В Иродовой Бездне (книга 3) - Грачев Юрий Сергеевич - Страница 68

– А вот приснилось мне, что захожу я в вашу комнату, и будто вы стоите на коленях и молитесь Богу.

– А когда вы этот сон видели? — спросил Лева.

– К утру приснилось мне, — ответил, улыбаясь, охранник.

– Значит, сон правильный, — сказал Лева. — Я и утром и вечером всегда молюсь Богу.

– Да неужели вы верующий?

– Да, и я удивляюсь, как могут люди искренно быть неверующими. Ведь когда зрячие говорят слепым, что есть свет, солнце, дивные краски цветов, то слепые, хотя и не видят этого, слушая зрячих, все же думают: наверное, все это есть, а не выдумка. Так и человек неверующий, хотя он и не видит то, что видит верующий, но искренно отрицать это не может.

В колонию приехал начальник всех белорецких лагерей. Это был высокий, плотный военный. От всех начальствующих, от всей охраны и от всех заключенных он отличался тем, что, как говорили о нем, никогда не материлися, не «лаялся». Все остальные — и охраняющие, и охраняемые — густо пересыпали свою даже совершенно спокойную речь сплошным матом.

Войдя в амбулаторию к Леве вместе с сопровождающими, начальник, как говорится, с места в карьер начал самым энергическим образом «перевоспитывать» его.

— Да что ты, в Бога веришь? Ведь это просто диву даешься! Сейчас-то и старики не верят…

Но, вступив в беседу с Левой, он заключил:

— Вот это верующий! Вот это настоящий верующий!

И впоследствии, когда он приезжал вместе с кем-либо из начальства, например с руководством Белорецкого металлургического комбината, он вел их прежде всего показать Леву и знакомил их с ним, рекомендуя как настоящего верующего. Большие люди удивлялись, задавали Леве вопросы, качали головой.

– А у вас не бывает сомнения, что вы не на правильном пути? — спрашивали иногда Леву.

– Нет, никогда! — бодро и уверенно, смотря в глаза собеседнику, отвечал Лева.

Вот пришло и лето! Маруся писала, что собирается приехать к нему на свидание. С нетерпением ждал этого дня Лева. Как-то они встретятся? Как дадут свидание? Лева старался об этом не думать, возлагая все заботы на Отца. Но мысли шли, ожидание нарастало. Лишь только тот, кто был в заключении, кто долгие месяцы, а возможно, и годы был в разлуке с близкими и родными, поймет, что означает для него слово «свидание».

Спаситель знал томление каждого сердца и знал, что переживает узник. И потому-то Он так высоко ставил заповедь: «Был в темнице, и вы посетили Меня».

Это была пора, когда общины, церкви были разбиты. Каждый верил в душе, но на подвиг — посетить заключенного — кто бы мог отважиться? И за всю многолетнюю тюремную жизнь в изгнании никто из верующих не посетил Леву, не взял свидания. Лишь только мать однажды и жена дважды посетили его.

И даже тогда, когда братство было восстановлено и новые бури неслись над головой Левы, никто не решился взять с ним свидания. И это вовсе не потому, что оно было невозможно — «кто ищет, тот всегда найдет», а потому, видимо, что, как это понимал и сам Лева, уровень любви Христовой в те дни в братстве не был на должной высоте.

Ожидая Марусю, Лева невольно вспоминал, как когда-то к нему на Беломорский канал приехала его мама на свидание. Даже самые черствые преступники глубоко переживают свидание с матерью, и в одной тюремной Песне поется:

«Не дождусь я того воскресенья,

Когда мать на свиданье придет

И своей материнской слезою

Арестантскую грудь обольет»

О, как рад был Лева тогда приезду мамы! Им тогда выделили на берегу реки Выг маленькое помещение при центральном насосе. И какие счастливые часы они имели там! Мать привезла Евангелие, приходили заключенные братья, и она была матерью всем им.

Это было несколько дней, но они записаны на небе.

…И вот, наконец, Маруся приехала. Охранник сообщил ему, что жена стоит у проходной. Он подошел, помахал ей, своей маленькой Марусе. Глаза ее сияли.

— Вот добралась до тебя! — крикнула она. — А дорога-то все лесом, лесом. Шла, шла…

Впоследствии Маруся описала весь свой путь в стихотворении, в виде дневника:

Да, ехать дальше труден путь,

Но надо, надо как-нибудь

Найти дорогу попрямей.

Мне ехать хочется скорей…

Спросила у людей. Ответ:

«Туда прямой дороги нет».

Здесь горы, здесь кругом леса

и вечно хмуры небеса.

Билет на поезд не дают:

Здесь по неделям люди ждут.

Километров-то много здесь?

Да двести или триста есть!

Пешком туда ведь не дойдешь,

Медведю в лапы попадешь…

И в руки карту я взяла.

По карте всякие пути

Проехать можно и пройти.

Но все кругом далекий путь.

Нельзя ли ближе как-нибудь?

Скорее надо мне, скорей!

И вот черта реки прямой.

Что за дорога? — Самолет!

Как не придумала вперед!

Вот путь чрез горы и леса:

Подняться надо в небеса

и опуститься там, вблизи.

Скорей лети, скорей вези!

И замирает сердце вдруг,

Но это вовсе не испуг,

а нетерпенья трепет мой.

Тебя увижу ль я, родной?

С тобою вместе будем мы.

Исчезнет горе власти тьмы.

В душе моей рассвет и день;

Падет покров и ночи тень…

Я с вечера собралась в путь,

Рассвета дождалась чуть-чуть.

А ночью гром и дождь шумит.

Вдруг самолет не полетит,

Коль будут тучи и гроза?

Сомкнуть я не могла глаза.

Но утром ясен небосвод.

В одиннадцать будет самолет, —

По телефону говорят.

Я собираю свой «наряд»:

Галоши, плащ и сухари.

Как не боишься ты? Смотри,

ведь для полета труден путь.

Не лучше ль будет отдохнуть,

день, два иль три машину ждать —

Здесь славно можно погулять…

А что вы говорите мне?

Я полетела б и во тьме

и поплыла бы в ураган;