не в силах сдержать, вскипавший внутри гнев. Влажные ступни заскользили по голому паркету, когда она отступила назад, пытаясь направить свою ярость на отвратительное и страшное существо.

– Неужели ты думала, что сможешь провести меня, Роуан? – терпеливо вопрошал он своим мелодичным голосом в прежнем образе красавца. – Я о том маленьком спектакле, что ты разыграла перед Эроном и Майклом, Неужели ты и вправду думала, что я не сумею заглянуть в самые дальние закоулки твоей души? Это ведь я создал твою душу. Я выбрал гены, которые вошли в тебя. Я выбрал твоих родителей, я выбрал твоих предков, я создал тебя, Роуан. Я знаю, где в тебе соединяются плотское и духовное начала. Я знаю твою силу, как никто другой. И ты всегда знала, что мне от тебя нужно. Ты знала, когда читала досье. Ты видела в лаборатории Лемле плод, спящий в колыбели из трубочек. Ты знала! Ты знала, когда убегала из той лаборатории, что твой блестящий ум и смелость могли бы сделать и без меня, даже не подозревая, что я жду тебя, что я люблю тебя, что у меня для тебя припасен величайший дар. Я сам, Роуан. Ты поможешь мне, иначе это дитя умрет, когда я войду в него! А этого ты ни за что не допустишь.

– Господи. Господи, помоги мне! – прошептала она, не сводя с него глаз и закрывая руками живот, словно защищаясь от удара.

Умри, сукин ты сын, умри!

Стрелки на часах тихо щелкнули, передвигаясь на одно деление, и маленькая стрелка стала в одну линию с большой. Прозвучал первый удар.

– Христос родился, Роуан, – прокричал Лэшер громовым голосом, теряя свой образ, растворяясь в огромном кипящем облаке темноты, которое заслонило часы, поднялось до потолка и закружилось воронкой.

Роуан закричала, прислонившись к стене. Стропила сотряслись от грохота, как при землетрясении.

– Нет, Господи, нет! – Ее охватила паника, она метнулась в коридор и ухватилась за ручку входной двери. – Помоги мне, Господи! Майкл! Эрон!

Кто-то должен был услышать ее крики. Они оглушали ее саму, разрывая на части.

Но грохот становился сильнее. Она почувствовала, как невидимые руки схватили ее за плечи и швырнули вперед. Она больно ударилась о дверь и выпустила дверную ручку, падая на колени. Боль пронзила все тело. Вокруг нее собиралась темнота, с каждой минутой становилось все жарче.

– Нет, только не мой ребенок, я уничтожу тебя с моим последним вздохом, уничтожу. – Она обернулась с отчаянной яростью в темноту и плюнула в нее, приказав ей умереть, но незримые руки обвились вокруг ее тела и повалили на пол.

Она заскользила вниз, упираясь затылком в дверь, а затем больно ударилась головой о пол, когда ее дернули за ноги. Она пыталась подняться, отгоняя невидимого противника, но темнота вокруг только сгущалась.

– Будь ты проклят, Лэшер, провались в ад! Умри, как та старуха! Умри! – кричала она.

– Да, Роуан, ваш с Майклом ребенок! Голос обволакивал Роуан, как жаркая темнота. Голову ее с силой оттянули назад и при этом снова больно ударили о доски, а руки развели в стороны и буквально пригвоздили к полу.

– Ты моя мать, а Майкл – отец! Настал час ведьмовства, Роуан. Часы бьют полночь. Я обрету плоть. Я буду рожден на этот свет.

Темнота свернулась в спираль и метнулась вниз, обрушившись на нее, насилуя ее, разрывая пополам. Словно гигантский кулак, она ворвалась в матку, и тело Роуан забилось в конвульсиях от боли, сомкнувшейся вокруг нее ярким светящимся кругом, который она видела даже закрытыми глазами.

Жара становилась невыносимой. Вновь накатывала боль, приступ за приступом, и она почувствовала, как из ее тела на пол хлынули кровь и вода.

– Ты убил его, чертова злобная тварь, ты убил моего ребенка, будь ты проклят! Господи, помоги мне! Прогони его в ад!

Она пыталась подняться на скользком мокром полу, хватаясь руками за стену. Жара душила ее, обжигала легкие, когда она ловила ртом воздух.

Дом был охвачен огнем, не иначе. Она сама была охвачена огнем, Огонь сжигал ее изнутри, и ей казалось, что она видит, как вздымаются вверх языки пламени, но на самом деле это был просто луч зловещего красного света. Кое-как ей удалось подняться на четвереньки, она уже поняла, что тело ее опустошено, ребенка больше нет, и теперь она борется только за собственную жизнь. Преодолевая невыносимую, беспощадную боль, она в отчаянии снова потянулась к ручке двери.