Работа над ошибками (СИ) - Клюшина Инесса - Страница 61

На ковре получился даже без алкоголя фейерверк. Стас тогда еле-еле оторвался от нее, услышав звонок Сергея Михайловича. Проклял мысленно все на свете, из последних сил сдержался, чтобы не выругаться. Но Сергею Михайловичу он был обязан многим, и не открыть ему в такой ситуации…

А с Вероникой они еще встретятся. Вот коза…

Совсем офонарел ты, Стас. Просто — тихая печаль. Зачем тебе она сперлась?

Пойди к Тузу на тусовку, когда он много баб привозит в свой шикарный коттедж с бассейном прямо на первом этаже. К нему на выходные собираются модельки и праздношатающиеся бабы, чуть лучше-хуже характером, чем Алиска. Есть и похожие чем-то на Веронику. Эти не такие красивые обычно, но душевные.

А от этой толку никакого, пусть мотает к мормону…

Боль растеклась где-то внутри, будто Стас попытался вырвать себе какой-нибудь внутренний орган. Только она.

Твою мать! Привязался, б…ть. И не хило привязался. Без вариантов. Все эти шашки-шахматы, всякие ее дурацкие знакомые, что почище врагов, вкусные пироги, которые она таскает в последнее время… Счастливые и радостные взгляды, когда она рассказывает о Жужике и школьниках, трогательные розовые выражения о жизни, от которых кое-что повидавшего в жизни Стаса иногда передергивало. И правда о своих потерях, рассказанная странно — беззлобно и без надрыва. Потеряла-то немало.

Стас уважал сильных людей.

Командир бы от такой был без ума. Пуля поворчал для вида, что не очень хороша и сексуальна, но потом бы зауважал. А сам Стас пока не решил, как к такой относиться.

Надо рвать сейчас. Сегодня. Но Стас прекрасно отдавал себе отчет в том, что этого не сделает.

Хотя бы потому, что у училки опять проблемы. Такая маленькая и незаметная, а сколько шуму вокруг!

Валентина Ивановна его подробненько расспросила, что там за дела будут у Вероники с Егором, а Стас уверил ее, что никаких дел не планируется. Он, Стас, свободен, и все возьмет на себя.

Валентина Ивановна дальше произнесла торжественную речь, мол, какой Стас настоящий мужчина, тем более что переговоры с Лехой, затянувшиеся на час с лишним, у него удались на славу.

А Стас посмеивался про себя.

Вероничка, Стасик для тебя свободен. Целиком и полностью. И скоро ты узнаешь, детка, все грани этой свободы.

Завтра с утра Стас незаметно понаблюдает за тобой, когда ты гуляешь с Жужиком, и проводит до школы. В обед — случайно будет ждать у школы.

А дальше ты получишь от Стаса по первое число, дорогая…

— Вероника Васильевна, я принесла сочинение по «Преступлению и наказанию», — Лена Савальцева замерла у моего стола. Светлая блузка, темные жилетка и брюки. Кроме туши и немного румян, косметики на лице Лены нет. В школе она красится скромнее, чем некоторые активистки-отличницы. Задаю себе вопрос снова и снова: мне все привидилось там, на дороге?

Выдает Лену только лицо, тревожное и замкнутое. Вероника, ты не ошиблась, и ничего не закончилось. Увы!

— Давай его сюда, — и двойной листок перекочевывает в мои руки. Бросаю мимолетный взгляд на написанное. «Основной идеей психологического романа „Преступление и наказание“ является…». Хоть бы немножко переделала, а не бездумно списывала с интернета.

— Завтра проверю, — моя доброжелательная улыбка в комплекте.

Лена не уходит.

— Вероника Васильевна, вы… никому не сказали?

В классе не осталось никого: лишь у входа стоит Максим, ожидающий Лену. Но девочка говорит почти шепотом, так что он не услышит.

Смотрю совершенно бесстрастно в нервное Анино лицо. А не решается ли в этот момент моя жизнь?

— Мы же договорились с тобой, правда? — мой ответ столь же доброжелателен, что и прошлая улыбка. А дальше я использую заимствованный у Нины Петровны прием, а именно: говорю с нужной долей пафоса:

— Я знаю: если ты мне обещала, значит, сделала. Не может быть такого, чтобы ты обещала — и не исполнила свое слово. Так что можешь не волноваться. Я очень рада, что проблема решена!

