Разгневанная земля - Яхнина Евгения Иосифовна - Страница 43

43

Страстная убеждённость и самоотверженность Франца, поверившего, что его назначение — бороться с жестокой несправедливостью, выдвинули юношу в первые ряды венского студенчества. Но Францу пришлось проделать нелёгкий путь. Постепенно он освобождался от веры в то, что богатые добровольно поделятся своими благами с обездоленными. Одновременно в нём крепла уверенность, что обездоленные могут завоевать свои права только борьбой.

«Только лишь в бурях взрывается страстно с криком: “Живи!” — молодая весна», — мысленно повторял сейчас Франц слова поэта. Возбуждённая мысль всё настойчивее требовала ответа на ещё не решённые вопросы, которых становилось с каждым днём всё больше и больше. «Да подлинно ли только в бурях?» — вновь и вновь задавал себе Франц всё тот же вопрос. И вдруг в памяти всплыли минуты расставания с родительским домом. «Разве помогли слова убеждения? Тот, кто стоит у власти, скорее согласится разрушить семью, разбить счастье детей, чем откажется от права распоряжаться чужими судьбами. Неравенство создавалось и закреплялось столетиями. Веками надо ждать, чтобы человечество исцелилось от этой страшной язвы. Но почему надо ждать?»

Франц поднялся и громко произнёс:

— Довольно ждать!

Снаружи ветер порывисто штурмовал дощатые стены чулана.

«Ого! — подумал Франц. — Пожалуй, если ветер не стихнет, я рискую остаться без квартиры. Ну что ж, тем лучше! Пусть рушится всё, что сгнило, что отжило свой век, пусть освободит место свежим росткам!»

Несмотря на поздний час, Францу не хотелось ложиться. На завтра, 13 марта, студенты назначили манифестацию, и он с волнением думал об этом.

Франц вышел на улицу, полную тревожных звуков. Скрипели и срывались проржавевшие железные листы кровли, беспомощно хлопали разболтанные временем ставни. Франц жадно прислушивался к грозному шуму, искал в нём приметы надвигающейся грозы.

Только лишь в бурях взрывается страстно С криком: «Живи!» — молодая весна. Только лишь в бурях земля полновластно Рушит неволю холодного сна. Пусть разобьются железные звенья, Реки воспрянут из мёртвого льда, — Крикни, коль жаждет душа обновленья: «Вешние бури, ломитесь сюда!»[32]

Сильный треск прервал размышления Франца. Срезанная ветром верхушка тополя упала у его ног.

Он вздрогнул, рванулся в сторону. Опомнившись, рассмеялся: «Провидение вовремя напомнило мне о буреломе. Буря “рушит неволю холодного сна” и одновременно валит живые леса… Не предзнаменование ли это? Не напоминание ли о том, что завтра мы выйдем безоружными? Но с каким оружием встретят нас там?»

* * *

К утру ветер стих, погода изменилась. Повеяло весенним теплом.

Ещё не было семи, когда Франц постучался в квартиру Карла Мюллера.

Карл был уволен с фабрики «Корона», когда там установили машину, заменившую несколько квалифицированных рабочих. Хозяин предпочёл оставить на фабрике женщин и детей, чей труд оплачивался дешевле труда мужчин. Таким образом, старый ткач стал безработным, а его жена и дочь вдвоём зарабатывали теперь меньше, чем получал он один. Семья Мюллера не была исключением. Развитие текстильной промышленности сопровождалось беспощадной, безжалостной эксплуатацией женского и детского труда. Неудивительно, что рабочие текстильной фабрики «Корона» первыми откликнулись на призыв принять участие в мирных демонстрациях, которые решили провести венские студенты.

Дверь открыла фрау Эрна, а за ней стоял Карл, приветливо встретивший Калиша.

— Вам придётся, господин Калиш, чуть-чуть подождать, — сказала Эрна. — Девушки там принаряжаются, ещё не готовы. Погуляйте минуточку, мы сейчас их поторопим…

Франц удивился. О каких девушках говорит Эрна? С ними собиралась пойти на демонстрацию шестнадцатилетняя дочь Мюллеров — Берта. Кто же ещё?

