Нечисть (ЛП) - Байерс Ричард Ли - Страница 52

В будущем его не ждет ничего, кроме страданий, так что разве не проще будет прекратить это тяжкое испытание и остановиться? Привлеченная криком-другим, нежить обнаружит его, и тогда он сможет сразиться с ними. Если удача будет на его стороне, то он сможет напоследок получить удовольствие, уничтожив парочку преследователей прежде, чем остальные твари разорвут его на куски.

Он снова и снова испытывал искушение так и поступить, но все же никак не мог решиться. Возможно, несмотря на все доводы рассудка, часть его все ещё продолжала надеяться, что Таммит ещё можно спасти, или первобытный инстинкт выживания оказался сильнее, чем отчаяние.

 Он украдкой двинулся вперед и вышел на широкий, плоский хребет – перевал, который соединял один пик с другим. Значит, какое-то время идти будет быстрее и проще. Надеясь, что вода где-нибудь поблизости тоже найдется, бард ускорил шаги, но тут его охватил холод и над головой юноша почувствовал нечто неопределенное, но болезненно неправильное.

Бард бросился на живот, протянув руки, чтобы подмять под себя и разорвать – как получится – проносящуюся над ним туманную фигуру нападавшего. Перекатившись на ноги, он вытащил меч. Слабо фосфоресцирующий призрак стоял на каменистой земле – если так можно сказать. Очертания духа колыхались и плыли, так что его ноги то отрывались от почвы на небольшое расстояние, то частично погружались в неё. Небольшие узловатые деревья и кусты вокруг твари, отравленные её близостью, моментально завяли и стали опадать.

Барерис внимательно посмотрел на противника, и у него перехватило дыхание. Он никогда не ожидал столкнуться с кем-то, кто был бы более уродлив, чем Ксингакс, однако стоявшее перед ним существо оказалось именно таким. И в самом деле, его черты, несмотря на своё неопределенное, расплывчатое непостоянство, почему-то выглядели воплощением чистой сущности, самой идеи мерзости, хотя этого нельзя было объяснить даже асимметрией его искаженного, ястребиноклювого лица. При одном только взгляде в его выпученные глаза внутри у барда что-то оборвалось.

На какое-то мгновение Барерис испугался, что его сердце остановится, разум помутится, и он упадет, беспомощно сотрясаясь в спазмах рвоты, или потеряет сознание. Юноша издал боевой клич. Призрак от этого, конечно, лучше выглядеть не стал, но вид его уродства больше не терзал своими когтями разум барда – хотя едва ли это в конечном счете будет иметь значение. Потому что теперь, снова обретя способность мыслить ясно, он узнал это существо. Это была баньши, создание столь могущественное, что едва ли он мог надеяться взять над ней верх.

Баньши издала стон, и звук этот, подобно взгляду на лицо твари, нанес удар по самой сущности барда, и юношу пробрала холодная дрожь. Укрепляя себя, чтобы противостоять боли, Барерис выдохнул и запел, чтобы магия его голоса послужила противовесом смертельной злобе в голосе призрака.

Все ещё завывая, баньши протянула длинные пальцы и полетела на него. Начав произносить заклинание скорости, юноша промедлил, пока враг не оказался совсем близко, а затем отступил в сторону. Нежить помчалась следом, и Барерис нанес удар. Его клинок пролетел через колеблющееся тело твари, не встретив на своем пути никакого сопротивления. Сложно сказать, нанес ли он духу хоть какой-то вред. Вполне возможно, что да – на оружие были наложены сильные чары – но откуда ему знать?

Когда заклинание скорости подействовало, его мышцы напряглись. Повернувшись, баньши снова бросилась на него, но из-за того, что он начал двигаться быстрее, её движения показались ему замедленными. Закричав, Барерис ударил звуковой волной, которая вполне могла переломать противнику, состоящему из плоти и крови, все кости. Возможно, на духа заклинание тоже подействовало, но бард, как и раньше, не увидел этому никакого подтверждения. Его атака ни на мгновение не замедлила баньши.

