Сверху и снизу - Риз Лаура - Страница 51

Он говорит об М., которого знает как Филиппа Эллиса. К моему большому сожалению, Ян все больше с ним сближается. Они играют в теннис раз в неделю, в то время, когда я встречаюсь с Джо в «Парагоне». Я думаю, М. делает это специально, чтобы наказать меня за встречи с Джо: когда я сказала М., что буду и дальше с ним встречаться, нравится это ему или нет, он тут же в моем присутствии позвонил Яну и предложил ему играть по вторникам в теннис. С тех пор это вошло у них в привычку.

— Филипп пригласил меня сегодня к себе на ужин, вот почему я опоздал. Ты ведь получила мое сообщение?

Меня охватывает беспокойство. Взяв пульт дистанционного управления, я выключаю телевизор.

— Так ты ужинал у него дома?

Откинувшись на кушетку, Ян блаженно закрывает глаза.

— Он живет всего в нескольких кварталах отсюда, по Монтгомери и направо. У него красивый дом.

— Я думаю, тебе лучше держаться от него подальше. Он большой чудак. — В моем голосе слышится тревога.

Открыв глаза, Ян как-то странно смотрит на меня.

— Ничуть, — говорит он. — И потом — если ты отказываешься с нами где-либо встречаться, то откуда тебе знать, чудак он или нет?

Я пожимаю плечами:

— Просто он не вызывает у меня восторга. Не забудь, я ведь брала у него интервью. Весьма сомнительный тип, ему нельзя доверять.

Ян выпрямляется.

— Это не так, Нора. Не знаю, чем Филипп тебе не угодил, но он мой друг. Разве плохо иметь друга, с которым можно поговорить?

— У тебя много друзей.

— Да, и с большинством мы говорим о работе, о спорте, о том, что происходит в мире, — обо всем, кроме наших подлинных чувств. Филипп не боится говорить о деликатных вещах. У нас много общего.

Я настораживаюсь:

— И о чем, интересно, вы с ним говорили? Ян долго молчит и наконец отвечает:

— Обо всем. О спорте, о работе, конечно, тоже, но еще и о других вещах. О женщинах вообще и о тебе в частности.

— Обо мне? — Я внезапно успокаиваюсь. — Вы говорили обо мне?

— Нора! — начинает Ян, потом замолкает и качает головой. Поразмыслив, он неуверенно продолжает: — Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Ты подолгу не разговариваешь со мной. У нас есть проблемы, но ты стараешься не упоминать о них. Мне нужно с кем-то поделиться, вот я и говорю с Филиппом.

Теперь я в бешенстве и не верю своим ушам.

— Ты обсуждал меня с ним? Обсуждал наши проблемы? — Мои слова звучат как обвинения, а не как вопросы. — Как ты мог! Ты даже не спросил моего разрешения!

— Не уверен, что оно мне нужно. — В голосе Яна слышится сарказм.

— Послушай, то, что происходит между нами, никого больше не касается — неужели ты этого не понимаешь!

— Между нами не так-то много и происходит, верно? В этом как раз состоит часть проблемы.

Судя по всему, Ян имеет в виду, что теперь мы редко занимаемся сексом. Вся та некогда огромная страсть, которую я питала к нему, куда-то исчезла. После процедур с М. я ничего не могла предложить ему, кроме чувства вины. К тому же возникла проблема с рубцами — чтобы красные полосы на ягодицах исчезли, требуется время. Когда они хорошо видны, я раздеваюсь в темноте, не позволяя Яну касаться меня. Это его смущает, а мой отказ обсуждать эту тему смущает еще больше. Он наверняка считает, что я становлюсь фригидной, а если так, то ему следует вести себя как-то по-другому. Это правда — по отношению к нему я сейчас действительно почти совершенно фригидна.

— Тебе больше не хочется заниматься любовью, — говорит Ян. — Ты совсем мне не отвечаешь.

— И ты все это ему выложил? — Мое лицо краснеет от гнева. — Господи! Ты ему об этом говорил?

— А с кем еще я должен об этом говорить? — Он вздыхает.

— Ни с кем! — почти выкрикиваю я и, выбежав из комнаты, отправляюсь на кухню. Ян следует за мной.

— Замечательно! — Кажется, он тоже разозлился. — Ты встаешь и уходишь. Таков твой ответ на все.

— Оставь меня в покое. Пожалуйста, оставь меня в покое. Ян встает передо мной, на его лице написана решимость. —Нет!

— Нет? Надеюсь, ты не забыл — это мой дом, и я не хочу, чтобы ты в нем оставался.