В ожидании Франц прохаживался около дома. Услышав скрип двери, он оглянулся и остановился в изумлении. На пороге стояла Каталина.

Франц закрыл глаза и снова их открыл. Перед ним в самом деле была дочь кузнеца из «Журавлиных полей».

— Фрейлейн Като! Лина! Нет, нет, это только сон! Благодатный сон!

— Господин Калиш, вы узнали меня? — воскликну Каталина. — Но ведь мы виделись с вами всего один раз!

Да, это была она, та прекрасная девушка, которая с первой, единственной встречи властно вошла в его сердце и безраздельно там утвердилась. Она повзрослела и казалась ещё стройнее в городском платье. Чёрные длинные косы были теперь несколько раз обёрнуты вокруг головы. От тяжёлой работы в спёртом воздух фабрики поблёк румянец, но глаза по-прежнему казались омытыми росой и не утратили своего влажного блеска.

— Да, мы встретились только один раз. Но эта встреча, фрейлейн Каталина, сделала чудо, о котором я читал только в сказках. — Франц не выпускал руки Каталины, заглядывал ей в глаза. — Судьба послала мне вас, когда меня терзали сомнения; теперь вы появились вновь, когда я полон решимости.

Смущённая девушка молчала, догадываясь о чувствах, волновавших молодого Калиша.

Он заметил её замешательство:

— Скоро вы всё поймёте, фрейлейн Каталина. Я знаю, я убеждён, что это будет очень скоро… Но боже, я даже не спросил, как вы попали сюда!

— Я уже второй месяц работаю на фабрике «Крона».

— Подумать только: мы живём рядом и ни разу не встретились!

— Ничего мудрёного. Я ухожу на рассвете, а возвращаюсь, когда уже темно. От Эрны я не раз слышала, что рядом живёт студент. Ещё чаще рассказывала мне о нём Берта. Но Эрна говорила мне, — лукаво добавила Каталина, — что он малообщителен и ведёт замкнутый образ жизни… Где же мне было догадаться, что это господин Калиш!

— И, если б не счастливая случайность, вы не попытались бы отыскать меня?

— Разумеется. Разве я решилась бы это сделать? «Вот нашла себе ровню!» — сказали бы вы, заявись я к вам вдруг.

— А разве нетопленный чулан не сделал меня «ровней»?.. Признайтесь: тогда, в саду, вы не поверили мне?

— Не знаю, как вам сказать: хотелось поверить и сомневалась я, что вы и впрямь из тех, кто может пострадать ради блага других и даже отказаться для этого от родного отца…

— Значит, вы запомнили всё, что я тогда говорил в вашем чудном саду! А как поживает без вас милая Белянка?

— Живёт, что ей делается! — весело ответила Като. — Вы и её не забыли?

— Забыть?.. Да разве это возможно! Это она в один миг разрушила разделявшую нас стену, воздвигнутую веками предрассудков.

— Я тоже хорошо помню, как она проглотила бусинку, и я чуть не прибила её, чтобы вернуть пропажу.

— Ай-ай, как страшно! Я и не подозревал в вас такой жестокости! Неужели вы способны и человека прибить, если обнаружите, что он похитил вашу бусинку?

— Не шутите: я и в самом деле готова была поколотить Белянку, если б не Янош… — Каталина запнулась.

— Вы оговорились, фрейлейн: «мираж» хотели вы сказать, не правда ли?

Каталина посмотрела на Франца, увидела открытый взгляд его добрых глаз, и её смущение сняло как рукой.

— Так вы, оказывается, способны притворяться и обманывать? — рассмеялась девушка.

— Так же, как и вы! — живо ответил Франц.

Неожиданная встреча с Каталиной на мгновение вернула Франца к миру его личных чувств.

И, когда с порога дома их вдруг окликнула Берта Мюллер, Франц как будто проснулся от мимолётного счастливого сна.

А Берта уже в течение нескольких минут наблюдала за Францем и Каталиной, не решаясь прервать их беседу. Внутренним женским чутьём Берта угадала, какое значение эта неожиданная встреча имеет для Франца Калиша. Это открытие было для неё горьким разочарованием.

вернуться

32

Стихотворение Э. Шеренберга, перевод А. Фёдорова.