Барерис не питал иллюзий, что броня сможет защитить его от призрачного прикосновения твари, поэтому он увернулся, нанес ещё один удар и запел песню, окутывая себя размытым полем, чтобы баньши было сложнее по нему попасть. Несколько последующих мгновений ему удавалось избегать смерти.

А затем баньши от него отпрянула. Поначалу юноша решил, что ему удалось ранить эту тварь достаточно сильно, чтобы та испугалась перспективы дальнейшей схватки. Но тут же по его коже пробежал холодок. Рядом находился кто-то ещё – кто-то, чье приближение баньши почувствовала за мгновение до него самого.

Возможно, отвести глаза от своего первого врага означало сделать фатальную ошибку, но ему нужно было понять, что происходит, так что Барерис рискнул быстро окинуть взглядом окрестности. Поначалу он ничего не заметил, но затем в воздухе начало появляться свечение – словно кистью провели сверху вниз.

 Полоса света сложилась в человекоподобную фигуру. Барерис задохнулся. Ему показалось, что он словно глядится в дешевое зеркало, стоящее в затененной комнате, настолько силуэт этого странного существа походил на его собственный.

Но только на мгновение. Затем это создание то ли решило, что в подобном сходстве нет нужды, то ли больше не смогло поддерживать эту личину. Очертания призрака смазались, и он превратился в светящийся размытый силуэт со слабым подобием оружия – исходящим из руки лучом света.

Барерис не знал, кто этот пришелец, и не видел никакого смысла в том, что первым делом он скопировал фигуру барда, но наверняка это был другой охотник Ксингакса. Как бы невероятно это ни казалось, бард обнаружил, что может сражаться с баньши более-менее на равных, но теперь это открытие не имело ровно никакого смысла. Сообща эти два духа точно его прикончат. Юношу охватило безумное желание расхохотаться из-за преследовавших его неудач и постоянного крушения всех надежд.

Вместо этого он повернулся к ближайшему врагу, которым оказался новоприбывший, и принял защитную стойку. По крайней мере, он может заставить этих тварей хорошенько поработать, чтобы его убить.

Призрак в свою очередь тоже насторожился и помедлил. Ясно давая понять, что собирается сражаться на одной стороне с Барерисом против собственного товарища-нежити, он развернулся лицом к баньши.

Эта тварь завопила, и Барерис запел, чтобы нейтрализовать яд её голоса. А затем она опять атаковала врукопашную. Довольно хитро с её стороны, но, возможно, так действовать её принуждали хозяева-некроманты.

За несколько следующих мгновений Барерис понял, что его новый товарищ, кем бы он ни был, оказался мастером боя на мечах. Он наносил умелые удары, отступал, чтобы избежать когтей баньши, и опять наступал, отбивая удары когтей завывающего духа, который продолжал его преследовать. Более того, при всем этом он прекрасно понимал, как лучше всего использовать численное преимущество, и последовательно маневрировал, чтобы противник все время оказывался между ним и Барерисом.

Внезапно баньши набросилась на призрачного мечника. Барерис устремился следом и вонзил лезвие меча ей в голову. Баньши распалась на светящиеся обрывки, а затем растворилась в небытие.

Пытаясь отдышаться, Барерис уставился на оставшегося призрака через опустевшее пространство, где только что находился их враг. Тот угрожающе поднял свой меч.

Восхитительно, подумал бард. Он напал на баньши не потому, что решил прийти мне на помощь. Он просто хотел удостовериться, что прикончит меня своими руками. Возможно, я, так или иначе, все же пойду ему на ужин.

Но дух почему-то не спешил переходить к действию и атаковать. Он колебался, словно не был уверен, как ему следует поступить.

Сомневаясь, что ему в любом случае удастся взять верх над призраком, Барерис решил опустить меч.

– Благодарю тебя за помощь, – произнес он. – К сожалению, мне все ещё угрожает опасность. Меня ищут и другие враги, а мы с баньши подняли здесь достаточно шума, чтобы привлечь их внимание. Если ты поможешь мне снова, я навеки останусь перед тобой в неоплатном долгу, но ещё лучше, если ты знаешь путь к бегству или какое-нибудь надежное укрытие.