Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 56

Сказав это, старик обвел взглядом толпу, как будто спрашивая, кто первый решится арестовать его. Никто не отвечал ни слова. Все отступили, точно приглашая его воспользоваться темнотой и скрыться в лесу. Но, по-видимому, Натти вовсе не собирался сделать этого. Он стоял неподвижно, переводя взгляд с одного на другого. Так прошло несколько мгновений, и наконец Ричард собрался с мыслями, выступил вперед и, сославшись на свой служебный долг, заявил старику, что он арестован. Тогда остальные окружили Натти, и все двинулись вслед за шерифом по направлению к деревне.

По пути у пленника пытались выпытать, что заставило его сжечь хижину и куда девался могикан, но он упорно хранил молчание. Наконец они вошли в деревню, и вскоре стража разошлась по домам, после того, как шериф замкнул тюремную дверь за старым и, казалось, всеми покинутым Кожаным Чулком.

ГЛАВА XXXIII

С наступлением следующего дня по дорогам и лесным тропинкам, сходившимся в Темпльтон из окрестных лесов и долин, двигались конные и пешие, спешившие к заседанию суда.

В десять часов улицы деревни были полны озабоченными лицами; одни толковали о своих частных делах, другие вели разговоры на политические темы, третьи, толпясь под навесами лавок, рассматривали топоры, косы и тому подобный товар, возбуждавший их любопытство или восхищение. В толпе было несколько женщин, большею частью с детьми на руках, шедших ленивою походкою за своими мужьями. При первом ударе колокола, возвестившего о наступлении часа, назначенного для суда, Ричард вышел из дверей «Храброго драгуна», размахивая шпагой в ножнах, которая, по его словам, служила его предку, сражавшемуся под знаменами Кромвеля, и крикнул повелительным тоном:

— Дорогу суду!

Приказание было исполнено быстро, но без всякой угодливости. Встречные фамильярно кивали судьям. За шерифом двигалась группа констэблей, а за ней шел Мармадюк и четверо фермеров, его помощников в суде. Шествие замыкала другая группа констэблей, а за ними хлынула толпа зрителей.

Тюрьма была бревенчатым квадратным зданием с маленькими окнами, за которыми виднелось несколько лиц, глазевших на толпу. Среди заключенных можно было заметить угрюмые лица фальшивомонетчиков и простые, честные черты Кожаного Чулка.

Судебные заседания происходили в верхнем этаже, в большой комнате, приспособленной для целей правосудия. В конце комнаты находилась платформа в рост человека, обнесенная спереди высокими перилами. На платформе помещалась судейская скамья, середина которой, предназначавшаяся для председателя, была отделена деревянными ручками, придававшими ей вид кресла. Перед платформой на полу стоял большой стол, покрытый зеленой байкой и окруженный скамьями; по обеим сторонам его находились ряды стульев для присяжных. Каждое из этих отделений было обнесено решеткой. Остальная часть залы предоставлялась публике.

Когда судьи уселись, адвокаты заняли места за столом, и шум в зале утих. Заседание было объявлено открытым. Присяжные были приведены к присяге, судья обратился к ним с обычным «словом», и суд приступил к разбирательству очередных дел.

Двенадцать граждан, составлявших «обвинительную камеру» и решающих вопрос о предании суду обвиняемых, удалились в соседнюю комнату рассмотреть врученные им обвинительные акты. Когда они вернулись в залу и старшина подал два постановления, судья с первого взгляда заметил имя Натаниэля Бумпо. Он шепнул несколько слов шерифу, который отдал приказ своим подчиненным, и спустя несколько минут тишина, господствовавшая до сих пор, сменилась общим движением. Кожаный Чулок появился под конвоем двух констэблей. Вскоре шум прекратился, и наступила такая глубокая тишина, что можно было расслышать тяжелое дыхание подсудимого.

Бумпо первый раз в жизни был в суде, и любопытство, по-видимому, пересилило все остальные его чувства. Он поднял глаза на судейскую скамью, затем перевел их на присяжных, на публику, всюду встречая устремленные на него взоры. Осмотрев свою собственную фигуру, как-будто отыскивая причину этого необычайного внимания, он еще раз повернулся лицом к собранию и раскрыл рот в припадке своего странного беззвучного смеха.

