"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 43

16 октября команду перебрали (тоже термин того времени – Авт.), и в 7 ч утра 17 октября, ведомый на буксирах девяти пароходов и "временами, давая ход судовым машинам", корабль отошел от заводской стенки. В 12 ч 30 мин, придя на большой Кронштадтский рейд, отдали буксиры и вблизи Толбухина маяка провели "частную заводскую пробу машин". Утром 18 октября с помощью буксиров и "давая ход судовым машинам" вошли в Среднюю Кронштадтскую гавань. Здесь на швартовых у стенки близ металлического крана занимались судовыми работами, принимали уголь.

23 октября в продолжение часа с четвертью корабль осматривал начальник отряда испытывавшихся судов контр-адмирал К.П. Никонов (1844-?), который 26 октября перебрался на броненосец и поднял на нем свой флаг. Заметных перемен в проведении испытаний это не произвело, и единственной работой, вписанной в журнал, была производившаяся 30 октября 1902 г. установка 6-дм пушек. Обычай вписывать в журнал все виды работ был установлен позднее, с введением в 1916 г. новой его формы, а до того полнота записей о достройке и оборудовании корабля всецело зависела от доброй воли и исполнительности вахтенных начальников, штурманов и установленного на корабле командиром порядка службы.

Уже 1 ноября, не успев толком обжиться на корабле, сразу после состоявшейся в 5 ч 30 мин побудки, приступили к сдаче чемоданов и коек, готовились "к переборке в экипаж". В 9 ч "перебирали командные вещи на стенку для отвозки в экипаж". В 11 ч просвистали к вину и на обед, в полдень спустили флаг контр- адмирала К.П. Никонова, как это и предусматривалось приказом Главного командира Кронштадтского порта от 30 октября № 672. Журнал подписали старший штурман капитан Усов, вахтенные начальники лейтенанты Болтин, Мочалин, Овандер, мичман Кульнев и командир капитан 1 ранга Петров 1-й. О переводе корабля на паровое отопление, как это было заведено позднее (что позволяло зимовать и экипажу), в журнале не говорилось. Выходит, только что наполненный людьми, дышавший жаром котлов и теплом машин, а теперь насквозь промерзнув, броненосец оставался на зимнее попечение порта, весь запертый и запечатанный, как это изображено на известной картине времен Николая I, где строго вытянутые "во фронт", по ранжиру красовались во льду оставленные своими экипажами корабли. И если какие-то работы на "Императоре" и выполнялись, то в отрыве от завода и его цехов, от потока шедших из России контрагентских поставок, они не могли быть ни массовыми, ни производительными, иначе это было бы в Петербурге.

Много вариантов можно предложить для объяснения самого, может быть, загадочного и действительно рокового, продолжавшегося целый год периода "достройки" "Императора" в Кронштадте. Возможно, власти, предполагая отправить корабли летом на Дальний Восток, рассчитывали закончить работы, относившиеся к обязанности Кронштадтского порта. Возможно, завод, согласившись на перевод корабля, рассчитывал его вернуть обратно, чтобы довершить заранее подготовленные, но не обеспеченные решениями МТК работы. Перевод корабля в Кронштадт мог быть вызван желанием завода поскорее проверить в действии машины, чтобы получить опыт, необходимый для остальных кораблей серии, включая и "Славу". Завод мог стремиться освободить набережную для достройки "Александрии", "Алмаза" и последующих кораблей. Мог проявиться стабильный, десятилетиями действовавший мистицизм начальства, которое по обычаям парусного флота воображало, что акт перехода недостроенного корабля в Кронштадт сам собой переведет его в более высокую степень готовности. Это могло делаться часто вопреки доводам строителей, отчаянно, но безуспешно пытавшихся обратить внимание начальства на вредоносность преждевременного отрыва корабля от завода.

