Новочеркасск. Кровавый полдень - Бочарова Татьяна - Страница 24

Как всегда, в конце мая в город потянулись журналисты. К этому времени по теме 1962 г, появились телепрограммы и фильмы. Так, «Центрнаучфильм» подготовил «Новочеркасский альбом» режиссера М. А. Марьямова; работали над фильмом кинодокументалисты Ада и Валерий Шебановы; не оставляла тему и перешедшая из газеты на областное телевидение Ольга Никитина.

День Памяти 2 июня 1991 г. прошел на волне демократического подъема. Приехали из Ростова и области представители различных общественных движений» депутаты Верховного Совета РСФСР. Среди них особым авторитетом пользовался известный хирург, директор Ростовского НИИ онкологии Юрий Сидоренко. Он раньше многих, наверное, в силу профессиональной зоркости, разглядел скрытые язвы политики ельцинского курса. В 1993 г. Юрий Сергеевич пережил трагедию Белого дома и впоследствии столь же нелюбимый этой властью, как и предыдущей, отдался главному делу своей жизни — спасению обреченных.

Тогда же, в июне 1991 г. Россия избирала своего первого Президента. В качестве доверенного лица Бориса Ельцина агитационный вояж по Югу России совершал Анатолий Собчак. 9 июня оп посетил Новочеркасск. Провел встречу со студентами и преподавателями НПИ, выступил на митинге на площади Ермака.

Хороший оратор, красноречивый и демократичный в общении, он вызвал интерес и дружелюбие новочеркассцев, доселе знавших этого политика лишь по выступлениям на телеэкране. Помнится образная аргументация Собчака в пользу возвращения Ленинграду его исконного названия, а также советы по голосованию на предстоящих выборах. О возможности подкупа избирателей бутылкой водки или еще чем, он говорил так: «Берите, что дают, но голосуйте в кабинке как хотите, не считайте себя обязанными».

Энергичный и обаятельный, он внушал доверие, вселял энергию и оптимизм в нас, провинциальных его соратников. Мы были благодарны ему за помощь на парламентском уровне, передали очередное обращение к ВС СССР с требованием создания комиссии по расследованию Новочеркасской трагедии.

Интересно, что при всей своей невнимательности к деталям и лицам, я запомнила в его сопровождении (все время был рядом) молчаливого белесого человека среднего роста, в светлой рубашке с коротким рукавом и в галстуке. И когда через много лет он появился на телеэкранах в качестве премьер-министра — сразу узнала (и архивные фотографии того визита подтвердили) — это был В.В. Путин. Сохранилась и видеозапись, на которой будущий президент России ходит с нами по Новочеркасску.

В конце того же 1991 г. в качестве руководителя экскурсионной группы, я побывала в уже переименованной северной столице Санкт-Петербурге. Помню встречу с Анатолием Собчаком в Мариинском дворце, пресс-конференцию, его ответ на мое предположение о том, что упускается возможность сейчас, осенью 1991 г. радикально решить многие проблемы и уничтожить корни возможного большевистского реванша. Известный политик разделял это мнение. Для меня это было особенно важно, так как тогда, после августовского путча, я оказалась отчаянно одинока в своем желании довести дело до конца и устроить подобие Нюрнбергского суда над партией или хотя бы заставить покаяться в страшных ошибках прошлого. Меня не слышали, не понимали, не принимали…

Но сначала был путч, три ярких, пронзительных дня.

ПУТЧ

Июль-август — особые месяцы года. Стихает круговерть повседневных дел, дети уезжают на каникулы. Маленький оазис, музей-усадьба художника М. Б. Грекова, которым я заведовала с 1988 г., согревал летом мое одиночество. Тишина и покой светлых комнат, изредка наполнявшихся разноголосицей редких экскурсионных групп, зелень веранды и небольшого садика, отдаленность от центра и как бы от жизни, составляли особый колорит времени и пространства. Летом ночные сторожа по очереди уходили в отпуск, и я подменяла их, сутками не выходя из музея.

Распаренный август не предвещал особых политических событий. Взрыв, созревающий на базе предстоящих Ново-Огаревских соглашений по новому союзному Договору, совершенно не ощущался. О том, что интриги высокой политики так ворвутся в нашу жизнь и коснутся каждого, даже и не подозревали.

