Искаженное эхо - Чиркова Вера Андреевна - Страница 50

Дальше они шли молча, Аркстрид напряженно о чем-то размышляла, и Арсений не решался ей мешать. Просто чуть приотстал, чтобы без помех любоваться изящным профилем и выбившимися из-под небольшой меховой шапочки прядками русых волос.

Ведущая оглянулась на спутника, лишь дойдя до площади, где сновали воины ее дома, разводя людей по комнатам и подтаскивая на столы, поставленные прямо на едва пробившуюся траву, миски и котлы с едой.

– Я буду тебе помогать… силой и научу некоторым простым ритуалам, которые не позволят застать врасплох. Сейчас я пройду, просмотрю новеньких, потом займемся обучением.

От этих слов в душе Арсения даже птички запели, и он торопливо закивал: ну вот как это она замечательно придумала – вдвоем заняться обучением!

– Сен, – подбежавшая к ним Урса явно была чем-то сильно озабочена, – тут дети, они ничьи… как селить будем?

– Веди их в ближайший к нам дом с другой стороны площади, – скомандовал Арсений, жизнь как обычно вносила коррективы в первоначальные, хотя и смутные планы, – я сейчас подойду.

Он проследил взглядом за подручницей, широко шагавшей по направлению к довольно большой толпе детей разного возраста, и обернулся к ведущей, но ее уже не было рядом.

– Вот так всегда, – сварливо проворчал землянин, – на самом интересном месте!

И заторопился к столу, где втора раскладывала по мискам щедрые порции мяса.

– Харрис, там Урса детей отдельно устраивает, нужно будет им еду прямо в дом отнести, – мягко тронув женщину за плечо, попросил Арсений. – Я иду туда.

– Хорошо, – коротко кивнула она, понимающе усмехнувшись, кто бы сомневался!

Может, другие хозяйки… или как его теперь звать? И пошли бы первым делом знакомиться с самыми сильными и уважаемыми из гостей, а вот он пойдет устраивать ничейных малышей, и гром побери, если ей это не нравится!

Дом, стоящий первым по правую руку от центрального, был абсолютно таким же по планировке и отличался только низким, в одну ступеньку, крыльцом.

Дети уже стояли в холле, озираясь со смущенным любопытством, им ещё не верилось, что вот тут они будут жить. Может, временно… только на одну ночь, старшина Барвил говорил: не особенно распускайте там слюни, переночуем, приглядимся и пойдем подальше от них, нам с хозяйками домов в одном месте не ужиться. А вот странный трутень, одетый в очень ловко обтягивающие его длинные ноги темные штаны из неизвестного полотна, сказал совсем другое. Что это он тут хозяин, и если люди Барвила не захотят слушаться, то могут идти назад.

А назад ребятишкам, сразу оценившим разницу в погоде, никак не хотелось. В тесных рыбацких хижинах, сложенных из неотесанных камней, всегда холодно и сыро, несмотря на то что в открытых очагах все время тлеет торф, заготовленный летом на болотах. И еще там воняет рыбой, потом и отхожей бадьей, стоящей в тесных сенцах.

Вот только как бы объяснить этому трутню одну подробность: они, сироты, хоть и подчинялись старосте, но всегда были сами по себе. Даже хижины у них были свои, и старшие подростки усердно работали все лето, чтобы запасти на зиму достаточно сухой рыбы и зерна, выменянного у селян на жир морских буйволов.

– Ну, не устроились еще?! – бодрый голос Сена внес сумятицу в настроение детей.

Они даже сжались, ожидая, что сейчас прозвучит привычный окрик: «А ну-ка, вон отсюда!»

Но странный хозяин этого мира сказал совершенно неожиданную вещь:

– Тогда так, ребятишки, решайте сами: немного перекусите и потом пойдете мыться и переодеваться или потерпите, сначала устроитесь, а потом кушать?

– Устроимся, – шмыгнул по привычке носом подросток лет одиннадцати и озадаченно прислушался к своему телу.

Простуда, подхваченная на последней рыбалке, не отпускала Кадира всю зиму, поджаривая на невидимом огне нутро и забивая непробиваемой пробкой нос, заставляя постоянно ходить с приоткрытым ртом. В последние дни хворь осела в груди тяжелым комом, приносившим страшную боль при малейшем движении, а этот странный мир одним махом задавил проклятый недуг, и теперь парнишка до жути боялся возвращения к промерзлой землянке и замучившей боли.