Так было в 1892 г. с "Гангутом" на Балтике, так было в 1902 г. с "Потемкиным" в Черном море. Сказаться могли и простые местнические соображения бюрократии: "разгрузить" столичный порт и "сплавить" корабль на попечение подчиненного, не смевшего возразить Кронштадтского порта. Могло быть и так, что корабль отправили на "отстой" в ожидании брони и других предметов поставки. Но каковы бы ни были причины раннего перехода "Императора Александра III" в Кронштадт, бесспорно одно – акция эта самым фатальным образом подорвала достигнутые заводом темпы работ и во многом сорвала готовность корабля к ранее намечавшимся срокам. Обстоятельная хроника зимнего 1902/03 г. бытия "Императора Александра III", которую со временем составят исследователи, истинно преданные истории, станет прямым обвинительным заключением в адрес правящего режима в подготовке поражения России в войне с Японией.

Но не веря в суд истории, бюрократия бестрепетно продолжала свое черное дело. Проведена была и другая почти фантастическая операция: команда из состава 5 флотского экипажа в исходе 1903 г. была заменена командой гвардейского экипажа. Так же, играючи, перетасовали и офицерский состав. В итоге из назначенных 10 июля 1903 г. для новой кампании офицеров прежнего состава остался лишь один – младший инженер-механик Э.А. Тотвен (1877-1905). Все остальные должны были осваивать корабль заново, вместе с ним переживать новые ожидавшие его экстраординарные происшествия постройки, чтобы затем и разделить уготованную ему судьбу.

19. Завершающие заказы

Главный парадокс отечественного броненосного судостроения состоял в его органической неспособности строить однотипные корабли. Все преимущества однотипности – единство проектно-конструкторских решений, заказа материалов по общим ведомостям, общей технологии – безнадежно утрачивались из-за раздробления заказов между разными заводами и нескончаемыми переделками проектов в ходе постройки. Работа верфи по единому, действующему, как часы, плану и по единым чертежам, как это с завистью на иностранных верфях наблюдали русские инженеры, в отечественных условиях неизменно оставалась несбыточной мечтой.Однотипными не получались даже те корабли, которые строились, казалось бы, по единому общему проекту. Совершенно разными оказались крейсера серии от "Рюрика" до "Громобоя". Даже внешне однотипные броненосцы серий "Полтава" и "Адмирал Ушаков" строились по собственным чертежам. Безалаберность бюрократии осталась непреодолимой и в серии броненосцев типа "Цесаревич". Преимущества однотипности лишь в незначительной степени удалось использовать в серии трех броненосцев типа "Император Александр III". Все ожидания, надежды и настояния завода о постройке их по единому проекту неизменно отступали перед натиском стихии, инициируемой МТК.

Ничуть не в меньшей меньшей мере ощутили разнобой, который проявлялся и в чертежах кораблей типа "Император Александр III". Строгое единство удалось осуществить разве что в конструкции корпуса (но и тут были изменения) и главных машин, изготовлявшихся для четырех (включая "Орла") броненосцев. В остальном вакханалия перемен продолжалась. И виной тому было не "свободомыслие строителей", как это со своим неподражаемым апломбом однажды констатировал З.П. Рожественский, а творческий произвол и шедшее с ним рука об руку недомыслие МТК. Задержки работ и дополнительные расходы на переделки неудержимо оттягивали сроки готовности и увеличивали стоимость постройки.

Отчасти положение спасали особые обстоятельства сжатости процессов проектирования и почти одновременной постройки Балтийским заводом трех своих броненосцев (и отчасти механизмов для "Орла"). Это позволяло заводу в значительной мере отстаивать принцип и преимущества однотипности, благодаря чему проект "Славы" во многом, "выбрав" все огрехи и недоработки своих предшественников, был как никогда близок к типу головного "Императора Александра III". Случалось, эта однотипность вступала в противоречие с конструктивной технологической целесообразностью, и не всегда удавалось найти правильное решение. Так 31 января 1903 г. С.К. Ратник напоминал о явном архитектурном излишестве, допущенном на утвержденных МТК чертежах общего расположения броненосцев "типа "Император Александр III". Получилось, что средний кубрик на 41-49 шп. по ширине корабля делился на три части проходившими через него тоннелями паровых труб. В каждой из них предусматривалась объемистая шахта, прорезавшая обе броневые палубы.