Если совершено убийство - Ренделл Рут - Страница 33

— В конце концов, ваза не разбилась, — глупо заметил он.

— Да черт с ней, этой паршивой вазой, — отреагировал Говард. — Что это со мной? — Он рухнул на стул, осторожно рассматривая свою правую ступню. — Эта штука упала прямо мне на пальцы.

Дениз села посреди этой разрухи и разрыдалась.

— Мне ужасно жаль, — жалким голосом бормотал Уэксфорд. — Я хотел… Я хочу сказать, что если я могу что-нибудь?..

— Лучше оставь это, — попросила Дениз, вытирая глаза. — Я сама разберусь. Оставь это мне. Иди спать, дядя Рэдж.

Несмотря на боль, побледневший, Говард, как всегда вежливо, проговорил:

— Забудь об этом. Ты ничем не можешь помочь, Рэдж. Просто у тебя еще нет достаточного опыта, чтобы обращаться с такими вещами. Ничего удивительного, что ты выпустил ее из рук. Господи, моя нога! Надеюсь, я ничего не сломал.

Он подхватил свои туфли и захромал к двери. Дениз взяла совок и стала собирать в него не пострадавшие растения, пытаясь их спасти, а Дора, услышав шум, спустилась и стала стирать кусочки земли с обоев.

С несчастным видом глядя на женщин, Уэксфорд размышлял над последним замечанием племянника, улавливая в нем тайный смысл.

Глава 17

…в бурю не надобно оставлять корабль, хотя и не в силах ты унять ветер.

Утром нога Говарда разболелась еще больше, но он отказался отправиться к врачу, заявив, что ему необходимо вовремя быть в Кенберн-Вейл.

— Но ты не сможешь вести машину, дорогой, — настаивала Дениз. Она до рассвета чистила ковер и теперь выглядела совершенно измученной. Переведя взгляд с большого неистребимого пятна на ковре на опухшую ногу мужа, Дениз заметила: — Ты ведь с трудом ходишь.

— Не важно. Я вызову водителя по телефону.

— А может быть, дядя Рэдж?..

Они посмотрели на Уэксфорда: Говард — с сомнением, Дениз — с выражением, в котором читалось убеждение, что если человек способен отказаться от йогурта в пользу бекона с яйцами, то он вполне может вести машину по Лондону в час пик. Уэксфорд потерял всякий интерес к делу Морган, и его охватил приступ малодушия, как только он подумал о том, что ему придется встретиться с Бейкером и Клементсом, которые уже знали о его позорном провале. Почему он был так глуп и сразу отправился искать склеп Монфортов? Нет уж, сейчас было бы лучше, чтобы Говард послал за водителем.

Уэксфорд хотел было пожаловаться на боль в глазу, — между прочим, в последние дни он действительно снова стал чувствовать покалывание, — как Дора неожиданно заявила:

— Конечно же Рэдж отвезет тебя, дорогой. Это самое малое, что он может сделать за то, что уронил эту махину тебе на ногу. А потом может вернуться и отдохнуть, правда, дорогой?

— Давай ключи, — покорно согласился Уэксфорд. — Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не ездил по лондонским улицам.

Однако все оказалось не так страшно: сосредоточившись, он влился в стадо сигналивших и толкавшихся диких животных, в котором автомобилисты из Кингсмаркхема были похожи на овец, и это заставило его забыть о боли в глазу и о волнении. Грегсон был уже в камере — его нашли в Санбери, в доме сестры. Говард, теперь почувствовавший уверенность в себе, потому что нападение на офицера полиции и угон автомобиля — преступления, которые не мог обсуждать даже мистер де Трейнор, волоча ногу, пошел поговорить с Грегсоном. Уэксфорд решил сбежать и попасть домой, пока не начался дождь; для этого он поспешил воспользоваться полусекретным выходом. Ему показалось удачным, что если травма Говарда была недостаточно серьезной для того, чтобы на время отстранить его от работы, то у Бейкера дело обстояло совсем иначе, но каково было его удивление, когда, спускаясь в один из глубоких переходов, окрашенных зеленой краской, он лицом к лицу столкнулся с инспектором, у которого была перевязана голова.

Ему не оставалось ничего другого, кроме как остановиться и спросить его о самочувствии.

— Жить буду, — коротко бросил Бейкер.