— Не делай этого, Нора, не надо. — В словах Яна я чувствую предупреждение. Пожалуй, мне и правда не следует заходить слишком далеко.

Я вижу, как лицо его багровеет от гнева, и не знаю, что предпринять. Мы молча смотрим друг на друга. Наконец Ян делает глубокий вдох и кладет руки мне на плечи.

— Успокойся, — тихо говорит он. — Ты просто сказала не подумав, со злости.

Он не ошибся: я действительно злюсь и все же не хочу, чтобы он уходил, не хочу, чтобы это так кончилось. Конечно, Ян не идеален, временами он может быть чересчур ревнивым, и хотя мне не нравится его сближение с М., но сердцем я понимаю, что он хороший человек. Я прижимаюсь лицом к его груди и чувствую, как уходит гнев. Меня охватывает чувство благодарности Яну за его сдержанность, за то, что он дал мне еще один шанс.

— Прости, — тихо говорю я. Он обнимает меня, и мы долго стоим, не выпуская друг друга из объятий.

— Я люблю тебя, Нора, — после минуты молчания раздается голос Яна, — и говорил с Филиппом только потому, что мне нужно было кому-то довериться. Мне невмоготу больше терпеть то, что происходит между нами. Наши отношения должны стать лучше. Если бы ты рассказала, что происходит, я бы не выворачивался наизнанку перед посторонним человеком. Я больше так не могу. Ты должна со мной поговорить.

Я согласно киваю, потому что тоже понимаю — дольше это продолжаться не может. Так или иначе скоро все разрешится.

Ночью мы лежим в постели, накрытые лишь тонкой белой простыней, и молчим.

— Я хочу воды, — наконец говорит Ян. — Ты тоже?

Я киваю, и, он, встав, надевает трусы, а потом выходит из комнаты. Я слышу, как Ян возится на кухне: вот он включает свет, открывает крышку шкафа, наливает воду.

Повернувшись, я натягиваю на себя простыню. Мы пытались заниматься любовью, но получилось не очень здорово; у меня так и вообще ничего не вышло. Самое ужасное, что, когда Ян целует меня, я ничего не чувствую. Нет, неверно — я испытываю чувство вины, но больше не испытываю к нему желания. Когда сегодня мы легли в постель, Ян медленно меня поцеловал и стал водить рукой по моему телу — по изгибу груди, по плоской поверхности живота, по нежной плоти внутренней стороны бедер. Я лежала не шелохнувшись, и у меня было такое чувство, словно я едва терплю его. Мне хотелось сказать, чтобы он остановился, но я уже три недели под тем или иным предлогом не допускала его к себе — головная боль, месячные, усталость. Прошло столько времени, что уже невозможно было сказать «нет». Мои попытки проявить хотя бы некоторый энтузиазм ни к чему не привели — я чувствовала себя той самой женой из анекдота, которой сказали, что она время от времени должна удовлетворять похотливые желания своего мужа.

Видя, что я не испытываю ни малейшего сексуального желания, Ян всячески пытался меня возбудить, делал все, что в нормальных условиях пробудило бы к жизни мои гормоны, но на этот раз во мне ничего так и не шевельнулось, я лежала не двигаясь, держа руки по бокам. В конце концов он просто лег на меня и трахнул, со злостью вонзаясь в меня, а я не сопротивлялась и просто лежала, удивляясь тому, что даже его грубое обращение не возбуждает меня, как это всегда происходило с М., и дожидаясь, когда он кончит.

Встав с постели, я надеваю длинную голубую тенниску и отправляюсь на кухню. Ян, сидя за столом, поднимает на меня взгляд.

— Прости, — негромко говорит он. Вздохнув, я сажусь напротив него.

— За что? Это моя вина.

Не поднимая глаз, Ян качает головой, а потом, потянув себя за нижнюю губу, берет меня за руку. Ему сейчас трудно — он считает, что изнасиловал меня, хотя это вовсе не так. Я слышу, как за угол заворачивает машина и удаляется от нас по улице.

— Прости меня, — повторяет он. — Я знал, что ты не хочешь заниматься любовью, но тем не менее поступил по-своему, и зря. — Он говорит медленно, запинаясь, в его голосе звучит боль. — Просто не знаю, что делать, Нора. Ты не хочешь сказать мне, что происходит, не хочешь, чтобы я помог тебе. — Помолчав, он добавляет: — Я не хочу, чтобы это повторилось. Возможно, будет лучше, если мы перестанем встречаться.