Если сказать просто так — никто тебе не поверит. Нужна волшебная интонация Нины Петровны и предельная искренность — как внутри, так и снаружи. Вредная бабка всегда верит в то, что она говорит. Верит именно в эту минуту.

Я хорошо выучила в свое время подобную интонацию, и убедить Лену мне удается.

— Да… Я — все.

— Не сомневалась.

— Точно все.

Вранье, вранье… И еще — это чужая жизнь. Проглотим все, проглотим…

Я улыбаюсь снова и смотрю на Лену спокойный открытым взглядом.

Главное, чтобы чужая жизнь не прервала и не искорежила твою.

— И поэтому, Вероника, советую тебе не доверять артистизму Лены.

Роза Андреевна и я неспешно идем к моему дому.

Ноябрь заканчивается, и вчера выпала мелкая-мелкая крупка снега, но о первом его явлении говорить пока рановато: белизна сразу же растаяла, смешавшись с грязью.

Я иду, низко опустив голову, и мне сейчас не до Лены и мудрых слов Розы Андреевны. Как я поняла, у нас наступило хрупкое перемирие с Леной, а загадывать на будущее не имеет смысла.

Теперь я могу думать только об одном человеке. На переменах между уроками, да и на самих уроках, когда я давала время для самостоятельной работы пятиклассникам, я всякий раз вспоминала вчерашний вечер и урок в плетеной гостиной Стаса, но особенно — незабываемые несколько минут на полу.

Именно незабываемые. Наверное, я ждала этого слишком долго, и уже давно утратила надежду на что-либо подобное, и вдруг получила желаемое по воле и вовсе непредвиденного случая, но разве я когда-нибудь пожалуюсь?

Все понимаю, Отче. Стас — не тот человек, который нужен мне. Я мечтаю о дружной семье, о человеке, который примет меня такой, какая я есть, и не позволит себе грубого обидного слова.

Стас был всегда лишь далекой мечтой, прекрасной оттого, что она далека. При приближении к ней колдовство рассеивается, и…

Как говорится, никогда не подходите близко к своей недостижимой мечте во избежание разочарования!

Но он мне все равно продолжает нравиться. Странно, правда?

Разочек. Всего лишь разочек. Чтобы через много-много лет могла подумать: у меня это было, и я могу вспомнить…

Я сейчас похожа на маленького ребенка, который ходит вокруг чужого торта. Ему категорически запретили его есть взрослые: он вреден для малыша. Мало того, торт предназначается не ребенку, а отойдет кому-то дорогим призом. И малыш все же умудрился откусить от него в незаметном местечке крошечный кусочек…

Но может быть и другой исход. Можно полностью погрузиться в торт лицом, облизывая пальцы и свое довольное личико. Или отламывать от торта большие кусищи, и с наслаждением засовывать их в рот, или отломить совсем чуть-чуть, самую малость. Но финал будет в любом случае предсказуем и трагичен.

Посему воздержимся.

— Вероника, ты слушаешь меня? — я поднимаю глаза от земли:

— Да, Роза Андреевна.

— А это не знакомый твой молодой человек идет нам навстречу? Ну тот, который…

И это тоже было предсказуемо. Я глубоко вздыхаю от неожиданности и непонятной радости: к нам, поднявшись со скамейки около моего дома, направляется Стас. Сегодня довольно холодно, но он, как всегда, без шапки и в расстегнутой куртке. Видный высокий мужчина с холодным волевым лицом, запрещенный торт всех идиоток вроде меня.

Человек, способный убить все твои надежды коротким равнодушным словом. И подаривший мне самые замечательные мгновения в жизни.

Успокойтесь, Золушка. Не впадайте в экстаз. Вы для Стаса то же, что и все его остальные женщины, если не меньше, и относится он к вам соответствующе — свободно и непринужденно. И если для тебя, Вероника, секс — слияние душ и максимально возможная открытость, то для него — всего лишь шанс хорошо потрахаться. А вы тут фантазируете себе… вот незадача.

— Нам нужно к этому молодому человеку подходить? — поправляя очки, спрашивает Роза Андреевна. Дружелюбнейшее выражение лица Стаса и приветственный взмах руки динозавра школьных интриг обмануть не сумели. «Нужно обойти», — готовлюсь сказать я, но выпаливаю другое: