Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 104

– Заходи давай, – Журба пинком распахнул дверь, сразу запер её изнутри на засов и быстрым шагом двинулся по коридору: – Шевелись, парашник, люди ждут!

Действительно, в додзё их уже ждали. Подчинённые Журбы разминались, тянули потихонечку жилы и при виде Тараса как-то странно заулыбались. Странно и нехорошо. Что-то не очень они сейчас походили на братьев. Больше на волчар, готовых с радостью взять за горло промахнувшегося собрата…

– Раздевайся! – Атаман скинул дублёнку, оставшись в дорогом спортивном костюме. – Ну? Чё примёрз?

Тарас тем временем сопоставил тон главаря с непонятными взглядами знакомых ребят, и у него родились подозрения. Прямо скажем, очень неприятные подозрения. Раздеваться?.. Это зачем?.. Он стиснул кулаки и попятился, отступая к стене, – двухметровый «дизель»[36] , готовый до последнего стоять за свою честь…

– По пояс! – заорал Журба, свирепея. – Сверху!.. Жопа твоя никому пока не нужна! Эй, пацаны, подсобите земеле!..

Тарас разжал кулаки. Куртку он снял сам, а с рубахой замешкался, и братки мигом содрали её с плеч, позабыв расстегнуть пуговицы. Завели руки за спину, накрепко смотали запястья обрезком капронового шнура – готово, командир, принимай!

– Закон гор! – Журба с силой пнул его в живот и сразу подцепил снизу в челюсть. – Ошибки надо смывать кровью!

У Тараса из глаз полетели искры, но, закусив губу, он устоял и даже увернулся от удара в пах. Потом заметил перед собой на линии атаки Сморчка и внутренне чуть расслабился – этот уродовать не будет, кореш ведь… Как бы не так! Школьный друг вмазал от души, сразу повторил и не унимался, пока Тарас не залился кровью и не оказался всё-таки на полу.

– Встать! – немедля рявкнул Журба и приласкал его по рёбрам ногой. Кто-то изловчился, и начавший выпрямляться Тарас вновь сложился пополам от удара в печень, а Сморчок рассчитанным движением добавил однокашнику в лицо:

– Позор у нас кровью..!

– Сука, падаль… – Тарас с трудом поднимался, хрипя от ярости и дёргая связанными руками. Капроновая верёвка никак не поддавалась, только рвала кожу. Он вспомнил про кунг-фу и дал сдачи, достав кого-то ногой. Его опять сбили и принялись «гасить» уже по-серьёзному, всем коллективом.

Наконец откуда-то сверху он услышал голос Журбы:

– Ладно, хорош… Хорош, говорю, Сморчок! Оглох?!

Каблуком по виску – и надвинулась блаженное забытьё.

Очнулся Тарас от холода. Он лежал на спине в обшарпанном, грязном подъезде: куртка нараспашку, рубахи нет и в помине… Тарас попытался сесть и ахнул от боли. С трудом подавил приступ рвоты и принялся подниматься, хватаясь за стену. Получилось с третьего раза. На ободранной штукатурке остались кровавые пятна. «Это же… блин, – только тут Тарас узнал свой родной подъезд. Потому, наверное, что всю жизнь здесь прожил, а лежать на ступеньках не доводилось. – Отоварили, значит, с доставкой на дом… суки…» Опять накатилась рвота и тут уж согнула Тараса в бараний рог. Он ничего не ел с позавчерашнего дня, и только кашлял и корчился, но всё равно стало легче. Тарас смог даже плюнуть от горькой обиды:

– Жизнь по понятиям… Пацаны, братва, кореша по жизни! Говно собачье…

Удивительно, но злость отогнала дурноту, и помирать расхотелось. Он даже решил, что ещё легко отделался – мозги встряхнулись, конечно, но не всмятку, рёбра… м-м-м… ничего не проткнули осколками, а нос… лучше не трогать, но, слава те. Господи, хоть косточки в разные ненужные места не вошли… Вроде живой, в общем. Местами…

«Пидорас ты, а не школьный друг… – мысленно обратился он к Сморчку. Ещё раз сплюнул кровью и, затаив дыхание, начал восхождение по лестничным ступеням. – Свою маму прирежешь ни за понюх…» Восхождение оказалось нескончаемо долгим, но наконец он добрался до знакомого порога и вытащил из кармана джинсов ключи. Долго тыкал ими в скважину, потом силился совладать с замком, открыл-таки дверь и увидел перед собой памятный с детских лет коридор. Он показался ему нереальным, готовым вот-вот исчезнуть. Правду сказать, Тарас не очень бы удивился, если бы ему навстречу опять вышли тихвинские братки и продолжили избиение… Однако родные пенаты не выдали: коридор был пуст, лишь из кухни слышались голоса. Тарас вошёл и по стеночке, спотыкаясь, потащился в сортир. Ну конечно!.. Согласно закону подлости он был занят, и ванная тоже. Оставалась лишь кухонная раковина, и Тарас этаким воскресшим мертвецом из заокеанского фильма ужасов похромал в том направлении. Надо было бы для начала заглянуть к себе в комнату, взять что-нибудь из одежды, но Тарас в данный момент соображал плохо. Он подволокся к раковине и открыл воду, не обращая внимания на торчавших в кухне и замерших при его появлении соседей. Скинул прямо на пол разорванную куртку, принялся смывать, выхаркивать, выплёвывать кровь…

– Господи!.. – изменилась в лице мадам Досталь. Видимо, помимо воли сравнила красную юшку, тёкшую по лицу у Тараса, с заварным кремом, который размешивала. – Я сейчас в милицию позвоню!..

– Никакой милиции, – Патимат Сагитова говорила по обыкновению тихо, но тёмные глаза неожиданно опасно сверкнули, а кавказский акцент стал сильнее обычного. Стражи порядка стали кровными врагами Патимат с того дня, как жестоко избили на Ладожском вокзале её сына Джавада – за отсутствие документов и внешность.

– Генриэтта Харитоновна, да что вы говорите такое, – одновременно возмутился Гриша Борисов. Он подогревал в крохотном ковшичке кашу для дочки. – Тарас, тебя несколько дней… мы уже беспокоились…

В это время открылась дверь ванной, щёлкнул, гася свет, выключатель, и в кухню заглянула привлечённая голосами тётя Фира.

Она отреагировала мгновенно:

– Тарасик!.. Ой вэй, Тарасик, иди же скорей сюда!..

– Чего?.. – Тарас повернулся и, покачнувшись, едва не потерял равновесие. Эсфирь Самуиловна решительно схватила его за руку и потащила с собой. Сперва Тарас хотел вырваться и даже зарычал сквозь зубы, собираясь выдернуть руку… но идти, когда тебя вот так ведут, да ещё и ласково приговаривают при этом, вдруг оказалось легко и необыкновенно приятно, и Тарас раздумал противиться. Они снова одолели длинный загнутый коридор коммуналки и оказались перед тёти-фириной дверью. Крохотный тамбур за нею был шириной в полтора его шага. Тётя Фира открыла внутреннюю дверь…

36

Рослый, физически сильный человек (жаргон)