— Подсудимый, снимите шапку! — сказал судья Темпль.

Это приглашение осталось неуслышанным или непонятым.

— Натаниэль Бумпо, снимите шапку! — повторил судья.

Услыхав свои имя, Натти встрепенулся и, повернувшись к судейской скамье, спросил серьезно:

— Что вы говорите?

Липпет встал и шепнул ему на ухо несколько слов. Натти кивнул головой и снял свою оленью шапку.

— Господин прокурор, — сказал судья, — подсудимый здесь, он ждет обвинительного акта.

Дирк Ван-дер-Скуль, исполнявший обязанности публичного обвинителя, водрузил себе на нос очки, бросил недоверчивый взгляд на своих собратьев, еще раз взглянул на них поверх очков и приступил к чтению обвинительного акта.

Натти обвинялся в оскорблении действием Гирама Дулитля. Обвинение было изложено обычным судейским языком, с тщательным соблюдением всех терминов. Кончив чтение, Ван-дер-Скуль снял очки, положил их в футляр и сунул в карман, по-видимому, с единственной целью вытащить их обратно и снова водрузить себе на нос. Повторив эту операцию два или три раза, он протянул акт Липпету с учтивым видом.

Натти слушал чтение обвинительного акта с величайшим вниманием, наклонившись к обвинителю с выражением, свидетельствовавшим о глубоком интересе. Когда чтение кончилось, он выпрямился и глубоко вздохнул. Все устремили глаза на подсудимого, ожидая, что он скажет, но он молчал.

— Натаниэль Бумпо, вы слышали обвинительный акт, — сказал судья. — Что вы можете сказать по поводу обвинения?

Старик на минуту опустил голову, как будто обдумывая положение, затем поднял ее, рассмеялся и ответил:

— Это верно, что немного я грубо обошелся с тем человеком, но все остальное, что написал этот джентльмен, сплошная неправда. Я вовсе не кулачный боец, стар я для этого. Вот в старые годы был я однажды у шотландских поселенцев… Постойте-ка, когда это было? Да, в первый год старой войны…

— Мистер Липпет, — сказал судья, перебивая Натти, — если вы защитник подсудимого, объясните ему, как он должен отвечать по поводу обвинения, в противном случае суд назначит ему защитника.

Оторвавшись от чтения обвинительного акта, адвокат встал и после непродолжительной беседы вполголоса с охотником заявил суду, что подсудимый готов отвечать.

— Признаете ли вы себя виновным или не признаете? — спросил судья.

— По чистой совести скажу, что я не виновен, — отвечал Натти. — Какая же это вина? Отстаивать свое право? Да я бы скорее умер на месте, чем пустил его в свою хижину.

Ричард встрепенулся при этом заявлении и бросил значительный взгляд на Гирама, который ответил легким движением бровей.

— Господин прокурор, потрудитесь начать судебное следствие. Секретарь, потрудитесь занести в протокол, что подсудимый не признал себя виновным.

После небольшой вступительной речи Ван-Дер-Скуля был вызван в качестве свидетеля Гирам. Показание его не уклонилось от обвинительного акта и было пересыпано выражениями вроде «отнюдь не желая принять обиду», «чувствуя себя связанным служебным долгом», «в виду явной нерешительности констэбля» и т. п. Когда он окончил и обвинитель отказался от дальнейших вопросов, Липпет встал и предложил свидетелю вопрос:

— Вы констэбль этого графства?

— Нет, сэр, — отвечал Гирам. — Я только мировой судья.

— Я спрашиваю вас, мистер Дулитль, в присутствии суда, ставя этот вопрос перед вашей совестью и вашим знанием законов, имеете вы право входить в жилище частного лица против воли последнего?

— Гм! — произнес Гирам. — Я полагаю… то есть… то есть… если принять в расчет строгий закон… То, пожалуй… пожалуй, у меня не было настоящего, законного права… но по обстоятельствам дела… когда Билли так медлил… Я думаю… мне кажется, что я мог действовать.

— Скажите, сэр, — продолжал защитник, — этот старик, этот одинокий старик не запрещал ли вам несколько раз входить в его дом?