Единственным вежливым замечанием на такой нелюбезный ответ было «Надеюсь». Сказав это, Уэксфорд искренне порадовался, что не случилось хуже, и пошел дальше.

— О, мистер Уэксфорд! Вам осталось еще несколько дней отпуска, не так ли?

Это прозвучало как первый шаг к примирению. У Уэксфорда было так плохо на душе, что он был признателен за любое проявление сердечности.

— Да, я уезжаю из Лондона в субботу.

— Тогда вам надо постараться побывать в Биллингсгейте. Там полно красной селедки, а в Смитфилде можно увидеть диких гусей. — И Бейкер сам, как гусь, загоготал над собственной шуткой.

Этот смех и покровительственное похлопывание по плечу не сделали его замечание менее оскорбительным. Глупо было на него обижаться. Невероятно довольный собой, инспектор зашел в лифт и закрыл за собой дверь. Уэксфорд стал спускаться по лестнице. Больше не было смысла не пользоваться главным входом.

Внезапно ему показалось нелепым избегать встречи с Клементсом. В конце концов, разница в их положении не допускала каких бы то ни было насмешек, тогда как, зная характер Бейкера, к нему можно было относиться более снисходительно. Пройдя последний пролет, он вдруг увидел свое отражение в окне, которое из-за кирпичной стены позади него превратилось в огромное мрачное зеркало. Перед ним стоял крупный пожилой мужчина в помятом плаще; каждая черточка его лица, в котором всегда светились ум и мудрость, теперь отражала одновременно разочарование и раздражение испорченного капризного ребенка и горечь постаревшего человека. Он расправил плечи и перестал хмуриться. В конце концов, что такого произошло, чтобы позволять маленьким неудачам брать над собой верх?! И как можно было так опуститься при его-то звании! Он должен не только не избегать Клементса, но, наоборот, розыскать его и извиниться за свое вчерашнее поведение и, что еще важнее, попрощаться. И как только он мог подумать — уехать из Кенберн-Вейл навсегда и хотя бы формально не попрощаться с дружелюбным сержантом?!

Большой холл был пуст, только два человека в униформе стояли за длинной стойкой, где давали справки. Один из них вежливо предложил посмотреть, находится ли сержант в здании участка. Уэксфорд присел в неудобное черное кожаное кресло и стал ждать. Было еще только десять часов. Начался дождь, и брызги покрыли сводчатые окна по обеим сторонам от входа. Видимо, прогноз метеоцентра о глубоком циклоне на юго-востоке Англии был верным. Если погода немного улучшится, он позвонит Стивену Дербону и напомнит ему о поездке, которую тот обещал. Это будет для него гораздо приятнее, чем допросы. Уэксфорд чувствовал себя так, словно он был в каком-то долгу перед Дербоном. Нет, в данном случае он должен был не извиняться перед человеком, которого заподозрил в убийстве, а сделать дружественный жест за такие абсурдные и необоснованные подозрения. Уэксфорд прекрасно понимал, как можно испытывать чувство вины только от того, что плохо о ком-то подумал, хотя никогда и не выразил эти мысли словами.

Он засомневался, не станет ли их встреча напоминанием о его глупости, заставившей Клементса покраснеть, как тот вдруг оказался перед ним. Уэксфорд поднялся, не испытывая никакой жалости к себе и в то же время ни в чем себя не обвиняя. Через два часа Клементс будет обедать с женой и Джеймсом — это будет его последний обед в испытательный срок. А может быть, вообще последний обед с Джеймсом?

— Сержант, я хотел бы извиниться за то, как разговаривал с вами вчера.

— Все в порядке, сэр. Я уже забыл об этом.

Конечно, забыл; сейчас у него в голове было совсем другое.

Уэксфорд мягко и искрение сказал:

— Завтра у вас очень важный день, не так ли?

И как только это произнес, понял, что не стоило ему поднимать эту тему. До этого момента он не представлял себе, в каком напряжении жил и работал Клементс, — напряжении, которое с каждым днем становилось все мучительнее. Теперь оно выразилось в невероятных усилиях сержанта сохранить на лице обычное приветливое выражение воспитанного человека; он даже пытался изобразить улыбку. Уэксфорд видел, что Клементс не может говорить, тревога, заполнившая каждый уголок его души и все его мысли, совершенно уничтожила его страсть к морализированию и стремление все критиковать. Он был совершенно опустошен и, словно зверь, хотел лишь одного — удержать своего детеныша.