Работа над ошибками (СИ) - Клюшина Инесса - Страница 77

Теперь уже я наполняюсь праведным гневом. Заразный, кажется.

С какой радости Стас решил сунуться в мою личную жизнь? Неужели ревнует? Не верю.

Ревность отпадает. Хотя, может, немножко ее и имеется. Все-таки наши отношения перешли в горизонтальное положение, я игрушка новая, не потрепанная еще. Такую отдавать жалко.

Ему, в конечном итоге, плевать на мое счастливое будущее. Думает только о себе и своем удобстве…

Закрываю кабинет, спускаюсь вниз. Нины Петровны нигде не наблюдается: сидит, наверно, как сыч, в своем шикарном, отремонтированном родителями кабинете. И переваривает огромное количество новой информации о Веронике.

Завтра будет очень интересно послушать интерпретацию Вероникиных похождений, рассказанных самой правдивой сказочницей всех времен и народов.

Но пока школьные сказки мне совершенно безразличны — решить бы глобальную проблему, маячащую на горизонте.

Я, правда, не понимаю, откуда появился жесткий тон Стаса. Скорее всего, опять будет говорить, что мормоны — не друзья человека, а тем более — не друзья женщин.

Открываю входную дверь школы и задерживаюсь на крыльце, оглядываясь по сторонам. Стаса не заметить невозможно. Он, как обычно, стоит около машины. Руки скрещены на груди. Ни движения.

Не холодно ему?

Как ни в чем не бывало, с милой улыбкой на лице, подхожу к Стасу.

— Садись в машину, — кивает он мне. Тон его голоса будто бы обычный: спокойный, будничный. Отошел, что ли? Ну, немножко разозлился, бывает. Только почему разозлился?

Сажусь в машину, сохраняя на лице мирную полуулыбку из серии «все в моей жизни замечательно». Стас садится в машину, захлопывает дверь. Включает мотор и печку.

— Замерз? — сочувственно спрашиваю я. Стас дергает плечом.

— Я привыкший. Это для тебя.

— Спасибо, — я очень благодарна Стасу за такие мелочи. Заметил, что я почти всегда мерзну…

— А теперь, дорогая, скажи мне, что этот придурок опять делает рядом с тобой? — Стас не реагирует на мое спокойнейшее выражение лица. Поворачивается и смотрит прищуренными глазами на меня.

Какой он…нет, даже не красивый, даже не мужественный. И не сексуальный, и не еще тысяча эпитетов, которые, впрочем, тоже бы ему подошли.

Какой знакомый до боли.

— Я учу его сына, — невозмутимо говорю я.

Стас игнорирует мои слова.

— Сына его…

— Врать переставай. Говори как есть, — холодный тон такого родного голоса.

— Хорошо — пожимаю плечами я, — как скажешь. Роберт предложил мне встречаться, а в перспективе — серьезные отношения. Возможно.

— Согласилась, что ли? — саркастический вопрос Стаса.

— Да, — отвечаю просто.

Стас насмешливо цокает языком.

— Веронич-ка! Дурью не майся…

— Я не маюсь. Я замуж хочу выйти. Замуж, Стас, понимаешь? Чтобы меня любили, уважали… Чтобы у меня были свои дети, а не только те, которых я учу…и которые на самом деле мне чужие…

Молчание — мне ответ.

Извините, Стас как — вас- там-по — батюшке. Наболело. А вы спросили не вовремя.

Мне вдруг стало легче от того, что я искренне призналась, о чем мечтаю. Легче — и одновременно тяжелее.

Стас-то точно не разделит мои мечты.

— Ну, ты мне Америку не открыла, — теперь уже Стас — сама невозмутимость, — ты и раньше говорила что-то подобное. Но, Вероника… выйти замуж за мормона? Я тебе уже раз десять повторил: он тебе мозги промывает с замужеством. Все мы, мужчины, хотим одного и того же…

— Не одного и того же, — отвечаю убежденно, — у него на кону — серьезные отношения. У тебя, Стас, не знаю. Скорее всего, нет. Это все прекрасно, что мы с тобой…

— Я понял, что мы с тобой. Я не понял, зачем тебе мормон, когда есть тысячи нормальных мужиков. И тебе в который раз повторяю, Вероничка, зайка моя. Мормон — не выход. Он не нужен тебе. Так он и разбежался — тебя замуж брать. Даже если возьмет…не стоит жизнь связывать с сектантом. Кто угодно, только не наркоманы, алкоголики и сектанты. Запиши себе на листочке и выучи наизусть.

