Последний проект - Ридпат Майкл - Страница 10

Джон взял толстую стопку бумаг со своего стола и бросил её перед Даниэлом.

— Наслаждайся, — сказал он.

Это была стопка так называемых «дохлых дел». Здесь были лишь дела, полученные нами по обычной почте от безумных изобретателей и чокнутых фантазеров. Кроме того, в памяти компьютеров хранилась полученная по электронной почте виртуальная «пачка» подобных документов.

— О’кей, — простонал Даниэл. — Но читать я их не стану. Мои письма с отказом в этом случае будут гораздо более вежливыми. Всё едино, ничего ценного там не окажется.

— Ты этого не знаешь, — ответил Джон.

— Перестань. Всё это — полное барахло. Только взгляни, — Даниэл постучал пальцем по верхнему документу. — Парень намерен продавать через интернет сканеры для наблюдения за НЛО.

— Не скажи. Ведь именно из «дохлых дел» я выудил проект ветряного электрогенератора.

— Вот, вот. И я о том же.

Я понимал, что хочет сказать Даниэл. Джон был страшно горд своей идеей с генератором, однако Джил зарубил её с порога.

— Во всяком случае, я подхожу к любому проекту без всякой предвзятости, — сказал Джон.

— Вот это меня и пугает, — пробормотал Даниэл.

Я попытался сконцентрироваться на работе, но не мог. Когда на тебя нападают со всех сторон, работать невозможно. Вначале меня били Фрэнк и остальные партнеры, а затем — Крэг. Крэга я мог простить. Что касается Фрэнка, то он прощению не подлежал.

Мы с Фрэнком понравились друг другу с того момента, когда он беседовал со мной перед моим поступлением в «Ревер». Когда я стал сотрудником компании, мы много работали вместе, и он с явным одобрением следил за развитием моих отношений с его дочерью. Со времени свадьбы прошло всего шесть месяцев, но его отношение ко мне уже стало более прохладным.

Фрэнк безумно любил Лайзу и страшно страдал, когда она в четырнадцать лет уехала в Калифорнию, где жила её мать. Когда Лайза вернулась в Бостон на работу в небольшой фирме, занимающейся вопросами биотехнологий, дочь и отец много времени проводили вместе. Поначалу я хорошо вписался в их компанию, но положение стало меняться, после того, как я и Лайза сочетались браком. Приглашение провести с ним уик-энд в его загородном доме на побережье — когда-то довольно случайные и абсолютно неформальные — становились все более и более частыми и настойчивыми. Появляясь у него вместе с Лайзой, я ощущал себя незваным гостем. Более того, у меня складывалось впечатление, что он приглашает дочь к себе тогда, когда я (как ему было известно) не мог приехать.

Как бы то ни было, но я мог понять его чувства. С некоторым запозданием до него дошло, что он перестанет быть главным мужчиной в жизни дочери сразу после того, как та выйдет за меня замуж. Это его тревожило. Меня, надо сказать, тоже. Лайза и я много работали, и мне хотелось проводить с ней как можно больше свободного времени — сколь мало его бы не было.

Подозрения Фрэнка о моих отношениях с Дайной, положение дел отнюдь не улучшали. К страху потерять дочь, и ревнивому отношению ко времени, которое она проводила со мной, начал примешиваться страх. Отец — и это вполне естественно — опасался, что дочь будет страдать от неверности шалопая мужа.

Да, я понимал его чувства. Но они мне не нравились. Необходимо с ним поговорить.

Он находился в своем кабинете. Каждый из партнеров имел собственный офис, причудливо декорированный конгломератом антикварной мебели и самой современной техники. Подобный антураж, по мнению Джила, должен был производить впечатление солидности и богатства. Посетитель, вступая в такой кабинет, должен был чувствовать, что имеет дело с процветающей венчурной фирмой. Новейшие компьютеры, старинные гравюры, многоканальный видеотелефон для телеконференций, удобные кожаные кресла и столы темного дерева действительно выглядели весьма пристойно.

Когда я вошел, Фрэнк разговаривал по телефону. Увидев меня, он показал на стоящее у стола кресло.

Я ждал. Он продолжал говорить, стараясь не встретиться со мной взглядом. Каждое слово, для придания ему веса, Фрэнк сопровождал энергичным движением руки. Лишь пожатие плеч, движение рук и мимика говорили о еврейском происхождении тестя и делали его похожим на Лайзу. Во всем остальном он выглядел архитипичным протестантом из старинной англосаксонской семьи, в то время как дочь унаследовала основные черты матери: темные волосы и глаза, и заостренные черты лица. Его отец, преуспевающий медик, при рождении имел фамилию Кох, которую позже сменил на более звучное «Кук». Сделано это было для того, чтобы полнее слиться с благородным бостонским обществом. Судя по положению сына, папа в этом деле вполне преуспел.

На работе мы относились друг другу, как коллеги, или, по меньшей мере, как партнер и сотрудник.

До сегодняшнего утра.

Фрэнк наконец закончил беседу и обратил свое внимание на меня.

— Мне хотелось бы поговорить об утреннем совещании, — начал я.

— Здесь не о чем разговаривать. Всё было сказано утром.

— Мне кажется, что это не так. За твоим решением стоит нечто большее.

— Ошибаешься. Ты совершил ошибку и получил урок.

— Я знаю, что ты видел меня и Дайну за ужином в ресторане.

Фрэнк наклонился и, глядя мне в глаза, произнес:

— Пойми раз и навсегда, Саймон, твой брак с моей дочерью никак не влияет на мое служебное к тебе отношение. И я категорически протестую против того, что ты пытаешься привнести свои личные проблемы в дела фирмы.

— А что еще мне остается думать? Мы совместно вели этот проект. Что изменилось? Крэг работает великолепно, и все промежуточные этапы работы, как мы убедились, полностью завершены.

— Не могу согласиться с тобой, Саймон. Как я уже говорил утром, ситуация на рынке серьезно изменилась. Кроме того, я стал испытывать сомнения в отношении самого Крэга. Я был обязан остановить фирму от неоправданных затрат. Ведь это все вопрос оценки. Ты оцениваешь ситуацию так, а я иначе. Ты ошибаешься, а я прав. Всё. Я больше не желаю продолжать разговор на эту тему.

— Перестань, — сказал я. — Ты мог не соглашаться со мной, но зачем унижать…

— Я сказал, что не желаю продолжать разговор, — повторил он и уставился на лежащие перед ним бумаги.