Когда зацветают подснежники - Прокофьев Вадим Александрович - Страница 25

У вокзала улицу сторожит божий храм, а в ее конце другой сторож — Бутырская тюрьма. Ничего не скажешь — надежные стражи веры, царя и отечества.

А вот и «кавказский магазин». Невелик. Да и домик-то невзрачный, разве что по фасаду кафелем немного прихорошился.

Черт совсем уже было собрался войти в магазин, когда его внимание привлек городовой. Конечно, городовой мог оказаться здесь случайно, но кто его знает!

Городовой не спешил уходить. Неторопливо проследовал до угла, потоптался на месте, крякнул и зашагал обратно. Вот он подошел к магазину, заглянул в пыльное, давно не мытое окно витрины. Снова крякнул. И так же нехотя поплыл к противоположному углу.

«Ну и ну, не иначе здесь фараоний насест».

Пока городовой по-воеводски обходил свои владения, Черт проскользнул в магазин. После яркого дневного света торговое помещение и впрямь походило на преисподнюю. Какой-то затхлый, замшелый воздух застыл под нависшими потолками. О кавказских ароматах не может быть и речи. Пахнет сыростью, плесенью и пылью.

На полках две-три головки сыра овечьего, россыпь рожков, бусины грязного кишмиша и одинокий мешок риса. Все эти товары выглядят случайными заплатами на зияющей пустоте.

Хозяина зовут Василием Егорычем — имя русское. Но та троица продавцов, что встретила Черта недовольными взглядами, — явно грузины или мингрелы, во всяком случае, они с Кавказа.

Который же из них хозяин?

Пока Богомолов раздумывал, продавцы, казалось, потеряли к нему всякий интерес. Двое — это приказчики. Они режутся в шашки. А вот третий, постарше, что растянулся на ларе, наверное, и есть хозяин. Хорош! Ни дать ни взять как в Астрахани перс-купец. Заходи в любую лавочку — персяка обязательно сидит себе на ковре, чешет крашеную бороду и глазом не ведет. Бери свой товар, коли охота, сам снимай с гвоздя или с прилавка, плати и не мешай. С места не тронется.

В русском магазине продавцы в шашки не стукают и хозяева на ларях, как сытые коты, не растягиваются.

— Мыло есть?

Тот, что лежит на ларе, приоткрыл один глаз. Потом захлопнул, лениво и как-то нехотя бросил:

— Здесь кавказский магазин. Откуда я возьму тебе мыло?

Потянуло же за язык мыло спросить! Теперь, если произнести пароль, то этот кацо, чего доброго, и не поверит.

Богомолов в нерешительности переступил с ноги на ногу и открыл было рот, но в этот момент хряснула дверь и в магазин ввалился городовой.

Принесла нелегкая. А может, и унюхал что?

Хозяин проворно скатился с ларя.

— Скучаешь, Ерофей Силыч?

— Тоска, кацо!

— Орехи хочешь?

— Опять ты орехи да орехи. Эвон на дворе сыро, погреться бы…

— Нэ держу, дорогой. Подвозу нэт. Дорога нэ ходят. Кавказ уеду…

— Дела! Приказчики у тебя дармоеды. Целый день, вишь, шашками доску гвоздят.

Хозяин делает страшные глаза.

— Расшибу!

Приказчики прыскают в разные стороны. Городаш хрюкает от удовольствия. Потом стирает с лица улыбку. Строго оглядывает Богомолова, берет под козырек и тяжело ступает к двери.

Хозяин вопросительно смотрит на Черта.

Тот вполголоса произносит пароль.

— Господи, уж не принесли ли вы приказа закрыть эту лавочку? Вот бы радость была какая!

Хозяин почти чисто выговаривает русские слова. А еще минуту назад, беседуя с фараоном, он подбирал их с трудом.

Богомолов понимает, что ему не следует надолго задерживаться. Этот чертов городаш испортил всю обедню. Если он обнаружит, что покупатель куда-то запропастился, может и заподозрить.

Хозяин смеется.

— Нет, дорогой. Силыч круглый болван, вон как та головка сыра. Ты не бойся. Он сейчас пошел в трактир на том углу Палихи. Там ему найдут чем погреться.

— Н-да! А в магазине товара не густо… Покупатели заходят?