Утром, 19 августа проснулась в музее и по ранней прохладе убирала на усадьбе опавшую, уже начавшую желтеть листву. Новость через забор сообщила соседка: «Горбача прогнали, коммунисты снова у власти!». Радио подтвердило несуразность происходящего.

Воображение рисовало азбучную картину переворота: в городе введен особый режим, почта, телеграф, вокзалы взяты, возможно, идут аресты. Телефонные звонки не подтвердили эти предположения, но моя готовность защищать демократию была безусловной и определяла все последующие действия. Музей был передан под охрану сторожам, прощаясь, я сказала: «Ухожу на баррикады!».

Этими «баррикадами» на ближайшие дни стал, в основном, Атаманский дворец — средоточие и направляющее начало многих событий до и после.

В глазах встречавшихся людей были тревога и вопрос. Город замер. День прошел в ожидании. По радио звучали постановления «хунты». Выехавший накануне в отпуск председатель горисполкома Николай Присяжнюк срочно вернулся в город. Главным стал извечный вопрос: «Что делать?», и поиском ответов на него занимались все,

19 августа после обеда Шаповалов дает машину, и мы с Ириной Мардарь едем в Ростов-на-Дону за Указами Ельцина. Их там уже раздавали на ул. Пушкинской. Возвращаемся, оглядываясь. Сразу хочется на радио, зачитать долгожданные, обнадеживающие слова. Но понимаем субординацию и привозим Указы руководителям города. Обсуждаем ситуацию.

А по радио идут выступления и заявления ГКЧП. Самозванцы обещают и пугают, разъясняя, что сейчас самое главное — битва за урожай. Редактор «Новочеркасских ведомостей» Сергей Сизоненко дозвонился в Москву к коллегам, и уже по факсу пришли Указы и Постановления, подписанные Ельциным, Хасбулатовым и Силаевым.

До сих пор храню этот бумажный свиток, с которым связана полудетективная история. Уже тогда, вечером 19 августа, мы пытались опубликовать-озвучить эти документы. Шаповалов на это не пошел. Сказал, что надо собрать Президиум горсовета, и назначил его на утро 20-го. Я попросила у Шаповалова разрешение на выступление по радио. Сказал: «Пиши» посмотрим».

Вечером дома я и «телеящик». У дикторов печальные глаза, а новоявленное советское руководство пахнет нафталином. Сажусь и пишу об этом.

Утром 20-го собирается Президиум горсовета. Сидим в редакции «Ведомостей», ждем решений, не сомневаясь (наша власть!) в их демократичности. Увы. Приходит Елена Тарасова и зачитывает «манную кашу» решения. Указы решено не публиковать, в городе сохранять спокойствие и ничего не делать, чтобы не было повода вводить режим чрезвычайного положения.

Мы возмущены и действуем. Захожу в кабинет к Шаповалову и незаметно беру со стола полученные накануне по факсу документы. Перепечатываем, решаем нелегально публиковать. Потом к этой истории добавились пирожки: якобы, принесла, отвлекла внимание. Неправда, пирожки были накануне, к чаю. Когда успела испечь — не помню. А в кабинете у председателя горсовета в моих действиях было уже нарастающее ожесточение. Вскоре пропажа Указов была обнаружена, и па сей раз в кабинет мы пошли с Еленой Сизоненко и там продолжили выяснение позиций.

Вероятно, это был мужественный поступок Шаповалова, когда в конце концов он сказал: «Печатайте», приняв это решение вразрез с решением Президиума, где только два человека категорически осудили путчистов. Помню двери всех кабинетов, которые, слоняясь по коридорам, я открывала и излагала свою гражданскую позицию, натыкаясь на стену молчания.

В 16 часов 20 августа в зале Дворца культуры электродного завода собрались руководители служб, предприятий и учреждений города. Напряженное ожидание одних контрастировало с приподнятым настроением дождавшихся «своего часа» других. Мои громкие комментарии и реплики вызывали раздражение: «Женщина, иди домой!». Шаповалов зачитал Указы, изложил позицию горсовета. Военком В. Житко с трибуны заявил, что они люди военные и будут исполнять приказы Министра обороны. Наши с Романовым и Бабаковым (соратники-демократы) комментарии с места о том, что эти приказы преступны, «повисли» в воздухе. Немного оптимизма появилось после собрания. Находящийся тут же, в зале, начальник горотдела милиции Илья Савченко, показавший папку с Указами и распоряжениями Ельцина, сказал, что для него именно они — руководство к действию.