– Ну, хорошо, как скажете. Урса, пусть девочки занимают ту сторону, а мальчики – эту. Да, малышей расселяй в самые дальние спальни, ближе к туалету. А ты назначаешься старшим помощником Урсанит по мужской половине. – Необычные черные глаза испытующе глянули на подростка, а их хозяин серьезно предупредил: – И кстати, первое правило: слово «трутень» в моем мире отменяется. Маленьких зовем мальчиками, побольше – пацанами и парнями. Взрослых – мужиками. Как тебя зовут?

– Кадир.

– Урсу слушаться обязательно, если будут недоразумения, разбираться буду сам. Всё понял?

– Да.

– Тогда идите, только одна просьба: если у кого-то есть еда, оставьте в кухне, в спальни не носите. А то всё вмиг рыбой провоняет. Да не бойтесь, никто ничего не возьмет. И вообще, кормить вас будут хорошо.

– Сен, нужны дрова, воду согреть, мы же не знали про детей, этот дом не топили… – пробормотала подручница, растерянная свалившимися на нее обязанностями.

Когда Сен говорил про детей, она в простоте душевной решила, что речь идет о детях их дома и даже немного позавидовала Парбин, получившей намного более почетную должность. Зато теперь понемногу начинала догадываться, что ее войско будет намного больше, чем у подруги. И во много раз беспокойнее. Сейчас она уже не стала бы сокрушаться по поводу слишком легкого задания.

– Я позову, устраивай девочек. – Арсений открыл дверь на крыльцо и, недолго думая, зычно крикнул: – Иннуман!

Гарана примчалась буквально через минуту, вытирая тряпкой руки, видимо, помогала на кухне.

– Этот дом не натопили, а детям нужна теплая вода, чтобы умыться. Ты у нас сообразительная, вот и придумай, где ее взять, – скомандовал Арсений и спокойно потопал на половину мальчишек, здраво рассудив, что не у него одного должна за всё болеть голова.

В дальней комнате правитель обнаружил несколько малышей, робко стоящих возле кроватей, и сразу догадался, отчего они притихли. Боятся. И чистых тюфяков, и того, что будет холодно. Одеял дракон не запас, видимо, знал, что у каждого гарана есть свое. Не подумал только о вот таких беспризорниках, у которых одно одеяло на троих или четверых и согреваются они как щенята, сбившись в кучу. Да и те одеяла, что имелись, были донельзя засаленные и многократно заштопанные.

– Давайте так, самые маленькие будут спать по двое на кровати, а старшие по одному, – мягко предложил детям Арсений, – а вот одеяла свои несите в холл, ну, в тот первый зал, возле входа. Мои воины попробуют их помыть, а вам сейчас принесут другие. И печь натопят. Кадир, командуй друзьями. И отправляй умываться тех, кто занял себе место и вынес одеяло. Запомните, грязнуль я не потерплю.

Последнее предупреждение Арсений произнес строго, интуитивно почувствовав, что с этими детьми на первых порах придется командовать как солдатами, иного они не воспримут, пока не обвыкнутся. Привыкли слушать только тех, у кого есть реальная власть и сила, остальных будут просто игнорировать. Очень знакомая позиция, все разнорабочие из южного зарубежья так себя ведут, а малейшее проявление доброты принимают за признак слабости, если не наивности.

Проследив за детьми, покорно потащившими прочь свои одеяла, Арсений рассмотрел оставшиеся возле кроватей жидкие узелочки с личными вещичками и расстроился. Он люто ненавидел детдома еще с тех давних пор, когда мать, классе в седьмом, взяла его с собой в областной интернат проведать заболевшего ученика. Практически интернат – это тот же самый детдом, только каждый знает, кто его родители. Арсений как сейчас помнит лоснящуюся рожу директора и его новенькие джинсы именно той марки, которую парнишке страстно хотелось иметь, но не могли купить родители.

И худеньких зашуганных воспитанников, в застиранных до состояния половой тряпки дешевых штанах. Мать тогда принесла ученику домашних пирожков и варенья, и Арсению невыносимо стыдно было глядеть в голодные завистливые глаза его соседей по комнате.