— Случается. Но мы их отваживаем, говорим, что торгуем не в розницу, а оптом. А потому на полках держим только образцы. Иногда приходится и на Сухаревку отправляться, оптовый заказ выполнять. А денежки тю-тю. На Сухаревке дерут втридорога.

Черту не терпелось заглянуть в типографию. Для того и пришел. Но хозяин медлил с показом. Внизу, в типографии, еще не кончили работать Георгий и Сила, печатники высочайшей квалификации.

— Вдвоем едва помещаются. Третьему некуда. Скоро выйдут, воздух кончается.

Богомолов не сразу понял, что значит — кончается воздух. Но через несколько минут убедился, что хозяин говорит именно о том воздухе, который необходим легким.

Василий Егорович поманил Богомолова пальцем и юркнул в узкую дверцу за прилавком. Там оказалась комната — хозяйские апартаменты. За ширмой на узкой железной кровати лежал человек. На его лице нарост зеленой болотной плесени. Он тяжело и часто дышал. И даже не открыл глаза, когда Богомолов приблизился к нему.

— Вот так и работают. Два-три часа внизу, три-четыре здесь. И каждый день — месяц жизни.

Черту вспомнилась самарская типография. В старом, скрипучем, но уютном домике. Чистая, просторная комната. Много воздуха. И только с освещением все время мучились. А здесь?

Богомолову почему-то расхотелось проводить «инспекторский смотр». В конце концов он ничем помочь не может. Его посещение не прибавит добровольным затворникам ни света, ни воздуха.

И даже неудобно как-то доложить Мирону, что условия работы в этом магазине попросту нечеловеческие, — никакого открытия. Мирон об этом и сам знает. И этот большой и вконец измученный человек, у которого хватает только сил на то, чтобы, задыхаясь, хватать воздух, знает — ничего лучшего пока у партийных техников нет. Значит, надо работать.

Хозяин уловил настроения Черта.

— Нет, нет, вы обязательно спуститесь в «подвал для хранения в прохладном месте товаров кавказского происхождения»…

М-да, «прохладное место»… Богомолов едва заметно кивнул головой в сторону кровати.

— Вы должны познакомиться с секретом входа. На всякий случай, конечно.

Хозяин прошел вперед, откинул крышку подпола. Богомолов увидел обыкновенный подвал. Он был пуст, если не считать нескольких мешков и какой-то бочки. Хозяин спустился в подвал. Черт полез следом. Отодвинув бочку, хозяин указал на темный лаз.

— Это колодец для отвода влаги. Но воды тут нет, позаботились. — Хозяин забрался в колодец и приподнял боковую стенку. Она была так прилажена, что посторонний человек ее не заметил бы.

— Дальше полезайте вы, вдвоем нам не протиснуться.

Хорошо сказать — полезайте. А куда прикажете лезть?

Черт присел на корточки и только тогда разглядел, что этак сажени на полторы ниже края колодца начинается какой-то ход в сторону. Да и ходом эту щель не назовешь, скорее лаз, наподобие тех, что ведут в медвежью берлогу. В общем, пешком не пройдешь, только на животе.

Черт пополз, и стенка за ним сразу же захлопнулась.

Не самое приятное ощущение — словно заживо в могиле. Ни света, ни звука. Хотя свет откуда-то все-таки пробивается. Звериная пещера несколько расширилась, и Богомолов решил уже встать на четвереньки, поднял голову и замер — из полумрака на него смотрели два настороженных глаза.

«Ужели хозяин не предупредил?..» Эта мысль сразу же сменилась другой, беспокойной: а что, если они работают с револьверами в кармане?

Конечно, печатник прав, чужой проник в лаз — значит, наверху все или арестованы, или…

Богомолов инстинктивно, не думая, прохрипел пароль. Человек в пещере не ответил. Может быть, ему этот пароль неизвестен, ведь им пользуется только хозяин магазина.

Да нет…

— Зачем пугаешь людей, кацо? И кто тебя сюда пустил?

Ну конечно же, это Сандро. О нем рассказывал Мирон.

Богомолов наконец выпрямился, уперся макушкой в низкий сводчатый потолок и шумно вздохнул.

— Ты что, хочешь, чтобы свеча совсем погасла? Твои легкие не для этого дворца.

И действительно, огонь свечи стал спадать, шлейф копоти расползался шире.

Богомолов хотел сделать шаг навстречу наборщику, но больно ударился коленом. В этом мигающем полусвете он не рассчитал расстояния.