СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова - Хмельницкий Дмитрий Сергеевич - Страница 28

Приведенные нами факты позволяют признать избирательный процесс, инициированный и осуществленный в 1939 г. по сценарию ЦК ВКП (б) советскими оккупационными властями на территории восточной части суверенной Польши, нелегитимным, следовательно, сформированные в результате состоявшихся 22 октября 1939 г. выборов (которые, по сути, таковыми не являлись) так называемые Народные Собрания Западной Украины и Западной Белоруссии не были правомочны принимать какие-либо решения, а значит, принятые ими декларации, провозгласившие Советскую власть и содержавшие просьбы о воссоединении соответственно с Советской Украиной и Советской Белоруссией, надлежит признать юридически недействительными, как и принятые на их основе законы СССР от 1 и 2 ноября 1939 г. «О включении Западной Украины в состав Союза ССР с воссоединением ее с Украинской ССР» и «О включении Западной Белоруссии в состав Союза ССР с воссоединением ее с Белорусской ССР».

Многие внешнеполитические шаги советского руководства, последовавшие после заключения советско — германских соглашений и под их непосредственным влиянием: совместное с Германией расчленение Польши, агрессия против Финляндии, приведшая к исключению СССР из Лиги Наций, действия сталинского руководства в Бессарабии, Северной Буковине и Прибалтике, — приводили к дальнейшей самоизоляции нашей страны, провоцировали западные страны на военное противостояние с Советским Союзом. Более того, методы, с помощью которых сталинское правительство овладевало территориями, отошедшими к сфере интересов СССР в результате секретных договоренностей с Германией, — методы насильственной большевизации — легли в основу оправдания Гитлером агрессии против СССР, начавшего поход на Восток под лозунгом ликвидации «коммунистической опасности».

Договор о советско-польской государственной границе, подписанный СССР и Польской республикой 16 августа 1945 г., в соответствии с которым советско-польская граница устанавливалась вдоль линии Керзона с небольшими отступлениями в пользу Польши, был заключен во исполнение решений Крымской и Берлинской конференций союзных держав — СССР, Англии и США. Названные решения являлись отступлением от провозглашенного в Атлантической хартии от 14 августа 1941 г. о принципах послевоенного устройства мира принципа непризнания насильственных изменений границ, в соответствии с которым Польша обоснованно претендовала на границы, установленные Рижским мирным договором от 18 марта 1921 г. Такое право на пересмотр советско-польских границ СССР получил в результате заслуг Красной армии в освобождении Польши от немецко-фашистских захватчиков и в качестве компенсации за те огромные людские жертвы, которые он при этом нес. Таким образом, в процессе работы союзных держав над проблемой послевоенных советско-польских границ явственно прослеживается следование известному с древних времен правилу: победителей не судят.

Кейстут Закорецкий

1928-й — «РЕШАЮЩИЙ»

Вступление

Этой темой я занимаюсь давно. Специально — с весны 1994-го. Вопросы были и раньше (безответные). И вот из года в год я пытаюсь найти на них ответы. Кое-какие находятся, но общая картинка складывается очень медленно. Многие любители истории тех лет почему-то больше любят обсуждать «технические подробности». Типа боевых плотностей, ресурса правого шатуна или структуры роты танков «Тигр». И отклоняться на что-то другое в этих условиях сложновато. И взаимопонимания не возникает. Однако продолжает существовать некая нематериальная субстанция, которая как бы подталкивает к продолжению работы. Только есть одно неудобство — невозможность на нее сослаться. Не напишешь же в списке источников: «72. И услышал я голос…»

Но вот неожиданно пришла вполне материальная помощь. Со званием, должностью и именем-фамилией. И пришла она по электронной почте. Один из читателей прислал ссылку на какой-то сайт в Интернете.

«Опять! Придется вчитываться в очередное «непонимание»!» — подумал я, но для начала вчитался в присланную ссылку. Она была с сайта радиостанции «Эхо Москвы». Там разместили запись интервью с президентом Академии военных наук, профессором, доктором исторических наук, доктором военных наук, генералом армии Махмутом Ахметовичем Гареевым. Интервью было записано заранее, а в эфир пошло 9 мая 2009 г. в 12.10 в передаче «Военный совет» рубрики «Военная история. Память о Войне». Ведущий — Сергей Бунтман.