— Можешь не учить меня, Стас. Я сама решу, с кем мне связать свою жизнь.

— О-о-о…Вероничка клычки показывает, прикольно. Да ты моя лапочка…

— Хватит смеяться. По мне, он…очень хороший человек. С ним, конечно, нужно бы еще пообщаться…

Стас многозначительно поднимает брови.

— Ты уж определись. Или хороший — или пообщаться.

Как же мне хочется хоть однажды выглядеть перед Стасом независимой и успешной! И чтобы он не мог возражать и издеваться. Детское желание, конечно. Но неужели я запомню наши встречи с ним как одну постоянную насмешку? Мне бы не хотелось. Хочется сохранить о нем совсем другие воспоминания…

— Стас, Роберт — человек верующий А верующие всегда помнят, что ты держишь ответ не только перед собой, но и перед Богом. Это больше, чем совесть… Трудно описать мышление верующего человека, но у Роберта по определению есть и нравственные ценности, и ориентир в жизни, это ясно сразу…

— Вероничка, видишь ли, верующий верующему рознь. Ты, может быть, и держишь ответ. А он? Уверена, что мормон на сто процентов правильный?

— Нет, Стас. Не уверена. Поэтому мне стоит с ним еще пообщаться. Понаблюдать, поговорить, а потом будет понятно, нужен ли мне этот человек. Только одно меня смущает…

— Дай-ка угадаю. Я, что ли? Желаешь сказать мне аривидерчи, зайка?

— Нет, — говорю почти беззвучно, стараясь не глядеть на Стаса, — нет…

И закрываю глаза. Вот и подошли мы к красной черте. Я мечтала, что она нескоро наступит, что смогу оттянуть разговор и побыть со Стасом еще немного.

Режьте меня. Не могу сказать Стасу «прощай». Но обманывать не стану.

Я сказала все, что есть. Пусть будет так, как будет.

— Мне, конечно, не хочется с тобой расставаться. В любом случае, спасибо тебе, Стас. За все… — слезы душат меня. Невыносимо тяжело расставаться с тем, что тебе очень-очень дорого.

— Знаешь, Вероничка, — профиль Стаса, на который я кошусь, максимально незаметно смахивая слезинки с ресниц, четок и бесстрастен, — не нравится мне твой фрукт. Ладно, если уж ты такая упертая и ищешь чего-то великого, встречайся с ним. Я же не могу тебе ничего запретить. Встречайся, общайся, гуляй. Рассуждайте о Боге, о всяких там моральных ценностях… У меня одно условие. Спать ты будешь со мной. Только со мной.

Цепенею от слов Стаса. Но отдаю себе отчет, что запрыгала от радости сейчас, если бы могла.

Может, я и плохая. Но меня сейчас все устраивает.

— Если я узнаю, что ты переспала с ним — мы расстаемся. Делить женщину еще с кем-то — последнее дело. Я против. Захочется с ним трахнуться — предупредишь меня заранее, и разбежимся. Нормуль?

— Да… — не нахожу слов. Как Стас мог подумать, что я смогу встречаться и спать сразу с двумя? Я тут скрыть-то едва намечающиеся отношения с мормоном не умею! А как уж меня совесть кушает за любой проступок…

— Невысокого ты обо мне мнения, — говорю тихо и обиженно.

— Жизнь научила, — Стасу все равно на мою обиду.

— Может, не там учился? — иногда я могу сказать, как говорится, не в бровь, а в глаз. Редко, но получается. Оборону Стаса я пробила: на несколько секунд он даже растерялся, не зная, что ответить. Но после решил не заметить мой вопрос:

— Мормон не подходит тебе, дорогая. Говорю как друг. Хороший друг, которому не все равно, что ты творишь. А творишь ты чрезвычайно много и плодотворно… Не надо с ним ничего иметь общего. Присмотрись внимательнее, послушай, что он говорит. Думаю, поймешь однажды, что Стасик был прав.

— А ты знаешь, кто мне подходит?

— Нет, — усмехается Стас, — но я знаю, что мормоны не подходят никому, кто не мормоны. И, надеюсь, ты не собираешься становиться мормонкой, — он вдруг резко хватает меня за руку и больно дергает к себе. И несколько секунд я смотрю в прищуренные серые глаза Стаса, полные ярости.

— Бл…дь, попробуй только покреститься в эту веру. Узнаю — я ему морду набью, поняла? Чтобы не была такой смазливой… А тебя… — и замолкает так же неожиданно, отталкивает от себя.