Откровенно говоря, вчитываться в запись я начал без особого энтузиазма. Поскольку предполагал в очередной раз встретиться с очередными сетованиями на разные «фальсификации». Нечто похожее и попалось, хотя в этот раз их набор был каким-то очень уж «специфическим». И вдруг… я не поверил своим глазам! Вдруг я прочитал нечто такое, что для начала надо повторить цитатой:

М. ГАРЕЕВ: Мы еще как следует не разобрались, почему так все произошло в 1941 году.

С. БУНТМАН: То есть, собственно, июнь, да?

М. ГАРЕЕВ: Да. Это неизученный вопрос. Я настаиваю, что никакие историки ответа не дадут. Надо, чтобы в создании нового труда участвовали государственные органы. Например, ответить на вопрос, что по-настоящему произошло в 1941 году, могут только Генеральный штаб, Министерство иностранных дел и КГБ (ФСБ сегодня).

С. БУНТМАН: Со своими документами и архивами… М. ГАРЕЕВ: Зачем историк должен выпрашивать у них — дайте такие-то документы. Пусть хоть для себя через 65 лет разберутся и представят картину, почему все так происходило.

С. БУНТМАН: Картина дипломатическая, разведывательная, государственная.

М. ГАРЕЕВ: Конечно. Я думаю, что наиболее изученными у нас остаются операции 1944–1945 гг.

«Вот оно!» — подумал я.

Картина ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ, РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ, ГОСУДАРСТВЕННАЯ!

Ну конечно! А как же иначе?

Именно!

Например, на моем форуме в Интернете в эти же дни возникла тема про малоизвестную битву в 1941 г. под названием «Кто слышал о танковом сражении под Сенно?». Написал «Борис»:

— Я впервые услышал где-то в 1957 году, когда отец мой покойный, земля ему пухом, привел домой друга, еще с войны, обгоревшего танкиста; они выпивали за что-то — я не помню, но помню, что несколько раз поминали ребят, погибших под Сенно…

Я почему запомнил: я посмеялся (да простят меня они — павшие…), мол, погибли под сеном, но получил подзатыльник и вылетел во двор — за дело…

А тут довелось прочитать в Интернете вот эту статью:

«Сергей Буткевич. Танки горели, как свечки».

В сражении под Сенно участвовало вдвое больше танков, чем под Прохоровкой.

6 июля 1941 г. войска 20-й армии, которой командовал тогда генерал-лейтенант П.А.Курочкин, предприняли контрудар из района Орши по войскам 3-й танковой группы немцев. В контрударе участвовали 7-й и 5-й танковые корпуса, которые имели около 1 тысячи танков. Примерно столько же машин имела и 3-я танковая группа противника…»

Так вот, разбор хода битвы — это одна тема. Но есть и другая, которой мало касаются историки. Реальная атака 7-го и 5-го танковых корпусов — это «верхушка айсберга». Чтобы танки двух корпусов могли пойти в атаку, их предварительно надо было сформировать, вооружить, снарядить боеприпасами и прочим довольствием. А чтобы выдать им танки, их должна была изготовить промышленность. И это все время, и немалое. А еще раньше должна была возникнуть какая-то теория под идею создать подобные боевые соединения. Кроме того, чтобы 7-й и 5-й танковые корпуса могли пойти в настоящую атаку в настоящей войне, должен появиться реальный противник. Но любая война возникает, если не договорятся дипломаты/политики. И все эти «мероприятия» за день-два тоже не происходят. Требуется длительный срок. И потом, а куда смотрит разведка? Если видна угроза нападения, то разведке просто обязаны были поставить задачу отслеживать действия возможного противника и искать дату и направления его будущих ударов. А если такую задачу не поставили, то это означает, что ощущения угрозы не было. Но какие-то задачи разведка должна была отрабатывать? Какие? Вот и получается, что действительно «корни» надо искать в дипломатии, в разведке и в государственном управлении. А не только в ресурсе правого шатуна или в длине пушки в калибрах. Они тоже важны, но не главные.